Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

- Я пришёл предупредить тебя, девочка, - Глядящий в Душу указал на меня серпом. - Что бы ты там ни хотела мне предъявить, лучше этого не делай. Мне нельзя тебя убивать, да я и не смогу, ведь ты теперь… что-то вроде бессмертной. Но это не значит, что я буду покорным и милым с тобой, пока ты точишь нож. Есть много способов причинить боль.

И он ведал об этом лучше многих. Натравивший приятеля на Юдаиф, убивший Хройте, с которым я пребывала в интимных отношениях, знавший о моём визите Рандареллу… Ненавидела его до остервенения, да моего бешенства хватало только на то, чтобы разрывать землю пальцами и скрипеть зубами, попутно глотая слёзы.

Наша неприязнь друг к другу была настолько взаимной, что не требовалось высказывать её вслух. Горделивый Глядящий в Душу не собирался прощать угрозы в его адрес, а я – его подлые поступки. Но пока я лежала на холодной земле раздавленная, убитая по-настоящему и внезапным унижением, ни о каком справедливом возмездии речи не шло.

А Глядящий в Душу всё так же стоял в тройке шагов, и к нему постепенно возвращалось самообладание.

- Побежишь жаловаться?

- Нет, - процедила я.

- Хорошо. Будь взрослой девочкой и лучше оставь это.

Глядящий в Душу удовлетворённо кивнул и повесил серп на пояс. Секунда – и его нет. Если бы не моя немощность…

Я насилу поднялась. В груди разливался пожар, а перед глазами плыло. Мало покричала на Ворона: пусть вместе с жизнью возвращают ещё и здоровье! Меня будто вывернули наизнанку, прошлись по всем сокровенным уголкам и выбросили в лужу. Жестокое предупреждение моего врага получилось знатным: от обиды и злости хотелось выть в голос.

Хройте… Славный Спустившийся. Он нравился мне, пусть то и не любовь. Однако мы немало времени проводили вместе, и с ним получалось забыть Рандарелла… на пару-тройку часов. Я поплакала над Хройте и обещала трупу прислать кого-нибудь для захоронения, забралась на коня и неторопливо поехала дальше. Право, до города Спустившихся оставался час езды. Глядящий в Душу всё рассчитал: он подловил поближе к безопасной зоне, где нас ещё не встретят свои, но откуда добраться до дома даже с ранами будет возможным. Всю дорогу я думала о том, как буду садистки расправляться с белобрысым. Банальной смерти он не заслуживает. Признаться, от его предупреждения сделалось страшно, но оставить всё так… Ни за что!

Я не успела переодеться, когда Спустившийся доложил, что Король ждёт меня с устным отчётом. Обычно докладывала ему сразу по возвращении, однако сейчас был не лучший случай. Требование Сайтроми разозлило ещё больше. Хочет видеть немедленно? Отлично! Я запустила дорожный мешок ногой в угол, пригладила остриженные волосы и пошла к нему так: пусть видит в бледном лице, в пятне крови на груди и синяках под глазами мои боль, ярость и подавленность. Лучше картины и не представить!

Адекватной частью себя я осознавала, насколько выбита из колеи и что нужно поскорее успокоиться. Да только остановить эту карету безумства было сложно. Поэтому я наспех и с видимым раздражением рассказала Королю о поведении людей в Пелении, их ответах и замыслах, выхваченных из поверхностных мыслей. Советник справа от бессмертного превратился в статую и пялился на меня с изумлением. Зато Сайтроми выглядел скорее заинтересованным, нежели напуганным или… рассерженным? Мне казалось, мой тон и выходка могли показаться ему чересчур дерзкими, но Король лишь после доклада аккуратно спросил:

- Тебе нужна моя помощь?

- Нет, - упрямо повторила я, как недавно бросала с вызовом Глядящему в Душу.

- Где сопровождавшие тебя Спустившиеся?

- Мертвы, - помедлив, выдавила из себя. Внутри снова всё сжалось, когда мёртвый Хройте нарисовался в воображении.

- Понятно. Могу только посочувствовать нападавшим.

