Сыны Всевышнего (СИ)

– Чтобы тебя ненавидеть, не надо притворяться, – сдержанно произнёс он. – Нужно просто позволить себе быть как все… – Он снова всхлипнул. – И что тебя возмущает? Как будто тебе есть до меня дело!

– То есть?!! – искренне изумился Роман.

– Не важно, – дрожащим голосом ответил Кирилл. – Тебе не только до меня, тебе вообще ни до кого нет дела. Так что я не в обиде…

– Бергер, ты бредишь?!! – окончательно рассвирепел Роман. Ему хотелось как следует встряхнуть Кирилла за плечи, но он боялся, что тот опять начнёт драться, или рыдать, или обвинит его в том, что этот жест означает полное пренебрежение с его стороны… – Может, ты просто перенервничал? – с надеждой спросил он.

– Нет, я спокоен, как удав! – заорал Кирилл, возмущённо взмахивая руками, и быстренько отвернулся. Послышался полузадушенный всхлип. Ну, так и есть – истерика.

Роман вздохнул с облегчением и принялся гладить Бергера по голове и по плечам, потихоньку притягивая его к себе.

– Бедный, несчастный ребёнок, – шептал он успокаивающе. – Никто его не жалеет. Никто не ценит. А он так старался… Зато у него всё получилось. Получилось ведь? – ласково спросил он.

Кирилл кивнул.

– Даже воздух вокруг дрожал. И крест я видел…

– Вот! – многозначительно сказал Роман, целуя его в макушку. – Значит, всё заработало как надо. Ты у меня молодец и заслужил шоколадку. Точнее, ты давно уже заслужил собственную шоколадную фабрику, но на данный момент у меня есть только одна шоколадка, а ещё – мороженое…

– Пост, – грустно вздохнул Кирилл.

– Ничего страшного, – заверил его Роман. – Ты ведь пропустил мой день рождения… Честно говоря, ужасно обидно: первый раз в жизни у меня был шанс отпраздновать день рождения с настоящим другом и ты так меня кинул!

Роман хотел пошутить, но Бергер принял его упрёк слишком близко к сердцу. Повернувшись, он порывисто обхватил его шею руками и залепетал несчастным голосом, перемежая слова судорожными всхлипами:

– Ром, прости. Я не хотел. Так получилось. Я уже не знал, что сделать, чтобы тебя образумить. Ты не понимаешь, ты просто не понимаешь, что тобой манипулируют. А я вижу это. Этот проводник – ловушка. Я не могу тебе сейчас всего рассказать. Просто, поверь мне! Забудь на какое-то время о своей мании. Ты ведь не настолько безумен, чтобы нарушить клятву?

– Не настолько, – успокоил друга Роман, пребывающий в лёгком замешательстве от вываленной на него Бергером информации.

– Правда-правда? – робко переспросил Кирилл.

– Правда-правда, – усмехнулся Роман. Он в самом деле, вложил в эту клятву такую силу порождённого негодованием чувства, с такой страстью вырвал из сердца свою маниакальную зависимость от этого предмета, что теперь не испытывал никакого душевного волнения при мысли о проводнике и о таящихся в нём возможностях – как отрезало.

– Слава Богу! – вздохнул Кирилл. – Теперь ты сможешь двигаться дальше. А подарок я тебе давно уже приготовил. Я с собой его всё это время ношу. – Бергер подтянул к себе брошенную на пол сумку и, покопавшись, извлёк оттуда увесистый свёрток прямоугольной формы со слегка помятым цветочком из фиолетовой с золотом ленточки крест-накрест обвивающей упаковку. – Вот. Владей. Кёлер (1) – как ты хотел. Я несколько раз тебя переспрашивал – BDB (1) тебе предлагал, но ты упёрся, что хочешь только Кёлера или ничего. Пришлось немного напрячься… С днём рожденья, Ром!..

1 Словари древнееврейского языка.

====== Глава 102. Элитный клуб ======

Дерево было огромное – под самый потолок. Таинственным полумраком и волнующим запахом живого настоящего леса наполнило оно дом. Бревенчатые стены и печка, в которой, околдовывая взгляд, перепархивали по обугленным деревянным чуркам красные и оранжевые огненные эльфы, сразу задышали по-новому, стряхнули налёт обыденности, ожили, как по волшебству.

