Эсхатология

— Да, то был не самый простой путь из когда-либо пройденных мною, из самой бездны невообразимого, сквозь такое, чего не пожелаешь и врагу. Впрочем, у меня и нет таковых. Так ответь теперь Сандр, расскажи, как после всего, что ты узнал, ощущать себя избранным, героем, каково это, а князь? — Теперь голос креп, набирал силу и обороты, звенел гневным колоколом, походил на громогласный рев низвергнутого гиганта. — Я отверг заботу, ласку, возможно даже любовь той, что стала для меня вместо матери, я приспособился, выжил, и почти не раскаиваюсь, ибо знал во имя чего иду ей наперекор. Мое сердце, душа моя, да и сам я давно принадлежу, и буду принадлежать не ей, она никогда не простит сей выбор, но это уже моя ноша. А вот в том, что мне приходиться лицезреть окружающий меня прекрасный мир глазами хищной птицы, без которой я слеп — твоя заслуга!

И ястреб пронзительно клекочет, расправив широкие крылья, а Серг, вздрогнув, поворачивает какой-то рычаг, Ром в ужасе валится ниц, закрывая голову, в апофеозе накала сам воздух пропитан флюидами боли, у стен извивается, клацая зубами и воя, воплощенная ярость, и плывут, текут несущие смерть токи, но Сандр уже и так пронзен стрелами обвинения.

— Нет!!! — кричит он, простерши сжатые кулаки небу и падая на колени. — Я же не знал! Так не должно было быть!

И отброшенные силовой волной катятся вбежавшие стражи, с грохотом рушатся лестничные марши, гнется, лопается самодельная аппаратура Серга, и сам он падает, больно ударившись об угол, вылетают составленные из разноцветных кусочков стекла оконца и вздыбливаются потемневшие плиты пола. Только Вета по-прежнему остается неподвижным, как изваяние застыв на простом деревянном троне.

В наступившей гулкой тиши слышно как стонут раненые люди и стены, продолжает осыпаться штукатурка, Серг шатаясь, бредет к выходу, с виска его капает кровь, защитные одежды порваны в клочья, а Вета вздыхает:

— Что ж, Некра подыскала достойного исполнителя, сильного, смелого и глупого. Когда она нашептывала крамольные мысли честолюбивому воеводе, нежно щекоча острым язычком ухо — о! это она мастерица — или когда притворно взятая силой отдавалась тебе, на самом деле крепко держа вожжи обстоятельств, во всем прослеживается ее коварная воля мстящей фурии, не угасшая с годами жажда амбиций, однажды уже разрушившая процветающую страну. Маленькая интрижка, и вот уже брошенный камушек вызывает лавину. Все как в старые добрые времена. Добьешься ль ты успеха иль победителем станет Рей — кинутые ею кости всегда размалеваны одними «шестерками». Только вот ты получился своевольней, чем она того желала, пешка, орудие призванное доставить непокорного пасынка деспотичной матушке, дойдя до последней клетки, обернулась ладьей.

Боюсь, что разочарую всех, ибо не вижу смысла в сопротивлении, а ждать мне еще остается сидя тут в одиночестве неизмеримо долго, меж тем как сгущающиеся сумерки очередной уходящей эпохи будут прорезаться все слабеющим с каждым разом рассветом следующей. Когда я пришел на лоно твоего, Сандр, мира я не думал, что простое ожидание обернется столь мучительным бездействием, и я готов уйти прочь, но напрасно поджидают меня цепи в Обители Смерти, более туда я не вернусь.

Используя фундамент этого страшного града, я попытался сплотить достойных, возвыситься и создать справедливое правление; дал кров и порядок вместо нищеты и разбоя. И уж поверь, сила эта спаянная может побить погрязшие в низменности нравов, охочие до чужих владений княжества. Может мне еще удастся даже вкусить недоступных прежде прелестей жизни, покуда она теплится здесь в прошлом, твоем настоящем, пока есть еще время до того, как разбросанные тут и там язвы погостов не сольются в одну черствую корку засохшего гноя. Вот из такой вселенной пришел я, с этой, мой друг, с Земли, такое безрадостное будущее принес я вам, вернее, все человечество чередой сгинувших поколений упорно и слепо выстраивало, пестовало его.

