Эсхатология

— О, кто заговорил! — язвительно прищурился старик. — А не доводилось ли тебе слыхать о Поющем Фонтане, струящемся чистой радугой в малахитовый бассейн, подле которого сидят зачарованные слушатели, пришедшие в разное время и из разных мест, но одинаково нашедшие здесь успокоение тревог и забот, бальзам для душевных ран? Вернее сидели, ибо некий мерзавец, столь черствый сердцем, что на него не подействовала чудная песнь небес, в припадке бессильной зависти и злобы жестоко расправился со счастливчиками. Не спасся никто. Не способный испытывать блаженство, кроме как причиняя страдания, злосчастный мытарь искал несуществующее, алчный и спесивый, истинный деспот ледяных владений. Удивительные дела вершатся в подлунном мире, ты не находишь чужеземец?

— Дела как дела, чего уж тут… удивительного, — невольно смутившись, буркнул исподлобья княжич. — И не тебе судить!

— Да уж, не мне! — загоготал старик и добавил со злым прищуром. — Но будь то встарь, скорой кары чашу полную вдосталь испил бы тот изверг, возмездие неминуемо постигло бы его в моем лице, защитника люда. А теперь, во времена горестные бесчинств пущай сами пекутся о жизнях нестоящих своих.

— Чего же ты хочешь, о, нерожденный в человеческом обличье? — хмуро поинтересовался Вета. — Зачем живешь, расходуешь пищу и воду, поглощаешь воздух, ты ведь не так прост, каким хочешь казаться?

— Зачем ты вопрошаешь? — переспросил старик, умерив пыл. — Я тоже был когда-то молод.

Лик его затуманился поволокой, мысленно уносясь в дни минувшие, совсем уж спокойно, словно и не было ничего, он молвил:

— Там, где свод небесный прогибаясь под невыразимым бременем, соприкасается с земной юдолью, ложась на исполинские плечи суровой ледяной великанши на севере, на знойном юге он так же обретает надежную опору. Аманал и Аманайя — близнецы-демиурги, любовники брат и сестра величественно восседают там на хрустальных престолах возложив на колени ладони. Змеи, ящерицы, тарантулы со сколопендрами да прочие гады населяют пустыню. Пальмы с бесчисленными шипами в локоть длинной, что усеивают ствол от корней до самых листьев, вырастают группами, образовывая редкие островки зелени и приюта. Когда же последний такой оазис остался позади, биение жизни стихло окончательно и маячившее на горизонте все последние месяцы облако, наконец, обрело очертания застывших колоссов, чьи головы и плечи терялись в зените.

Беспощадное солнце отражаясь в хрустальных утесах дробилось калейдоскопом ослепляющих брызг, заставляя подолгу пробираться на ощупь, а то наоборот делало троны прозрачными, так что, казалось, вселяющие трепет колоссы парят в пространстве между стихиями.

Мое путешествие подходило к концу. Не праздное любопытство, тщеславие или безумная прихоть стали тому причиной: общеизвестно, что отважному да удачливому благоволят сами боги, вознаграждая сторицей. Но, не будь наивен, глупец, ожидая сиюминутного воплощения в жизнь капризов. Они никогда не снизойдут до докучливых просьб и суетных желаний, ибо только человеку под силу выковать собственное счастье в горниле жизни из судьбоносной руды сыплющейся свыше, но лишь единожды могут удостоить ответом на любой из вопросов касающийся обитаемой и необитаемой вселенной. И я получил этот бесценный дар, равного которому сложно, да что там, просто невозможно представить — долю секунды божественного внимания.

Старик надолго замолчал, благоговейно приложив к груди ладонь, а очи возведя ввысь.

— Что же ты спросил? — нарушил торжественное безмолвие хриплый от волнения голос Веты.

— О, я вопрошал и получил ответ, — продолжил рассказчик, поневоле возвращаясь с небес на землю. — Задравши голову, возопил насколько позволяло пересохшая от жажды гортань. Великие боги, воззвал я, ответьте всемогущие, в чем же смысл существования? И ответ пришел без промедления.

— Ну, так в чем же, давай уже не томи балаганщик! — нетерпеливо подстегнул Сандр.

Старик неприязненно смерил его взглядом, но все же закончил речи.

— «Харджимарджиджамаматуриер», — прогрохотало с зенита, так, что я надолго лишился слуха.

