Стучит, гремит, откроется (СИ)

— Назовите ваше имя, сударь, чтоб я могла принести благодарность.

— Зоек — таково мое имя, — мужчина снял шляпу с темно-русой шевелюры и учтиво поклонился, при этом украшавшее головной убор перо коснулось пола. — Благодарности не нужно, поступил я, как велели честь и совесть.

— Не отказывайтесь, раз заслужили... — Меланья присела рядом с псом. Скуля, хорт попытался подняться, но длинные лапы заходили ходуном и невдолге разъехались.

— Я не сделал ничего, достойного вашей благодарности, сударыня, — раздельно произнес мужчина. Вдова кинула на защитника быстрый внимательный взгляд, не понимая, то ли он и в правду так считает, то ли на похвалу напрашивается.

— Пан Зоек, — твердо молвила она, примериваясь, как бы поднять пса с его немалым весом, — иной прошел бы мимо, притворившись, что он нем и глух; вы же вмешались — и спасибо вам за это.

— Вот зачем?.. теперь мне ничего не остается, кроме как принять вашу благодарность, — на миг по тонким губам скользнула улыбка. — Позвольте-ка, — мягко оттеснив ее в сторону, Зоек подхватил хорта. — Куда?..

— Тут недалече.

Вслед за Меланьей пан Зоек поднялся по лестнице и вскоре остановился у нужной двери. Вдова уверенно толкнула ее ладонью и, вошедши, указала на распростертую у камина медвежью шкуру:

— Сюда.

Когда пан Зоек уложил пса и выпрямился, Меланье наконец представилась возможность хорошенько разглядеть его.

При плохом освещении, в тени, отбрасываемой полями шляпы, очи сперва показались черными, но когда Зоек повернулся к свету, стало ясно, что вовсе и не черные они, а серо-зеленые. В глазах этих читалось спокойствие, но спокойствие грозное, как недвижимость хищника, в любой момент готового помчаться за жертвой... Переносица, некогда перебитая и неправильно сросшаяся, была чуть искривлена, и оттого дышал Зоек с едва слышным хрипом. Ни бороды, ни усов он не носил, из-за чего, верно, казался младше своих лет — на вид ему давалось этак двадцать три, по глазам же — зим на пять больше.

Из смуглости можно сделать вывод, что обладатель не сидит в четырех стенах, а много времени проводит под солнцем. Меланье подумалось, что, вероятно, пан Зоек служит где-то в степях — с небольшим отрядом носится, подобно ветру, в высоких травах, являясь грозой тамошних разбойников.

Свободолюбием был проникнут его облик; но не сопутствовали любви к воле суетность и вспыльчивость, наоборот: движения отличались плавностью, речь — мерностью и неторопливостью.

Облачен был пан Зоек в жупан из синего сукна, подпоясан расшитым поясом; на темляке побрякивала простая сабля в ножнах, а из нагрудного кармана выглядывал черенок люльки. Почему-то вспомнились слова покойного отца — дескать, некоторые мужчины предпочитают хороший табак женскому обществу.

— Воистину, мне вас Бог послал! Спасибо еще раз.

— Рад был помочь, пани...

— Извините. Меланья. — Молодая женщина присела в реверансе.

— Пани Меланья, будьте добры ответить на один вопрос, засим поспешу удалиться... Кто тот человек, воспитанный, верно, селянами и потому с придворными манерами не знакомый?

— Эдард. — Меланью передернуло. — Под его управлением городская тюрьма.

— Подумать только... — усмехнулся Зоек. — Сие похоже на шутку — чтоб он да имел отношение к правосудию.

— Увы, это так.

— Впрочем, нашел повод для удивленья... До свидания, панна. Приятно было познакомиться с вами; возможно, мы еще свидимся.

— До свиданья, сударь.

Зоек откланялся и был таков.

— Досталось тебе побольше моего, — сочувственно обратилась вдовица к Ласту. Свернувшийся на шкуре пес слабо повилял хвостом. Почесывая хорта меж ушами, Меланья осмотрела болезненный бок. Переломов не наблюдалось, и вдова взлелеяла надежду, что к завтрашнему вечеру пес оправится.

— Можно? — в щели меж приотворенной дверью и косяком показалась Анерия, прямо-таки пышущая любопытством. Меланья кивнула.