Так действуй же смелее, юный воин, мой круг вот-вот замкнется, но не будет уже в нем долгожданного счастья. Но помни, что и для тебя ничего не будет, ничего кроме заготовленного короба, ячейки в месте, которое ты уже однажды видел. Безземельный князь, как же ты станешь неудобен для всех, выполнив свое предназначение, неугоден, излишен. Ну, так поделом тебе!

С трудом Сандр поднялся, вид его был скорбен и страшен.

— Клянусь! Призываю в свидетели весь сонм богов, благополучно здравствующих, тех, что канули в лету и тех, что только будут — я отомщу! Меня использовали и подло предали, снова использовали, коварно играя на светлых чувствах и, не моргнув глазом, предали вновь. За это весь нерастраченный пыл и справедливый гнев я обращу на чернь, вздумавшую помыкать пресветлым князем. Самонадеянные смерды, час расплаты близок! Каюсь, поначалу я лелеял замыслы, выведав интересующие сведенья уничтожить тебя, убить двух нерожденных одним ударом, так сказать: подчинить дружину и выполнить обещание. Теперь, когда я ясно вижу, что нам нечего делить, ни враждовать не существует повода, я поступлю как раз наоборот. Все, кто, так или иначе, желал твоей погибели жестоко поплатится, все до единого. Вот вам тупое орудие исполнения! — и Сандр сделал неприличный жест в сторону.

Он ничего не понял, подумал Вета, устало покачав головой, но Сандр истолковав разочарование собеседника превратно с жаром продолжил:

— Но ты, друг, простишь ли ты невольно нанесенное мною увечье? Поможешь ли расквитаться с нашими общими врагами?

Казалось, Вета колеблется, но путь насилия столь глубоко пролег в его судьбе, что все его попытки выкарабкаться из порочной сей колеи неизбежно обрекались на провал. Он слез с трона и сделал два шага навстречу нетерпеливо ожидавшему Сандру.

— Хорошо, — провозгласил он, сбрасывая оцепенение. — Союзу быть! Отдыхай, набирайся сил, я распоряжусь относительно покоев, где бы ты ни в чем не испытывал недостатка. Позже мы обсудим дальнейшую стратегию, ибо неприятели наши хитры и многочисленны, Смерть не успокоится, до тех пор покудова не пожнет кровавую жатву, но что бы ни случилось — на нашей стороне по-прежнему будет наследие королей-вампиров, сила созидания и твердая уверенность в правоте.

Как все же легко не противиться ежесекундно довлеющему року.

Больше всего комната напоминала склад или кабинет курьезов в усадьбе отца, таким, каким он запомнился с детства: те же потешные поделки, артефакты, выуженные удачливыми кладоискателями из песков времени, пожелтевшие манускрипты с оборванными краями, редкие минералы, вычурные доспехи, оружие.

Сандр прошелся по помещению, потрогал заинтересовавшие экспонаты, постучал ногтем по стеклянному куполу, оберегавшему изящную малахитовую астролябию, полюбовался застывшими в янтаре бабочками и жуками, каких во век уж не сыскать, для пробы пару раз взмахнул тяжелым стальным молотом, из тех, какими посвященные в таинства братья разбивают черепа избираемым жертвам во время ежегодного шабаша в честь Мертвого Бога. Затем, скинув башмаки, с наслаждением растянулся на широкой кровати под балдахином. Какое блаженство предаться заслуженному отдыху, в конце стези, когда одна из целей полностью достигнута, а вторая только начинает неясной тенью маячить на горизонте.

Он потянулся, что захрустели суставы и, шумно выдохнув, расслабился, его не смущал даже стойкий запах сырости и плесени поднимавшийся от белья. Расписанные батальными стенами фрески уныло взирали облупившимися потрескавшимися ликами великих бойцов древности с саблями и знаменами на колесницах.

Снаружи послышались шаги. Разумом понимая, что здесь ему вряд ли что угрожает, Сандр, тем не менее, моментально насторожился в силу привычки, коротко свиснув, меч выпорхнул из ножен и привычно лег в руку, а сам он замер посередине комнаты в угрожающей стойке.

Открылась дверь и, придерживая ногой створку, в помещение, пятясь, осторожно протиснулся один из убиравшихся в тронном зале служек Веты. В руках он держал поднос, на котором соблазнительного вида глиняный кувшин мирно соседствовал с краюхой хлеба и свежими овощами, в неглубокой миске плавал круглый белый сыр.