— И что сия ахинея обозначает? — воскликнули Сандр и Вета в один голос.

— Это был бы уже второй вопрос, — грустно пояснил старик. — А мне оставалось лишь собираться в обратный путь, питая надежду дотянуть до ближайшего источника, ибо в местах сосредоточия сокровенной силы старейших заповедано оставаться.

— Мда, уж — хмыкнул Сандр. — Вначале я посчитал, что ты ничтожен, затем — что дерзок, теперь же я ясно вижу, что ты напросто безумен, старикан. Пошли отсюда, дружище, отряхнем прах с сапог и предадимся заслуженному отдыху да веселому пиру.

Развернувшись, он бодро зашагал наверх по насыпи прочь, насвистывая что-то на ходу, ссутулившись, за ним понуро брел Вета, и кто знает, какие только думы обуревали его неспокойную душу.

Той же ночью старик так же ушел своей неведомой дорогой, растворившись в клубившейся туманом мгле навсегда из нашего повествования, плотно закутавшись в плащ, опираясь на крепкий узловатый посох и унося в мешке драгоценный ларец.

Давно трубачи уж отыграли побудку, залиты угли, надеты доспехи, взнузданы лосихи и дромы, лагерь заканчивал сворачиваться, когда полностью облаченный и опоясанный оружием Сандр оставил шатер, предоставив слугам доупаковывать вещи, и направился во главу строящейся колонны, где его уже с нетерпением поджидал Повелитель нерожденных в окружении стрельцов и отрядов разведчиков. Они обменялись приветствиями, после чего, Сандр встав на спину опустившегося на четвереньки оруженосца, взобрался в расшитое золотой нитью и перламутром седло с высокой спинкой. На левое запястье он намотал украшенные каменьями узды, силой понуждая двуглавую лосиху к повиновению, правая длань его сжимала рубин Око Скопца, по бокам встали знаменосцы, а следом и Ром, уже успевший подняться с земли, поспешно занял свое место по левую сторону от господина, держа наготове щит.

— А ты почто не облачаешься? — хмуро полюбопытствовал Сандр.

— Ненавижу одежду и доспехи в частности, — осклабился Ром и поскреб заскорузлую набедренную повязку. — Мешает в бою, да и вообще всячески стесняет движение. Ужо я лучше так, хозяин.

— Да, так и недолго аппетит всячески отбить перед едой, — заметил Сандр, бросив взгляд на тощую искривленную фигуру. — Благо время завтрака миновало.

Каждый проверил узлы: весь немалый караван был соединен шнурами да бечевкой, от которых, тем не менее, можно было быстро и без промедления освободиться буде на то сигнал командующего.

— Готов? — скорее для проформы спросил Вета.

— Излишний вопрос, — кивнул Сандр, внешне и внутренне он оставался совершенно спокоен, словно и не было происходящее событием, к которому он стремился столь долгое время.

— Тогда начинаем! — взмахнул короткой саблей Вета.

Сандр приложил дивный дар, обернувшийся проклятием для предыдущего владельца, к своему глазу. Взор его, ищущий и целеустремленный, алкал заветного севера, блудный сын возвращался на родину, отвергнутый княжич был исполнен твердых намерений вернуть украденный престол.

Ург — столица усмиренных северных уделов.

Давайте пройдемся по мощеным булыжником прямым мостовым при переменчивом лиловом свете, исходящем от вкопанных на перекрестках герм, которые ревностные почитатели не устают ежедневно натирать специально приготовленным раствором. Заглянем в перенаселенные трех и четырехэтажные доходные дома, где жалкие обитатели едва сводящие концы с концами делят сейчас скудный ужин, спят либо бессмысленно плодятся, опасливо обойдем стороной сумрачные притоны, помеченные знаком порока, шумными криками и роями мерзких насекомых, попытаемся проникнуть в кварталы цеховых мастерских, где дежурят вооруженные патрули ремесленников, не любящие праздношатающихся пришельцев, коробейников да попрошаек. И вот мы уже в центре с его богатыми островерхими теремами, крепкими оградами и общедоступными белокаменными кумирнями, где установлены умащенные благовониями статуи в самых бесстыдных, соблазнительных позах, с которыми не воспрещается соединяться в высшем божественном экстазе по большим праздникам. В прочие же дни жаждущих прихожан по сходной цене милостиво приветят молоденькие служки обоих полов. Впрочем, нам здесь нечего делать.