Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Массивные часы у стены пробили полдень, обеденное время. Я совсем потеряла ему отсчёт с тех пор, как начала погружаться в беспросветную печаль.

- И где же найти такую Терпящую? Есть кандидаты на примете?

- Я этого не говорила, - насупилась я, припоминая, каким видением обладал Цеткрохъев и как это помогало ему в нашей беседе. Вроде бы он зрел нереализованные планы и потерянные возможности?

- Естественно, ведь не у всех есть талант взмахом решать проблемы в гиблом мире. - Король протянул ко мне руку. Несколько томительных секунд я не могла сообразить, что он требовал, а потом неохотно дала ему письмо. - Доказательство божественного, - бессмертный с шумом втянул воздух. - Узнаю этот сладкий аромат всевышнего великолепия. Ты хранишь его слишком давно.

Со странной улыбкой он вернул письмо и пощупал отломанный рог. Я сомневалась, что тот когда-либо отрастёт вновь, ведь на личном опыте знала: многие раны никогда не заживают.

- Можно попробовать вынести тему Терпящей на предстоящих переговорах, - сказал Цеткрохъев. - С прикрытием Церкви мы могли бы воссоздать свою Терпящую. И всё же не рассчитывай на многое: для Lux Veritatis подобное притворство смертельно оскорбительно.

Это звучало настолько кощунственно, что я не сдержала усмешки. Создать Создательницу заново… Lux Veritatis придёт в ужас, а ещё лучше, если бы страх пробил панцирь высокомерного самодовольства мудрецов. Их не оставит равнодушным факт «возвращения» Терпящей.

- Для тебя это было сложным шагом – обратиться ко мне? - спросил Король, когда я уже отвернулась к двери. Солнце жарило спину, зато видеть было легче. - Беря во внимание, что ты собиралась уйти от нас. И что обвиняла нас в гибели отца.

Я молча отступила назад. Старалась не удивляться, откуда он знает про желание уйти, ненависть к Глядящему в Душу и всё остальное.

- Глупо было так думать…

- Ты переболела эти мысли, - Король посмотрел на брошенные записи и покачал головой. - Но это не дело. Я бы успел заполнить три страницы за это время. Их перепишешь ты. За отнятое у меня время.

Я кивнула, соглашаясь, что потребовала от него слишком многого. Для того, кто относился ко мне не как к родственнице, а как к дочери родственника, всё же достаточно далёкой от семьи и не соответствующей некоторым параметрам, Цеткрохъев проявлял если не симпатию, но немалое снисхождение ко мне. Я ожидала любопытства с его стороны: расспросов, изучения моей жизни под лупой. Подобное было бы свойственно его натуре. Однако Король проявлял холодную отстранённость. Пока я писала за одним с ним столом, сев с краю, а не посередине, чтобы не ущемлять его право владеть всем пространством безраздельно, Цеткрохъев не проронил ни слова. Уверена, он посадил бы меня за соседний, если бы такой стоял в комнате. Бессмертный обратил на меня внимание, лишь когда я закончила писать и сообщила об этом.

В каком-то смысле я чувствовала себя нахлебницей. Отчасти из-за воли случая, отчасти своими силами пришедшая к тому, что мной занимались те, кто не испытывал ко мне особой любви. Считали ли Цехтуу и Цеткрохъев себя обязанными держать меня под рукой, потому что во мне были знакомые способности, или из-за того, что выгонять ребёнка покойного брата – неуважение к его светлой памяти? Я предпочла бы не знать наверняка.

А приглашение от Церкви в итоге доставили. Caritas humani generis висели на носу. Переговоры были запланированы на конец месяца, и бессмертные готовились ко встрече с новыми главами Lux Veritatis. Со мной тоже проводили занятия мастера дипломатии, объясняя, как вести себя в тех или иных ситуациях. В своей жизни, полной риска и попыток выжить, и не предполагала, что мне предстоит учиться разговаривать с церковниками, а не удирать от них.

