Песнь Пророка (СИ)

Хоук играючи избавился от маленьких паучат размером чуть больше кошки, подбирающихся к его сапогам. Дэггет с рычанием разрывал подступающих к нему с флангов монстров, когда Гаррет лишь начал преодолевать расстояние до паучихи, чьи габариты превосходили большинство подземных тварей.

Видя, как чужаки уничтожают ее детей, она завизжала. Так громко, что пришлось отворачиваться, чтобы эта звуковая волна не смела с места. Поднявшись со своего гнездышка, паучиха стала двигаться удивительно быстро. Хоук не успел отпрыгнуть в сторону, и комок паутины, извергнутый ей, попал прямо ему на ноги. Белая дрянь схватилась так скоро, что в попытке вырвать из нее свои сапоги, он совсем запутался и упал на землю.

Пользуясь ситуацией, матка нависла над ним, потрясая огромными мохнатыми жвалами. Гаррет не успел оглянуться, как над ним оказалось ее брюшко, метившее раздавить его. Он перекатился на второй бок за мгновение до того, как паутинные выросты вонзились в землю. Паучиха поняла, что попала впросак и тут же подняла тело, заново ища жертву. Хоук успел заметить, какую выбоину оставили ее “шипы”, и это ему очень не понравилось - от такого мощного оружия не спасет и щит. Она запросто проткнет его, и он не может просто валяться у нее под животом, пока не представится шанс убить ее.

Правый сапог намертво увяз в паутине. Спасаясь от очередного выпада когтями, Гаррет рванулся еще дальше, вытягивая ногу из сапога, в котором она застряла, как в охотничьем капкане. Он поблагодарил свою лень за то, что с утра плохо затянул на нем ремни. Ему удалось ненадолго укрыться за выступом скалы. Стягивая ткань на ноге потуже, он быстро огляделся.

Бетани на самом деле творила невозможное. Ледяные иглы летели во всех тварей подряд, разбивая их лапы и головы. Яростная стужа замораживала остальных, и они замирали, прижавшись к земле, или же, если были на тот момент в прыжке, разбивались от соприкосновения с полом пещеры. Кордула работала на пределе: согнувшись, она раскручивала булаву так, что все, кто к ней подступался, отлетали в стороны уже по частям. К ней то и дело норовили пристроиться сзади, но гномка уже не упускала их, наделяя каждого своей порцией шипов. Обе дамы неплохо справлялись; пора было и самому Хоуку показать паучихе, где она должна зимовать с раками.

Матка, похоже, заинтересовалась Дэггетом. Мабари оглушительно лаял, но не мог к ней подступиться. Она прижимала его все сильнее к стене. Собака оглядывалась и, понимая, что идти дальше некуда, вставляла в лай жалобный скулеж.

Гаррет выбрался из-за своего выступа, занимая место, где раньше восседала паучиха. Достать пальцы сейчас не получилось бы, но и тот тихий свист, который он смог издать одним ртом, она услышала. Гигантское создание обернулось, шевеля ворсистыми жвалами. Заверещав, оно двинулось вперед.

Позиция Хоука была удобна - отсюда ей сложно было атаковать его паутиной, - но оставались остальные, не менее смертоносные органы. Гаррет замахнулся мечом, чтобы наконец проткнуть ей голову, которая была так непозволительно близко, но паучиха оказалась быстрее: ее передние лапы толкнули его, снося с пьедестала. Однако он успел выпустить меч из рук, вонзая его куда-то между ее глаз и, падая назад, Хоук думал только о хорошем.

Его голова с такой силой ударилась о камень, что зрение на несколько секунд полностью пропало. Кажется, он разобрался с маткой, но оставались ее дети.

Прощупывая почву под руками, Гаррет поднялся. Первое, что он увидел было разъяренной мордой паучихи: хозяйка обратила внимание на меч, торчащий у нее из головы, на грязную жижу, вытекающую из рассеченной раны, но это ее не останавливало.

У него остался при себе только щит и чувство собственного достоинства. Последнее его очень успокаивало.

Скользнув между обломками древних колонн, Хоук столкнулся нос к носу с маленьким пауком, притаившимся тут. И хотя на вид он был довольно слаб, погибнув лишь от одного сильного удара наручей, звук, который он издал перед смертью, был сродни тому, что породила его мамаша. Паучиха возопила в ответ, с яростью продираясь к Гаррету.

