Эсхатология

Повернувшись, вошедший мельком глянул на Сандра, и невозмутимо прошествовал к кровати. Поставив ношу на тумбочку, он направился к одному из находившихся в комнате комодов. Отперев верхний ящик болтавшимся на шее ключом, он извлек какие-то предметы и бережно водрузил их на тележку; после подкатил к кровати с другой стороны.

— Господин просил передать, чтобы его гость с максимальной пользой провел отведенные часы отдыха и прослушал кое-какие записи. Здесь вы найдете ответы на интересующие вас вопросы. Возможно, вам уже доводилось сталкиваться с подобными устройствами, запирающими голоса, это позволяет существенно сэкономить время и сохранить воспоминания, — чопорно пояснил служка. — Напомню: вытаскиваете диск из футляра и опускаете сюда, так чтобы отверстие в середине нанизалось точно на штырек механической шкатулки; теперь несколько раз плавно крутаните вот эту ручку сбоку, от себя, и дело сделано.

У порога он оглянулся:

— И ради высокочтимых предков, отнеситесь бережно к имуществу и с должным уважением к переживаниям хозяина, он заслужил право на отдых, который теперь с вашим вторжением безнадежно разрушен, — и, произнеся эту тираду, служка вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Осознав, что все еще продолжает сжимать оружие, Сандр ощутил всю нелепость ситуации и смущенно рассмеялся, испытывая стыдливую неловкость оттого, что так переполошился на пустом месте больше перед самим собой, чем перед возможными сторонними наблюдателями.

Он закинул меч в ножны, тщательно умылся над фарфоровым умывальником, пофыркивая от удовольствия и израсходовав почти весь заготовленный запас воды. Перепробовал все кушанье любезно посланные Ветой и остановил выбор на расползающемся чуть солоноватом сыре и хлебе. В кувшине, как и ожидалось, находилось тягучее темное пиво, крепкое и весьма недурственного качества.

Жуя на ходу, он присел на край постели перед шкатулкой. Та представляла собой с виду непримечательный прямоугольный ящик высотой с ладонь и пару локтей шириной, не похоже, чтобы обладавший какими бы там ни было магическими свойствами. В центре находилось углубление, в котором и лежал сейчас в пазах помещенный слугой диск. Он был отлит из какого-то незнакомого позолоченного металла, и, приглядевшись, Сандр различил микроскопические насечки, выпуклости и дырочки, усеивавшие поверхность. В зазорах между неподвижными железными деталями проглядывала настоящая мешанина напутанных проводков, пружинок, валиков. К тыльной стороне ящика крепилась спиралевидно расширявшаяся труба направленная прямо в лицо слушателю.

— Ну что же, посмотрим, какие тайны доверил глупой болванке Вета, — пробормотал Сандр, и как учили осторожно повернул изогнутую рукоять с набалдашником из лакированного дерева, изображавшую не то вытянутую морду грифа, не то гротескную насмешку над женским профилем.

С мелодичным перезвоном устройство завелось, набирая ход, завертелся диск, и из трубы раздалось потрескивание, шипение, вдруг разом сменившееся далеким дребезжащим, но, тем не менее, хорошо узнаваемым голосом Веты.

Часть II: Рассказ Веты

Меня часто принимают за странствующего наемника. Или спившегося благородного некогда рыцаря.

На самом деле я не являюсь не тем, не другим.

То, что они полагают за доспех, есть часть меня.

— Кто князь твой, какому господину служишь? — вопрошают любопытствующие.

— Дама сердца, княжна Теркна, — отвечаю я, — и в настоящий момент она — мертва.

Как сие произошло я поведаю чуть позже.

А пока — подождите, я иду, чтобы увидеть ее. Наш мир испещрен дорогами, словно ствол столетнего древа ходами паразитов, как умудренное чело старца морщинами, но не все обязательно ведут куда-то. Есть дороги — мощенные и утоптанные, есть заросшие и утопающие в грязи, есть дороги деревенские, горные, полевые, степные и лесные, дороги водные, городские и бегущие меж городами. А есть дороги, что ведут через наш мир и вон из него, и пройти по ним можно как по собственному желанию, что случается не часто, так и вопреки оному.

