Змееныш

иобретением. Оно давало знать о наличии живых существ и источников тепла, но не позволяло Люгеру «видеть» отдельные детали и оружие, не говоря уже об отдаленных предметах. Кроме того, он не представлял себе, как можно сражаться, используя такой способ восприятия. Мир мокши оказался мрачным и безликим; его однообразие нарушали только пятна различной формы и интенсивности, блуждающие на фоне застывших мертвенно-прозрачных пейзажей.

Рассудив, что в его положении остается только ждать лучшего или худшего, Люгер погрузился в привычную искрящуюся темноту. Те люди, которые сидели рядом с ним в карете, не могли не заметить, что он очнулся, но никто не произнес ни слова…

Прошло еще около часа, и Слот почувствовал, что опять замерзает. Потом колеса кареты загрохотали по деревянному настилу, и звуки, доносившиеся снаружи, стали гулкими. Экипаж оказался за стенами крепости или замка. Люгер ощутил разнообразные запахи человеческого жилья. Проскрежетал какой-то механизм, и ржаво заскрипели цепи, поднимая мост. Развернувшись на вымощенном камнем дворе, карета остановилась.

Дверца отворилась, и Люгера без церемоний вытолкнули наружу. Он ступил в пустоту, ожидая падения на камни, но сильные руки подхватили его и, грубо встряхнув, поставили на ноги. Слабый солнечный луч коснулся его левой щеки. Ветер пел свою заунывную зимнюю песню.

– Этого – в камеру, – приказал кто-то. Акцент говорившего был едва заметным, но достаточно выразительным. Стервятник начал кое о чем догадываться.

Два человека подхватили его под локти и поволокли по крутым лестницам и сырым коридорам. В конце концов он оказался в подземной тюрьме, среди запахов крови, пота и экскрементов. Ему подсекли ноги и поставили на колени, после чего развязали руки и сняли с головы мешок.

При свете тусклого огарка Люгер увидел стены и низкий потолок каменного застенка, грязный соломенный матрас и яму служившую отхожим местом. Его привели сюда два высоких солдата с отчеканенными на нагрудниках гербами ульфинского герцога.

Сейчас у Люгера не было сил не только драться, но даже бежать. К тому же такая попытка была заведомо бессмысленной. Исчез свет факела, падавший из коридора, захлопнулась обитая металлом дверь с маленьким окошком на уровне груди, ключ загремел в замке, и Стервятник остался один на один с пустотой.

В последующие несколько недель Люгер познал пытку неизвестностью. К тюрьмам ему было не привыкать, но прежде он по крайней мере знал, за что несет наказание.

Пустота и могильная тишина сводили его с ума. Бесплодная ярость изматывала сильнее, чем тяжкий бессмысленный труд. У Люгера было вдоволь времени для размышлений о своем плачевном положении, но при отсутствии свежих впечатлений все они сводились к следующему: ульфинский герцог никогда не входил в число его врагов; насколько Стервятник знал, их пути до сих пор не пересекались.

Еще хуже, чем однообразные мысли о настоящем, были воспоминания, потому что они заставляли о многом сожалеть. Сны, отрывочные и болезненные, почти