Ливанов, стоя на стремянке и от усердия прикусив губу, тянулся, теряясь в мохнатых еловых лапах, вверх, чтобы повыше развесить оленей, снеговиков и снежинки. А Николай Николаевич замер, как очарованный, под ёлкой над очередным стеклянным шаром. Погрузившись в глубокую задумчивость, он не замечал, как тихо исчезают другие шары из коробки – Радзинский скользил неслышно, словно тень, и делал знаки Панарину, чтобы не тревожил отключившегося от реальности Аверина.

– Где твой бесценный товарищ? Да и Надежда Викентьевна, кстати, – недовольно проворчал Ливанов, пихая Женечку в бок, когда спустился за очередной порцией игрушек.

– Опять целуются где-нибудь, – с досадой отмахнулся доктор. Ливанов подавился смешком и, бросив пытливый взгляд на Радзинского, с невозмутимым видом снова полез наверх.

Кирилл с Романом сидели в это время в уголке за печкой. Увлечённо наряжая конфетами ёлку, Бергер умудрился исколоть себе все пальцы пахучей хвоей, едва не упасть с табуретки и разбить пару стеклянных шаров, после чего порезался, подбирая с деревянного шершавого пола разноцветные осколки.

– Лапуся, – раздражённо поинтересовался Роман, смазывая мелкие порезы на его руках йодом. – Может, поделишься – чем ты так озабочен, что у тебя всё валится из рук?

Кирилл неопределённо пожал плечами, с преувеличенным вниманием следя за движениями ватной палочки, оставляющей на коже коньячного цвета следы. Белый воротничок рубашки поверх серого свитера с трогательными рождественскими оленями, пушистые ресницы, волнистые пряди светлых волос надо лбом – не ребёнок, а сплошное очарование. Но Роману трудно было забыть, с каким хладнокровием этот самый ангелочек не так давно вынимал из него душу.

– Рассказывай, давай, – сурово потребовал он. – А то потом выяснится, что ты опять в одиночку ведёшь неравный бой с силами тьмы! Я не хочу узнать об этом, навещая тебя в больнице!

Бергер воззрился на него с искренним изумлением, а потом звонко расхохотался, сверкая белыми зубами.

– Да нет же, Рома! Ничего подобного! Что же ты сразу предполагаешь самое плохое?

– Готовься к худшему – лучшее само придёт, – уверенно ответил на это Роман.

– Фу, какой ты пессимист! – скривился Кирилл.

– Я не пессимист – я реалист. И хватит мне зубы заговаривать. Рассказывай, что у тебя стряслось!

– Андрей Константинович «стрясся», – вздохнул Бергер. – Не поверишь: он довёл весь клирос до перманентной истерики! Как взглянет, так сразу внутри всё обрывается… Я боюсь, что с ночной рождественской службы нас будут по одному в предынфарктном состоянии выносить…

– Это что ещё за новости?! – поразился Роман. – Руднев так вас третирует?

– Не то, чтобы третирует… Просто, он перфекционист. И пытается добиться идеального звучания от неидеальных людей. Все уже вздрагивают от одного его взгляда, потому что, если он на тебя посмотрел, значит, ты облажался. А глядит он так зловеще, что язык немеет…

Роман, ехидно посмеиваясь, закрыл аптечку.

– Да-а, это он умеет! Моя выучка!

– Нашёл, чем гордиться! – обиделся Кирилл. – Вот доставят тебе в рождественское утро мой хладный труп, тогда посмеёшься!

– Но-но, без паники! Неужто всё так серьёзно? Ну хочешь, я с ним поговорю?

– Не-ет. Боюсь, что после этого только хуже будет!

– Кирюша, ну ты же понимаешь, что я этого так не оставлю? Раньше надо было думать – когда жаловался!

– Я не жаловался! – запротестовал Кирилл. – Я просто поделился! И потом: ты же меня заставил!

– Тема закрыта, – вежливо сообщил Роман. И вдруг согнулся пополам, хватая ртом воздух. На лице его при этом застыло выражение удивлённое и немного обиженное.

Кирилл вскочил, молниеносно просканировал его взглядом и, протянув левую руку, схватился за что-то невидимое в районе солнечного сплетения – в том самом месте, которое Роман обнял, словно пытаясь защитить, обеими руками. Лихорадочно перебирая пальцами правой руки вынутые из кармана чётки, Бергер закрыл глаза и, шепча что-то горячо и даже страстно, дёрнул изо всех сил незримый предмет на себя. Рука Кирилла при этом вибрировала так, будто он держался за оголённый провод.