Тысяча и один призрак

своим преступлением. Неужели ты не понимаешь, что в игре, какую ты затеял, ты губишь не только свое тело, но и душу!

— Ну, — сказал он, — тело свое я спасал уже столько раз, что, надеюсь, еще раз его спасу; что же касается души…

— Ну а душа твоя?

— О душе моей позаботиться моя жена. Она святая за двоих и спасет мою душу вместе со своей.

— Вы правы, мой друг, ваша жена — святая, и она, конечно, умерла бы с горя, если б узнала, какое преступление вы намереваетесь совершить.

— О, вы полагаете, что она умрет с горя, моя бедная жена?

— Я в этом уверен.

— Вот как! Я останусь вдовцом! — сказал разбойник, захохотал и протянул руки к священным сосудам.

Но я поднялся к алтарю и схватил его за руку.

— Нет, — сказал я, — вдовцом вы не останетесь, так как вы не совершите этого святотатства.

— А кто же мне помешает?

— Я!

— Силой?

— Нет, убеждением. Господь послал своих священников на землю не для того, чтобы они пускали в ход силу. Сила — дело людское, земное, а слово убеждения черпает свою мощь свыше, с небес. Притом же, сын мой, я хлопочу не о церкви, так как для нее можно купить другие сосуды, а о вас, так как вы не сможете искупить свой грех. Друг мой, вы этого святотатства не совершите.

— Вот еще! Что же вы думаете, это мне в первый раз, милый человек?

— Нет, я знаю, что это уже десятое, двадцатое, быть может, святотатство, но что из этого? До сих пор ваши глаза были закрыты, сегодня вечером глаза ваши откроются, вот и все. Не приходилось ли вам слышать о человеке, которого звали Павлом, который стерег одежды тех, кто напал на святого Стефана? И что же! У этого человека глаза были покрыты как бы чешуей, как он сам об этом говорил. В один прекрасный день чешуя эта спала с глаз, он прозрел, и это был святой Павел! Да, великий, знаменитый святой Павел!..

— Скажите мне, господин аббат, святой Павел не был ли повешен?

— Да.

— Ну! И что же, ему помогло то, что он прозрел?

— Он убедился в том, что спасение состоит иногда в казни. Теперь святой Павел оставил имя, чтимое на земле, и наслаждается вечным блаженством на небе.

— А сколько святому Павлу было лет, когда он прозрел?

— Тридцать пять.

— Я уже перешел за этот возраст, мне сорок лет.

— Никогда не поздно раскаяться. Иисус на кресте сказал разбойнику: одно слово молитвы, и ты спасешься.

— Ладно! Ты заботишься, стало быть, о своем серебре? — сказал разбойник, глядя на меня.

— Нет, я забочусь о твоей душе, я хочу ее спасти.

— Мою душу! Ты хочешь, чтобы я поверил этому; ты насмехаешься надо мной!

— Если хочешь, я докажу, что забочусь о твоей душе! — сказал я.

— Да, доставь мне удовольствие и докажи мне это.

— Во сколько ты оцениваешь ту кражу, которую ты собираешься совершить в эту ночь?

— Ого, ого! — сказал разбойник, поглядывая с удовольствием на сосуды, потир, дароносицу и платье Богородицы. — В тысячу экю.

— В тысячу экю?

— Я знаю, что все это стоит вдвое больше, но придется потерять, по крайней мере, две трети: эти