Он никогда не думал, что умеет так быстро бегать на четвереньках. И так плохо разбирать дорогу, по которой несется. Щит в конце концов соскользнул с предплечья, останавливая его где-то посередине пещеры.

Членистоногая мать замерла в нескольких футах от него, накапливая паутину, чтобы стрельнуть в него очередной раз и обездвижить. У Хоука хватило ума встать на ноги, но он не представлял, что может сделать, не имея на руках никакого оружия. Даже у трупов отбирать что-то было бессмысленно - здесь ломкие лапки были не помощники. Он посмотрел на Бетани, но та была слишком занята тварями, атакующими ее с верхнего уступа стены.

И вдруг сознание прояснилось. Мягкое брюхо матки; меч, пронзивший ее голову; его щит, гравий под ногами…

Позже Гаррет мог поклясться, что все эти мысли были не его. Он любил анализировать, когда раздавал задания другим, но сам никогда не слушался своих советов. Никогда не был предусмотрительным настолько, чтобы продумывать, каким именно способом лучше убить врага, лишь бросался вперед, надеясь на авось. Пока это работало.

Сейчас он оказался без меча.

Голова заработала на износ. Ноги подхватили его, несясь в лобовую на паучиху. Матка замерла, не ожидая от него такого хода. Ступня в сапоге внезапно перекатилась на пятку, тело рухнуло на землю, продолжая по инерции ехать по мелким камням, устилающим землю. Перед лицом пронеслась голова паучихи, правая рука дернула щит с левой, переворачивая на бок.

Хоук словно проснулся. Собрав силы, он толкнул острый угол щита в ее брюхо. Он пронзил мягкие ткани, как теплое масло. Рваный порез прошел почти до конца, пока Гаррет наконец не затормозил, врезавшись в задние лапы. На его голову разом начали валиться черные потроха, топя в своей удушливой вони. Неземных усилий стоило просто отползти в сторону, чтобы тварь не раздавила его своим весом.

Грохот падающей туши прозвенел в воцарившейся тишине. Оставшиеся несколько пауков боязливо прятались в стенах, осознав, что шансов на победу у них не осталось.

Бетани сняла руну, выходя за начерченный круг. Она вся вспотела, руки тряслись, но ее так и омывало счастье от одержанной ими победы. Кордула так же покачивалась от изнеможения, но она упорно притворялась, что совсем не устала. Тем не менее гномке пришлось стащить шлем; все лицо под ним было мокрое и раскрасневшееся. Дэггет, погнавшийся за последним маленьким паучком, удирающим в нору, смотрелся лучше всех. Но он-то знал, что выглядит так постоянно.

Девушки улыбнулись друг другу и хотели уже заговорить, как увидели, что Хоук не поднимается. Они кинулись к нему, обходя тело паучихи. Гаррет лежал на боку, положив голову на камень. Его правая нога была окровавлена, но сильно поврежденной не выглядела. Бетани хотела приблизиться, но ее брат протестующе застонал.

- Уйдите все, - попросил он.

- С тобой все хорошо? - все же решила уточнить магесса.

- Лучше быть не может, дайте полежать.

Хоука тошнило. Тошнило от всего. От многоногих трупов, лежавших в дюймах от него, от слабости в желудке, охватившей плотным кольцом его змеек, от кишок на его доспехе и в волосах. Сейчас как никогда хотелось оказаться в постели, зарыться затылком в мягкую подушку и никогда-никогда не думать о том, что бывают такие штуки, как Глубинные тропы, пауки и Кусланды.

Муть прошла лишь через несколько минут. Гаррет с трудом поднялся, держась за все, что попадалось под руки.

И Бетани, и Кордула сидели на камне, привалившись к спинам друг друга. Дышали они уже спокойно, но жар от пыла битвы с них еще не сошел. Дэг подошел к нему и лизнул руку в перчатке. На вкус она ему не понравилась, о чем он тут же возвестил, с отвращением высовывая язык.

- Еще минуту, и я буду огурчиком, - сообщил Хоук, потрепав сестру по голове.

Он вернулся к паучихе, пытаясь определить, что из всех этих куч гнилостной плоти было головой. Нашлась она сразу - Гаррет определил ее по блеску рукояти, выскользнувшей наружу после удара о землю. Освободив меч из плена паучьего тела, он вытер его лезвие о штанину. Сильверит засиял.