Змееныш

Слот обошел алтарь в форме лебедя. Теперь камни святилища ожили. Он увидел мучительно открывающиеся рты, издававшие только шорох, веки, сводимые судорогой, отовсюду к нему тянулись каменные губы, как будто десятки несчастных, с головой увязших в стынущей глине, все еще надеялись на что-то…

На поверхности алтаря проступили древние рельефы, являвшие собой тончайшую резьбу по камню, выполненную удивительно реалистично, однако невероятным образом прятавшуюся от разрушительного действия времени и природы. Резьба оскверняла все, что считалось святым в западных королевствах. В самом центре было изображено ритуальное лишение девственности, причем главным инструментом являлся знак Спасителя. Вокруг мужчины с козлиными головами предавались греховной любви, женщины с кошачьими лицами терзали младенцев и снимали кожу с повешенных…

Потом на алтарь упала чья-то тень. Люгер увидел обнаженное тело монаха, медленно плывущее к нему по воздуху. Где-то у стены бесформенной грудой лежала его одежда. Три жрицы продолжали танцевать под ним, вытянув руки и вихляя бедрами. Третьей была Венга.

В первое мгновение Стервятник не узнал свою дочь. Ее белки горели нездешним голубым светом. Вдоль губ проскальзывало быстрое жало языка. Хоммус, Странник и Люгер-старший степенно замыкали процессию.

Тело Афгедама Нохуса опустилось на алтарь лицом кверху. Его разведенные в стороны руки упали вдоль крыльев, а искалеченные ноги вытянулись на длинной лебединой шее. В ту же секунду нестерпимо яркий свет ударил из-под центральной арки, свет настолько яркий, что все происходящее мгновенно превратилось в черно-белый кошмар. Оттуда же донесся далекий крик, который Стервятник уже слышал однажды. Крик надолго оставил в воздухе одну сводящую с ума низкую ноту, от которой хотелось зажмуриться и закрыть ладонями уши, но звук все равно пронизывал его тело насквозь.

Щурясь, Стервятник заставил себя смотреть. Чудовище, называвшее себя его отцом, склонилось над все еще живым монахом и полоснуло ножом по его груди. Три жрицы сбросили с себя одежды и принялись намазывать свои тела теплой кровью жертвы. Люгер-старший еще раз вонзил нож в рану, и Нохус пришел в себя.

Стервятник снова услышал его душераздирающий крик. Он бы бросился облегчить участь несчастного, но внезапная слабость поразила его. Каждое движение, как в плохом сне, давалось с величайшим трудом. Рука была не в силах даже удержать меч; немеющие пальцы разжались, и земмурский клинок зазвенел о камни.

Одна из жриц приблизилась к скованному неподвижностью Стервятнику и принялась рисовать кровью какие-то знаки на его лице. Люгера мутило, но у него не было даже возможности отступить. Он ощущал прикосновения чужих пальцев, как скольжение липкого холодного тумана. Перед его глазами дрожали улыбающиеся губы жрицы и зубы, расходящиеся в стороны, чтобы пропустить черный раздвоенный язык…

Потом он почувствовал опьянение, обманчивую ясность и притяжение арки, уводящей к высшему существу. Жрицы вдруг показались ему привлекательными,