Ульфила

Никак ты, вези, только что приехал? Обрадовались и с ходу окатили потоком местных сплетен. Точно живой водой омыли — любил Меркурин сплетни.

А как воины готские сплетничают? Намного лучше любой женщины, хоть и похуже ромейских офицеров — те на подробности еще более щедры. Вот и узнал Меркурин больше, чем даже рассчитывал. И о государе Западной Римской Империи Валентиниане Втором, и о вдовствующей императорице Юстине, к которой, собственно, в Медиолан и прибыл. Слушал, впитывал слухи и россказни, как губка вино.

Грациан был уже два года как мертв. Жил как варвар и умер как варвар — убили на пиру предательски.

Вспомнили кстати, как некогда и князя Фритигерна так-то, обманом, извести пытались.

— Так то Фритигерн!.. — сказал Меркурин. И краска ему в лицо бросилась: не мог разлюбить Фритигерна.

Собеседники меркуриновы закивали: что и говорить, хитер Фритигерн. Когда нужно, ласковым псом обернется, а дай только слабину — и нет ласкового пса, есть только волк голодный, зубами лязгающий.

Нет, куда уж Грациану до Фритигерна. Только рукой махнули собеседники. Жаль Грациана. Что и говорить, не дали щенку вырасти в доброго кобеля.

Наследство же по себе Грациан оставил такое: брата малолетнего, Валентиниана, государя нынешнего, и мачеху, Юстину эту.

Знал бы приезжий все от начала до конца, так и не дивился бы всему, что в Медиолане про родительницу императора болтают.

Валента Августа помнишь?

Усмехнулся Меркурин. Да какой же вези злополучного этого Валента не помнит? Нас, вези, за нос водить пытался. Договора не исполнил, Фритигерна убить хотел. До того довел, что вези детей своих в рабство отдавать начали. Тогда князь Фритигерн и повернул на Валента силу свою…

Валентиниан Первый, владыка Западной Империи, братом этому Валенту приходился. Похитрее был братца своего, хотя грубостью нрава превосходил. Жена у него была Севера Марина, та, что родила ему Грациана. Ты слушай, слушай, вези. Во Фракии такого не услышишь. Эту историю только в Норике рассказывают.

Эта Севера Марина где-то сиротку подобрала. Жалостливая была. Говорят, не то в лупанарии, не то на помойке близ лупанария. Отмыла бедное дитя от грязи, блох с нее выбрала — да так и ахнула: девочка оказалась редкой красоты.

А что государыня Севера Марина делала на помойке близ лупанария?

Готы набычились. Не перебивай. Сказано: на помойке, стало быть, так оно и было. Не порти историю.

Красива была та сирота, как юная Венера, вроде той каменной, что в саду у дворца государева стоит. Епископ-то здешний все статуи переколотить велел, ромейских богов бесами объявил. Может быть, одна только та статуя и осталась на весь Медиолан. Ты улучи время, вези, сходи туда и погляди.

Ну вот. Севера Марина красотой той пленилась свыше всякой меры. И в постель ее к себе брала, и купалась вместе с нею, а главное — супругу своему рассказала, какое чудное дитя подобрала и в дом свой привела. Ей бы смолчать, Марине-то.

Валентиниан же покойный был ромейский солдат. Знаешь, каковы солдаты