Дороги — это все что осталось обделенному поколению от предков, бродить по ним — это все что остается нам делать. Дороги, да Родовые Гнезда. А то, что между ними и под ними — нескончаемая череда могил. Сплошь и рядом, куда ни копни — бесплодная земля, перемешанная с костями. Конечно, наш мир стар, но мы не ощущаем его возможную дряхлость. Людям присуще жить настоящим, не задумываясь о высоких материях, не думая о будущем, плюя на прошлое. И извечное светило, квинтэссенция надежды, в Дни Сияний в избытке дарит нам новую жизнь, плодородие и молодость в лице наших детей. Они все разные. И все больше далеки от божественного Эталона…

В любом из храмов эскулапов можно лицезреть Его небесную красоту, чистоту и правильность гибких линий, удивительную гармонию пропорций, Его статую. Он прекрасен, как может быть прекрасна… нет, я даже не нахожу подобающего сравнения в нашей печальной юдоли. Он чудесен, как может быть чуден только возвышенный Эталон. Да, я не поэт, хотя живу эмоциями, не оратор, ибо косноязычен, но Его полное ритуальное описание занимает у ученого эскулапа время равное одной двадцатой суточного пути солнца.

Но как часто сейчас можно с прискорбием видеть оскверненные разрушенные статуи, ученых, прибитых к стенам собственных храмов невежественной толпой, а также забальзамированных мерзких уродцев, как объекты нездорового любопытства, неописуемых чудищ, порожденных природой и увечным разумом, водруженных на пьедесталы поклонения. И среди них — я, как певец любви на фоне всеобщего вырождения. Круг Знаков обернулся дважды и еще на треть, как взбунтовавшиеся солдаты растерзали вождей последнего Похода Веры, но многие Родовые Гнезда до сих пор светятся по ночам нечестивым сиянием и пепелища отмечают пройденный путь. Прошлое, будущее — о, как мой разум запутался в очередности, горе мне, ну и ладно, да пропади пропадом он!

О, вы, гнусные зажравшиеся предки, если бы могли хоть раз воочию увидеть, то чернильное светило на тусклом сером небосводе! Оно не греет, но не в этом суть. Свет, с его уходом наступает полный, окончательный мрак, глубокий, как желания, зарытые в душе. То черное солнце наших душ! Другого светила нам знать не дано.

Вдоль дорог можно часто встретить искусно выполненную из зеленого металла голову воина без нижней челюсти, на шесте того же металла, глубоко вкопанном в гнусную почву — своеобразный указатель. Чего? Мы не помним. И до основания шеста еще никому не удалось докопать. Но они отлично подходят как верстовые столбы, столбы объявлений и еще для многих других целей, суть которых вы не поймете.

Так вот, иногда можно увидеть подвешенную там глиняную дощечку, гласящую: «Все бесполезно, бесполезно, бесполезно и бесполезно. Боги давно умерли, и все не имеет смысла. Мы живем, вдыхая их тлетворный запах разложения. Наша память — это книга со снятыми семью печатями. Здесь делать больше нечего — уходите же отсюда!». И уходят. В той массе дорог, одна заготовлена для тебя. Уйти можно в любом направлении. Главное в этом, незатейливом на первый взгляд, странствии — не перепутать, иначе можно оказаться в местах совсем не приятных, так-то — попасть в Дом Предков. Живым.

Словом, все находятся в странствии. Идут куда-то, физически либо духовно. И я иду. Но уже далеко не такой как раньше.

Я миную указатель, где к зубам воина прикреплены свешивающиеся красные нити, колеблемые хладным ветром. Затем я прохожу каменный мост с обвалившимися перилами над высохшим руслом реки, и далее, мимо засохшего в незапамятные времена покосившегося дуба и символической пирамиды черепов, где посреди обдуваемого со всех сторон ветрами пространства находиться могила моей Дамы. Пирамиду уложил я. И властительницу Теркна похоронил тоже я. Теперь же я хочу просто вспомнить, как это было, оживить в памяти те немногие подлинно счастливые моменты и поговорить с моей любимой.

Помогая себе рогом, я разрываю неглубокую могилу.