Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Моё недоумение осталось без ответа. Сайтроми видел в противостоянии фракций разумное зерно, более того, считал занятие полезным для социализации Спустившихся. Раньше фракции соревновались на Нижнем этаже, и им будет легче смириться с переездом, если они продолжат делать то, что и всегда.

- Всё равно я не могу этого понять… - удивлялась я.

- И не надо. Я, например, не могу понять, почему ты прямо сейчас не тренируешь управление белым огнём, - Сайтроми ловко переводил тему на мои обязанности, или минутную лень, или необходимость заниматься собой вместо того, чтобы лезть в систему, превосходящую границы моего осознания.

Король был не в меру требовательным ко мне, и приходилось подстраиваться под его запросы, чтобы не навлечь на себя гнев. Я знала, в каком состоянии находился отец с тех пор, как началась война с людьми, и не спорила с ним. И всё же мне не доставало той осторожной нежности, которую он проявлял в последний раз, наверное, когда я умерла по вине Цехтуу.

С меня не сняли обязанности гонца доброй воли Спустившихся, но из-за обострившихся отношений и массового бегства людей установить былой контакт было сложно. Жители деревень пребывали в упадническом настроении, в воздухе витало ощущение близившейся бури, и депрессия заползала глубже в новоявленные владения бессмертных. Мои оптимистичные речи не способны были справиться с разраставшейся тревогой людей, и бессилие давило тяжёлой тушей. К сожалению, милость Шести небезгранична. Если люди не признают бессмертных владыками и не присоединятся к обществу Спустившихся, их истребят, дабы освободить территорию для более лояльных обитателей. Королям не нужны перепуганные и ненавидящие их поселенцы. А убедить людей изменить своё мнение о тех, кого их поколениями учили презирать и бояться, за половину года я не могла.

Гаррел ушёл на запад с Цехтуу, пока меня судьбой прикрепило к Сайтроми, так что со смышлёным парнишкой я долгое время не виделась. А жаль: через него планировала выйти на Глядящего в Душу. Возможно, моя злость на белобрысого была мелочной, а жажда отплатить за его низкие поступки – непродуманной и рискованной. Тогда я об этом не думала, а зря.

Меня и саму постепенно охватывала меланхолия. Я наблюдала за строительством города, за суетой Спустившихся и не ощущала радости. Напротив, всё это казалось мне очередной большой ошибкой неискоренимых мечтателей, которые никак не перестанут жить прошлым. Порой я задумывалась: если перенаселение на Нижнем этаже более-менее регулировалось потерями в войнах, а Спустившиеся неплохо уживались на отведённых им Терпящей землях, так ли им нужен захват соседних? Или это молчаливое согласие между головой и руками сохранялось исключительно потому, что по-настоящему короли и народ не обсуждали, что им нужно? Спросив бессмертных, можно получить ответ, что те стараются для Спустившихся. А последние, и я отчего-то не сомневалась в этом, шли воевать банально для того, чтобы порадовать господ. Замкнутый круг беспокойства о запросах других, в то время как тем это вовсе и не нужно. Даже когда я аккуратно обращалась к Хройте с этой щекотливой темой, он неуверенно отвечал, что переселение наверх сделает всех счастливыми, даже людей, пусть они этого и не понимали. А вот каким образом сделает, он ответить не мог.

- Ваши короли бесконечно обижены, а вы бесконечно покорны, - говорила я с горечью, потому что Спустившийся с голубоватым оттенком кожи в упор этого не видел и с моими доводами не соглашался. - Если ты обратишься к внутренним желаниям, то поймёшь, что вам всё равно, где жить. Что изменится, если вы сейчас вернётесь назад?

- Ты не в курсе нашей истории, - как можно терпеливее говорил Хройте, но было заметно, что тема ему не нравится. - Всё куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Мы расчищаем место для будущих поколений, которым всё это достанется.

- Вот опять. Для кого-то. Когда вы будете делать что-то для себя?

Бесполезное метание сабель в море. Спустившиеся на редкость глухи в отношении всего, что касается деяний Шести.