Я была уверена, он скажет что-нибудь такое, отчего щёки запылают жаром, а кулаки сожмутся в гневе. Например, выплюнет какое-нибудь «неважно выглядишь», что совсем не смешно. Или посоветует отправиться на отдых, словно это не очевидно. И вот Сайтроми озвучивает самую правдивую фразу из всех возможных, и недовольство им во мне само угасает. Воистину, отец никогда не перестанет поражать меня правильно выбранными словами и действиями, как если бы он всегда знал, что и в каких ситуациях допустимо. Ладно, пусть не всегда, но зачастую…

- Если моя помощь тебе не требуется, ты свободна, - добавил Король.

- Я и так вроде не в рабстве.

Сайтроми уже повернулся к советнику, потеряв ко мне интерес, но тут вновь воззрился на меня из-под тяжёлых век. Меня одолевало любопытство, какая дума посетила его голову, но он закрыл мысли. Поэтому я молча вышла, закончив проверять его терпение на прочность.

Мне ещё следует придумать идеальный план мести, да такой, чтобы Глядящий в Душу не прознал о нём заранее и не соскочил с крючка. Едва ли он поверил, что я оставлю его в покое, и теперь будет настороже. Потому мои действия обязаны быть чёткими и продуманными.

А за планированием, тренировками способностей и повседневными делами прошёл восьмой месяц. Армии не мялись на пороге, проклятья не сотрясали улицы новоявленных городов Спустившихся. Слишком хорошо, чтобы поверить в смирение людей. Бессмертные считали так же, потому как я ни разу не видела их предававшимися развлечениям. Они не расслаблялись, а значит, подозревали угрозу.

Дважды я встречалась с Сат’Узунд, но она не торопилась утешать меня оптимистичными предсказаниями. И вообще обсуждать будущее. Пару раз регион, ушедший под управление Сайтроми, навещала старшая сестра. Цехтуу одарила меня не большим вниманием, чем заслуживает пыль, и ушла секретничать с Королём. Они явно чего-то ждали. Почему тогда отец скрытничает, не предупреждает, не высказывается? Я спрашивала напрямую, и он отвечал, что грядущее пусто.

- Как оно может быть пустым? - недоумевала я. - Это значит, что всё, созданное на этой земле, будет разрушено? Или пусто, потому что эти города, эти поселения Спустившихся не имеют значения?

- Пусто, потому что теряется связь между объектами. Я чувствую, как слабеет связь… - хмурился Сайтроми. - Подобного не случалось почти вечность, и в последний раз происходило, когда…

Его лицо пошло ещё большими морщинами, и он погрузился в воспоминания. Почему отец не подпускал меня к измышлениям, я не знала. И тревога снедала из-за полного неведения.

А вскоре и мне открылся весь ужас «пустоты», когда в один из дней совершенно из ниоткуда, без предпосылок и предупреждений я ощутила потерю. В душе что-то со стоном умерло, схлопнулось, и невидимая связь порвалась, как подрезанная струна. Я просто встала на месте, ощупывая новое для меня чувство. Оно было чужим гостем, словно перепутавшим дверь в миры. В сознании вспорхнули мириады образов, но их танец не отвлекал от дыры внутри. Как невозможное, но уже произошедшее отразится на окружающем? Ведь не пройдёт же это бесследно? Определённо, в мире уже что-то меняется. Прямо сейчас, каждую секунду бреши залатываются, но для этого используется уже имеющийся материал, то есть материя растягивается… Расходится, раздирая сухожилия и плоть, дабы залепить пропуски. И от этого ран становится всё больше. Они не ведают, что натворили! Жаждая исцеления, они покалечили Часы ещё больше. Равновесие нарушено, и перекос половин неизбежен. Откуда во мне такое ясное понимание устройства мироздания? Разрозненные куски впечатлений сами выстроились в отчётливую картину, будто я родилась с этими знаниями, но они до поры дремали.

Клепсидра плачет о потерянном органе, и также заплакала я.

- С вами всё хорошо? - спросил прохожий Спустившийся, сталкиваясь с моим ступором и тихими слезами.

- Её больше нет, - не веря словам, изрекла я. - Она умерла.

- Кто умер?

- Та, что не умеет умирать.

Мой бессвязный бред не был предназначен для ушей несчастного прохожего, и ноги понесли меня к тому, кто понял бы и отреагировал… И кто, наверняка, сам испытал переворот сознания. Если даже до меня долетели отголоски, то все они, бесспорно, пребывали в ещё большем смятении. Нет, они должны быть размазаны эхом трагедии.