Поначалу казалось, что Lux Veritatis не пойдут на caritas humani generis. Тогда бы мы ждали вестей от разведчиков, рыскавших в поисках мудрецов, или шпионов, которые следили за передвижением лидера Апрогси. Расчёт был предельно простым: свой своих ищет быстрее. Мудрецы умело скрывались как от недоброжелателей, так и от внимания Церкви. Однако я считала, что у Lux Veritatis больше шансов выйти на них, поскольку… это люди. Служители могли притвориться почитателями методов мудрецов, могли напроситься на союз с ними, хитростью втереться им в доверие. У Спустившихся, врагов человечества, шансы равнялись нулю. Поэтому если и нужно было пускать кого-то по следу легендарных хранителей артефакта, то подобных им фанатиков. Так что от моей встречи с Вортесом была польза. Если мужчина загорится идеей, он метнётся по следам мудрецов. А мы тут как тут, завалимся к ним в гости за ним.

И вдруг Lux Veritatis приглашают бессмертных за стол переговоров. Это важное событие. Я могла бы отправиться к мудрецам самостоятельно, пока Цехтуу и Цеткрохъев любезничают с церковниками, если бы моё присутствие также не требовалось на переговорах. И я хотела участвовать в этом либо разочаровании, либо знаменательном событии.

И всё же иногда мне казалось, что там нечего делать.

- Ты полагаешься на чтение мыслей, - говорил преподаватель, когда у него не получалось скрыть свои от меня. А я по привычке лезла ко всем в головы, если дверца не была захлопнута. Получалось само собой. - Вряд ли деятели Церкви пригласят тебя в свои мысли. И тогда тебе придётся следить за тем, что они говорят и как двигаются, а не тем, о чём они думают.

Я верила, что умела читать других: опыт жизни с Сайтроми не мог пройти бесследно. Однако те же Цехтуу с её непоследовательными и непредсказуемыми вспышками, а также загадочный Цеткрохъев, который щекотливыми темами выбивал меня из колеи, показывали обратное. Не помогало даже выхватывание поверхностных мыслей, чтобы разобраться в их поведении. И если хотя бы половина служителей высшего ранга были прожжёнными лгунами и опытными манипуляторами, меня ждал провал. Уж лучше бы на переговорах от меня ничего не требовалось, кроме как сидеть и молча слушать споры противоположностей. Хотя Церковь мне представлялась скорее в виде змеи, которая пытается укусить огонь.

Где же провести caritas humani generis? Цехтуу сообщила, что в качестве нейтральной зоны избрали особняк, который по невероятному стечению обстоятельств раньше принадлежал семье Лонденолов. Отец Гаррела продал его много лет назад, и сейчас там жил зажиточный вдовец. Бывшему старейшине На-Ла будет приятно (и, наверное, нелегко) вернуться в дом, где он провёл раннее детство.

Особняк располагался в центрально-восточной части материка на территории людей, но до оккупированных земель было рукой подать. Обе стороны не хотели, чтобы местность была поводом для тревог, а потому проверяли каждый камешек с параноидальным вниманием. Правда, беспокоиться стоило Спустившимся и Гареллу, может, немного и мне, а бессмертные едва ли испытывали страх перед ловушкой и изгнанием. В свете последних событий отправка на Нижний этаж уже не казалась чем-то ужасным. Однако в бредовых фантазиях я с содроганием видела, как церковники сговариваются с мудрецами и притаскивают артефакт на встречу… Да нет, не будет такого! Разве что мудрецы, прознавшие о переговорах, захотят поймать королей на подходе. А ведь информация могла просочиться, раз даже лидеры орденов подчас не ведали, что творили окружавшие их люди. Осведомлённость мудрецов была либо надуманной, либо… безграничной, что пугало.

В ночь перед переговорами мне не спалось. Избежала новую партию кошмаров, что тоже хорошо. Интересно, увижу ли я Рандарелла? Маловероятно, ведь он был рядовым служителем. Его на такое важное событие не позовут. И всё же что-то внутри меня надеялось хоть глазком поглядеть на него. Старая привычка. Я почти не вспоминала о Рандарелле, пока переживала потерю, и сейчас вновь вызывать в памяти его лицо было… странным. Будто возвращалась к тренировке после перерыва, и мышцы, вновь одеревеневшие, нехотя растягивались.

Наутро меня ждала перевозка. Я отказалась от неё и пересела на лошадь. Подмигнула одобрившему мою решимость Гаррелу.