Ульфила

ется. Столько дарового навоза на площади лежит, пропадает зря.

Что и говорить, отчаянная баба. В толпе языками цокали, головами качали.

Аланы спорить с бабой, ее наречия не понимая, быстро соскучились и обидели ее смертно, прогнали прочь, лошадью наехав, а в разбирательства входить не стали.

Уже три седмицы стояли тут оцеплением, всем богам насмех. Эти, кто в Бога Единого веруют, между собой опять перегрызлись. У них как Пасха — так едва до войны не доходит.

Ночами жгли костры аланские конники. Всю площадь у базилики запятнали навозом, кострищами, объедками. Государыня распорядилась подвозить продовольствие прямо сюда, на позиции. Аланы — кочевники, им такое житье в привычку. Пригнали десяток кибиток, чтобы ночевать, и жили не тужили.

И вправду на войну похоже было то, что происходило в Медиолане весной 386 года. И непонятно, кто против кого мятеж поднял: императрица против Амвросия или Амвросий против императрицы?

Прошлой весной отступилась Юстина. Уехала в Аквилею, оставив Милан Амвросию. Все лето в Аквилее сидела. И Меркурин Авксентий при ней был, пастырский долг выполнял, а после наставлений в духовном совершенствовании пиво пил с остроготами. Про Фритигерна им рассказывал. Их истории слушал про Алатея с Сафраком. И про нравы аланские немало потешного узнал от собутыльников своих. Смешило остроготов, что аланы на землю садиться не хотят, все бродят со своими стадами взад— вперед, с пастбища на пастбище.

Сам же почти неотступно об Ульфиле думал. Но в битвах с Амвросием Медиоланским Ульфила — не советчик. Ульфила в сражения не вступал. Он уходил. Поворачивался спиной — бей, если смеешь! — и уходил без единого слова. И оставался противник ульфилин разиня рот стоять, не понимая: признал себя Ульфила побежденным или же дураком его перед всеми выставил? И бежал за Ульфилой: остановись, объясни…

До мяса сгрыз ногти Меркурин. Амвросия ульфилиным маневром не проймешь. Да и как ни поверни, а против Амвросия одного Меркурина мало.

Вдвоем с Юстиной закон сочинили для всей Гесперии — Империи Западной. Отныне в той части державы ромейской, что находится под милостивым управлением Валентиниана Второго, объявляется свобода отправления культа для тех, кто исповедует христианское вероучение, как оно было определено на Соборах в 359 и 360 годах. А кто свободе этой воспротивится или ограничивать ее вздумает, тому смертная казнь.

Долго формулировки оттачивали, изощрялись в изяществе слога. Довольны остались. Ну, что теперь Амвросий запоет? Против закона пойдет?

Амвросий взбесился. Закон новый кровожадным обозвал. У еретиков одна свобода есть: покаяться; прочее же — сплошная тирания.

И пригрозил, не таясь: будет вам свобода!

И стала полная свобода в Медиолане. Базилика оцеплена, толпа каждый день собирается, заранее прицеливаясь, как прорываться будет.

Мальчик император самолично по ланитам нескольких царедворцев отхлестал, крича, что знает он черные души приближенных своих, которым лучше бы на рудниках гнить; только и ждут,