Серый (СИ)

   чудом успел вынести старика, пока она не обвалилась. Провизия опять же никому не

   досталась, - сказал он с грустью, словно это было единственным, что его опечалило.

   - Вам нужно поторопиться, чтобы с вашим городом не случилось того же, - произнесла девочка.

   - Жемчужный не боится ни разбойников, ни черных, дитя, - усмехнулся стражник. -

   Здесь вы будете в безопасности.

   Девочка подняла голову, и серебристые волосы заструились по ее плечам. Она была

   слепа, но, тем не менее, безошибочно смотрела прямо на стражника. В этом нет ничего

   удивительного, сказал себе Пейн, она ведь только что слышала его голос.

   - Вы можете не бояться черных, но как насчет того, чего бояться сами дети ночи?

   Первым делом мы пошли к ближайшему городу, надеясь найти там приют. Один из

   городов черных стал жертвой землетрясения, другой затопило, когда вследствие сильных дождей, река вышла из берегов, - затем она задрала голову вверх, к небу. - Что-то очень

   темное приближается к нам вместе с бурей и скоро будет здесь. Толстые стены не спасут вас, если они единственная ваша защита.

   - Тогда зачем же вы проделали столь длинный путь сюда?

   - Потому что больше нигде не может быть абсолютно безопасно.

   Шумно вздохнув, стражник посмотрел на Пейна:

   - Вот что, парень, мне этот цирк здесь не нужен. Забирай их и веди к мастеру, пусть

   там разбираются, куда их девать, но если они не уберутся отсюда прямо сейчас, клянусь,

   вышвырну их лживые задницы обратно за Стену.

   Пейн и Арес обменялись взглядами, а затем Арес сделал шаг вперед:

   - Надеюсь, вы не побрезгуете повторить свой рассказ лично мастеру Жемчужного. А мы проводим вас туда, где путникам предоставят временный приют.

   Пришельцы обменялись странными взглядами, девочка опустила голову к земле. Затем великан сказал:

   - Наш долг предупредить братьев об опасности, которая надвигается на них.

   - Да будут услышаны ваши слова, отец, - проскрипел старик.

   Пейну не нравился ни один из них, даже девочка, совсем еще ребенок, была не лучше. Было в ней что-то противоестественное, несмотря на невинное личико, выражение

   которого пробирало его до дрожи. По дороге никто из них не проронил ни слова. Отец

   следовал за Пейном, отставая от него всего на несколько шагов, старик волочился рядом с Аресом, ведя за руку ребенка. Он задал Аресу всего один вопрос и снова затих,

   получив ответ на него. Пейн удивился: из них двоих Арес всегда гораздо лучше умел

   обращаться со словами. Пейну было проще отрубить кому-то голову, чем поддержать

   светскую беседу.

   Ни брат Мейгор, ни девочка не жаловались, несмотря на то, что идти им приходилось

   по темным улицам. Последнюю неделю освещение на улицах по ночам вообще не

   включалось. На каждой улице горело всего два фонаря: один в самом начале, другой - в

   конце. Хотя девочке свет и так был не нужен. Медведя обнаружили позавчера вечером

   в луже крови и собственных испражнений. К тому времени его труп уже начал

   разлагаться. Собственно по этой ужасной вони его и нашли. Вся его шкура была

   исполосована, глаза выцарапаны, а огромные когти покрыты коркой засохшей крови.

   Пейн едва не содрогнулся, вспоминая, какой жуткий запах стоял в том переулке.

   - Многих черных тебе довилось убить, серый страж?

   Только со второго раза Пейн понял, что девочка обращается к нему. Встряхнув головой, он обернулся, чтобы увидеть ее рядом с собой. Он шел быстро, и чтобы догнать его,

   старику пришлось значительно ускорить шаг. Девочка смотрела прямо перед собой, как

   и положено слепым людям. Пейн заметил, что ее зрачки не катались, как яблоки по

   тарелке, а были совсем неразличимы.

   - Я не считал, - ответил он, глядя вперед. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Он не нравился ему, как и спокойный голос девочки.

   - Неужели ты не знаешь, сколько жизней забрал? - удивилась она. - А как же зарубки

   на твоих ножнах?