— Ни о чем не расспрашивай. Разберешь прическу — и свободна.

С разочарованным сопением прислужница приступила к работе и, сняв жемчужную сеть и вытянув все шпильки, отправилась к себе. В отличие от Лепкара, к которому Стольник настолько привык, что почитал его едва ли не членом семьи, служанка жила отдельно, в крыле для прислуги.

За окном зашумел дождь. Одна за другой тухли свечи, и тени сгущались по углам и в камине. Задумчиво пощипывая струны гуслей, Меланья дожидалась крестного — ей хотелось разузнать побольше о Зоеке, а Стольнику как княжескому приближенному должна быть ведома едва ли не каждая показавшаяся в замке особа.

"Он учтив и был в числе приглашенных, выходит, не простой вояка... — размышляла Меланья. — Удивительно сложились обстоятельства, случайностью и не назовешь — стоило мне попросить о помощи, и появился Зоек. Верно, Васель направил его... Не верю и все тут, что сие случайность!"

Наконец, дверь тихонько приотворилась, оповещая о приходе опекуна.

— Так... главное — не разбудить Мелюшку... — бубнил Стольник. — А, холера, не скрипи ж ты...

Заперши дверь, крестный на цыпочках двинулся к своей комнате.

— Я не сплю.

Застигнутый врасплох Стольник что-то уронил в темноте.

— Тьфу на тебя, — буркнул крестный. — Я тут, понимаете ли, потише стараюсь, чтоб не разбудить...

— Не спится, — соврала Меланья.

Даже выпивши немножко, Стольник сумел уловить особую интонацию и сходу уразуметь, что крестнице хочется поговорить. Он поцеловал ее в макушку и, севши в соседнее кресло, черканул кремнем. Посыпавшиеся искорки осветили на миг лицо его и подпалили табак в трубке. От курения писарь быстро трезвел, что сейчас и требовалось.

— Рассказывай.

Меланья начала безо всякого вступления:

— Знаешь ли некоего Зоека?

— Дай-ка подумать... — Затянувшись, Стольник звучно почесал в затылке. — Зоек, Зоек... он был на пиру?

Молодая женщина пожала плечами.

— Кажется, видела краем глаза.

— Внешний вид?..

— Молод, смугл, в синем жупане. Переносица искривлена.

— А-а! Вспомнил. Он младший сын Славора, войта волковского.

"А Волковы-то в степи, на границе..."

— Надолго ль к нам?

— Насколько я помню, Потех взял его на службу. Зоек приехал к нам из-за того, что дома ему скучно стало — дескать, разбойники в их краю перевелись и хмарян с их набегами давно не видать, столь мы послов задобрили...

Меланья хмыкнула; почему-то дивная верность первого предположения не сильно удивила ее.

— Кем его назначат?

— Сотником, должно быть. Князь наслышан о его отваге и железной руке, потому сразу готов доверить людей. В любом случае, рядовым солдатом вряд ли будет — человек непростой, как-никак, войтов сын... Позволь узнать, с чего это ты заинтересовалась его персоной?

— Эдард приставал ко мне, а Зоек вступился, — с явно притворным спокойствием ответствовала Меланья.

Стольник окончательно протрезвел.

— Приставал?! Как посмел?!.. Когда?

— Ради Бога, тише... — Меланья поморщилась. — Он крался следом, пока мы с Ежкой не разошлись, после нагнал меня... Неприятно вспоминать.

— Подонок! Совсем зарвался!..

Побушевав еще сколько-то времени, Стольник немного утихомирился и твердо сказал:

— Ты не бойся, я разберусь. Нужно было сразу поговорить с ним по душам, да я, глупый, думал, что он не посмеет и посмотреть на тебя, зная, под чьей ты опекой.

Оба замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

— И как тебе Зоек? — немного погодя спросил Стольник.

— Сложно описать. Точно отличается от всех, кого я встречала тут... Пожалуй, за его спиной многим хотелось бы спрятаться.

— Хм...

— Мне кажется, его Васель направил. Я просила о помощи — и он помог. А накануне снился, предостерегал... Если б не княжье приглашение...

— Почто мне не сказала? Я бы придумал что-либо.

— Если честно, в голову не пришло.

Дальнейший разговор не складывался, и единогласно порешили разойтись на покой, тем более печина была поздняя.