Ульфила

ите невозможного.

Бавд оглушительно захохотал, оскорбив сразу и епископа, и императрицу. Бесцеременно втиснулся между ними, разрушая тонкую паутину ненависти, сплетенную из прочнейших нитей.

Валентиниан перехватил взгляд Бавда, кивнул подбородком Сальвиану.

— Мы велим нашему легату разогнать толпу. Пусть объяснит этим людям, что с их епископом ничего не случится.

Сальвиан не двинулся с места.

— Они кричат, что готовы умереть за веру, ваше величество.

Амвросий сжал губы в тонкую полоску.

— Велите казнить меня, ваше величество, если я вам неугоден, — повторил он.

Угроза прозвучала столь откровенно, что всех, включая Бавда, покоробило.

Амвросий стоял среди своих врагов один — он был меньше ростом всех, даже мальчика-государя, что очень бросалось в глаза,

— и слегка улыбался. Как будто сказать хотел: с настоящим римским аристократом вам не тягаться, господа варвары. Ибо хамить так, как потомки квиритов, не умеет никто. Для этого, милые мои недруги, нужно иметь за плечами множество поколений дерзновенных, богатых предков, получивших хорошее образование.

Наконец вымолвила Юстина, величаво выпрямившись:

— Мы просим тебя, Аврелий Амвросий, выйти к толпе и успокоить ее. Ни одна из базилик не будет взята у тебя — ни добром, ни силой. Пусть эти люди, твои прихожане, разойдутся по своим домам. — Гневно шевельнула ноздрями. — Ты же отобрал у меня Пасху. Радуйся, Амвросий!

Епископ невозмутимо простился с малолетним императором, с государыней и вышел следом за Сальвианом. Аланской работы кожаный занавес скрыл обоих.
* * *

Муторное дело в оцеплении стоять. Лошади то и дело начинают пятиться, когда кто-нибудь из толпы их напугает. Неподвижно сидят на высоких своих конях рослые аланы, варварская гвардия, наследство грацианово. Развалились в высоких седлах, на толпу глядят, как на скот. Даже не на саму толпу, а куда-то поверх голов, ибо скучны им лица горожан медиоланских. Волосом аланы белы, как готы, но отличаются от них и речью, и обычаем.

Вся площадь перед базиликой лошадиным навозом завалена. Спасибо, мух еще мало. Ранняя весна в Медиолане.

Эй! Куда тебя несет, баба бестолковая?

Из толпы протискивается женщина. Плащ на ней из грубой шерсти, волосы кое-как под плат убраны, в руке корзина. Упрямо пригнув голову, семенит к оцеплению.

Мимо бабы этой глупой глядя, один алан копье вперед наклоняет. Вроде и не смотрит, а целит точнехонько ей в грудь.

Остановилась. Залопотала. То на корзину покажет, то куда-то вдаль махнет, то подбородком вперед кивнет, на площадь перед базиликой, а под конец умильный вид приняла и алану улыбнулась.

Хмурое, красивое лицо у алана.

Ничего он из ее объяснений не понял. Она шажок вперед сделала — так, для пробы. Он копьем ее отогнал. Она снова свое залопотала. Оглянулся алан назад. Что такого бабе понадобилось? Ибо явно не в базилику она прорывалась.

Долго до аланов доходило. Не землепашцы они. По иным руслам мысли у них текут. Готы — те сразу бы поняли: навозу баба домогается.