   Мороз пробежал по его коже. Зарубки, детская привычка. Первую он поставил в

   одиннадцать лет, как учил его отец, чтобы навсегда запечатлеть в памяти момент, когда

   превратился из мальчика в мужчину. Затем появилась еще одна зарубка, а затем еще

   одна. Недавно он снова пересчитал их.

   - Сорок шесть, - проговорил он глухо.

   - Сорок шесть черных. А скольких мейстров?

   Он не собирался сдаваться так просто.

   - Откуда ты знаешь про зарубки?

   - Когда твои глаза не отвлекаются ни на что ненужное, ты видишь только самую суть.

   И опять он подумал, что ее внешность и ее слова не соответствуют друг другу.

   - Кто ты? И действительно тебе столько лет, на сколько ты выглядишь?

   - Тело - ничто. Только сущность человека имеет значение. Мое имя - Веега, и я

   прожила на этом свете дольше, чем ты.

   - Что-то по тебе не скажешь.

   - Мое тело перестало изменяться больше двух десятков лет назад. И за все это время

   я не стала выше ни на дюйм.

   Пейн недоверчиво посмотрел на нее. Ее тело было совершено детским на вид: узкие

   плечи и узкие бедра, талия практически незаметна под мешковатым плащом. Длинные

   белоснежные волосы и отнюдь не детское выражение на узком гладком лице.

   - Буря приближается, - задумчиво проговорила она, будто бы и ни к кому не обращаясь. - Скоро она доберется и сюда. У вас совсем мало времени.

   - Времени для чего? - спросил Арес.

   Девочка повернула голову, и на какое-то мгновение Пейну показалось, что ее глаза

   сфокусировались на лице Ареса. Нет, просто тени так легли.

   - Чтобы сбежать.

Шая

   В детстве Шая мечтала стать рыцарем, как двое ее старших братьев. Но она слишком

   рано поняла, что этому никогда не бывать. Ее семья была слишком бедной для того, чтобы купить для младшего сына доспехи и для того, чтобы дать единственной дочери

   достойное образование. Ее отец всегда повторял, что для женщины умение читать -

   непозволительная роскошь.

   Когда Шае исполнилось семь, ее продали в дом удовольствий, чтобы избавиться от

   лишнего рта. Но там, к счастью, или к несчастью, она попалась на глаза одному из купцов черных и снова была продана. С тех пор прошло тринадцать лет. И никто бы не позволил назвать Поющую Смерти дешевой шлюхой, никто, будь у него в черепной коробке хоть

   капля мозгов.

   Но девушка, идущая сейчас по главной улице Крестьянского Удела, вовсе не

   походила на одну из лучших убийц мира. Загорелая на солнце бронзовая кожа, темные

   до плеч ровные волосы, раскосые карие глаза и платье, сдавливающее ее талию и грудь

   так сильно, что ей казалось, будто еще несколько секунд, и она потеряет сознание. Многие желали видеть ее в своей постели, еще больше - мертвой, но сама Шая хотела только

   одного - служить. Проведя тринадцать лет в Огненном доме, она научилась очень

   многому: грамоте и геометрии, врачеванию и ядам, астрономии и физике, но самым

   главным были умение сражаться и умение убивать. Но никогда для собственной прихоти.

   Длинные тонкие шрамы, покрывающие всю ее спину, - были знаками очищения. За

   каждую отнятую жизнь нужно было платить кровью и никак иначе. Прогневивший богов не проживет долго.

   Дойдя до конца улицы, она свернула в один из переулков, ведущих в самый центр

   городишка. Окна главного в городе борделя выходили прямо на гавань. Оттуда

   открывался просто-таки чудесный вид, этого не отнять. Тяжелая, обитая железом дверь,

   вела в просторный зал, где, словно кровью, исходили приторным ароматом ярко-красные розы. Тяжелый запах благовоний дарил давящее ощущение. По углам комнаты горели

   высокие тонкие свечи, белые и красные, стены покрывали отрезки бардового бархата, им же была обита вся мебель в комнате. Слева располагалась ведущая наверх лестница из