И чем дальше бежали месяцы, тем несноснее становился гнёт беспокойства. Предчувствие трагедии, всепоглощающего пожара, который растёт где-то в стороне, пока люди не докучают Спустившимся, не покидало меня ни на день. Спустя семь месяцев на территорию гостей с Нижнего этажа также никто не пожаловал, а служители словно и впрямь забыли об их существовании. Это настораживало, даже пугало. Я почти просила, чтобы началось какое-то движение, чтобы взметнулись флаги войны и зазвенели мечи. Да, тогда кровь потечёт по лесному пологу, но зато мы будем воочию видеть происходящее. А так мерещилось, что истребление Спустившихся уже идёт, но как-то незаметно для наших глаз и где-то в стороне. Странная и удручающая фантазия.

В какой-то момент стало действительно хуже, но касалось это только меня. Вместе с Хройте и ещё одним исполнительным Спустившимся я возвращалась из Пелении. Жители не прогоняли нас и не игнорировали, как в некоторых других поселениях людей, но их гостеприимство трещало по швам. Им не требовалась наша помощь, не требовались дружба, поддержка, товарищество и надзор. Жители устали от давления с обеих сторон, как церковников, так и «демонов». И даже слышать не хотели, что позицией «мы сидим в стороне от морской битвы, нас волнами не окатит» приближают свою гибель.

Проезжая по заученной дороге, я и двое сопровождавших угодили в ловушку. На нас и раньше пытались напасть ополоумевшие люди, но в этот раз всё было иначе. Спустившиеся вдруг отстали, и когда я остановила коня и повернулась посмотреть, что у них стряслось, меня атаковали. Даже не успела сообразить, что происходит, когда в грудь вонзилось копьё. Настоящее, а не из магии света.

Умирать довольно тяжко. Я ждала гибель на поле боя, когда вызволяла Сат’Узунд, когда сталкивалась с очередным полным ненависти служителем. Однако погибнуть в пути, не слезая с лошади, было даже обидно. Помню, как Хройте вытащил наконечник из груди, прижал какую-то тряпицу к кровоточащей дыре, закричал неразборчивую фразу товарищу. Я была сердита на неудачу и собственную невнимательность, и то была последняя яркая эмоция перед коротким забытьем. Наверное, из-за такого настроя я и наорала на Ворона, когда он попробовал расписать мне красоты Леса и причины задержаться в нём. Больше ничего не запомнила о пребывании там, но точно знала, что покинула Лес.

Если рана при воскрешении уже не смертельна, то она точно не залечивается полностью. Сердце после враждебного жеста Цехтуу ёкало пару дней. Вот и дыра в груди парализовала меня болью, пока я приходила в себя, лёжа под шуршащими листьями. Хорошо, что Хройте убрал копьё. Интересно, как бы засчиталось моё воскрешение, если бы оружие продолжало торчать между рёбер.

Всего пару секунд любовалась верхушками деревьев, когда их загородила склонившаяся фигура. Я попробовала сесть, но наблюдатель толкнул ногой в рану на груди, заставив с воплем прижаться к земле.

- Да ты полежи, отдохни, безрогая. Возвращение к жизни – непростое занятие, правда?

Сказать, что меня застали врасплох этой встречей, ничего не сказать. Я повернула голову и поискала Спустившихся, в чьей подстраховке сейчас особенно нуждалась. Два тела лежали чуть в стороне, и у каждого из горла сочилась кровь.

- Что ты наделал… - простонала я, думая в первую очередь о Хройте. В глазах защипало.

- До меня тут долетело предупреждение, - проговорил Глядящий в Душу, перебрасывая серп из ладони в ладонь, - чтобы я держался от тебя подальше. Что ты вроде как снова точишь на меня зуб.

Конечно, Гаррел ему рассказал о моей несдержанности. Что и следовало ожидать от приятелей, сотрудничавших несколько лет.

- А ты и держишься, трус, - бросила я конвульсивно, снова пытаясь сесть.

От боли выступили слёзы, но всё равно видела, какой яростью горели глаза Глядящего в Душу. Он не был хладнокровен и спокоен. В нём пульсировал желчный гнев. Тем не менее парень не подходил ко мне ближе расстояния вытянутой руки, помня, что я могу уничтожить его касанием. И так же хорошо знал, что при всём желании не в состоянии поджечь его без телесного контакта. Внушение на него не действовало. Не работали даже мои мысленные передвижения предметов, так как Спустившийся не отправлялся в полёт по одному велению. Он хорошо подготовился к встрече, расчётливый гад!