Камин-аут (СИ)

Потребовалось немало времени, прежде чем удалось открыть дверь – она медленно поддавалась. По лбу стекал пот, помещение то расплывалось перед глазами, то резало своей четкостью, лица смазывались. Сердце бешено стучало. Чувствуя, как начинает терять равновесие, привалился плечом к двери.

– Молодой человек, что с вами? – к нему кинулся мужчина в костюме.

– Да он ранен! Вызовите кто-нибудь врача.

Чужие голоса доносились издалека.

Парень прижимал окровавленные ладони к ребрам, при каждом вздохе проступала кровь.

– Со мной ничего серьезного…

Пальто в месте ранения пропиталось кровью.

– Скорую уже вызвали!

– Н-нет… не надо скорой… – хрипение перешло в отрывистый кашель.

– Эваллё! Боже мой! Эваллё, что произошло!? – тетин голос. Она пробилась к нему, растолкала служащих. – Помогите мне довести его до кабинета! Сколько крови!..

Когда его оторвали от двери, парень покачнулся, но устоял на ногах.

– Всего лишь царапина, – прошептал он одними губами, прикрывая слезящиеся глаза.

– У тебя в теле дыра, – простонала Тахоми. Она прикладывала к ране принесенное кем-то полотенце. Уговаривала потерпеть.

В кабинете было очень тихо.

Удалось набрать в легкие кислорода.

На полотенце проступило больше крови. Эваллё вытер тыльной стороной ладони разбитую губу – его пострелята испугаются такого красивого лица. Занятая жалкими попытками остановить кровотечение, Тахоми не замечала его взгляда. Можно подумать, она ожидала увидеть обморок.

Как только доктор извлек пулю и вколол обезболивающее, стало легче.

Тахоми подложила под голову племянника подушку-валик.

Кожа под повязками чесалась. Запах спирта щекотал нос.

– Завтра же съездим с тобой в больницу. Сама я не могу за тобой ухаживать… я просто не могу.

– Позвони Фрэе и Маю… им не нужно волноваться.

Сквозь тревогу женщина ласково улыбнулась.

– Я звонила минуту назад. Ты забыл, наверное. Отдохни пока, – она укрыла его своим пиджаком, за что парень был благодарен. – Саёри сейчас подгонит машину, потерпи.

– Мне сложно бороться со сном, – пробормотал Эваллё, пытаясь вспомнить, что происходило минутой ранее.

Тахоми держала в руках контейнер со льдом, похоже, её саму знобило – от страха сделать что-то не так.

– Кровью вроде бы не пахнет.

– Нет, – солгал парень, ясно чувствуя этот запах.

Когда тетя отвернулась, Эваллё позволил мышцам лица расслабиться. Так устал притворяться… Тошноты он не испытывал.

*

Саёри помог парню добраться до машины.

– Аптеки уже не работают.

– Составь список необходимых лекарств, – японец развел пальцы, импровизируя телефонную трубку, – я сам всё привезу.

– Благодарю, – женщина поспешно захлопнула за Эваллё дверцу. – Ты очень меня выручишь этим.

– Послушай-ка, давай я вас отвезу? – Саёри указал на здание офиса. – Сейчас только за своими вещами сбегаю.

Он вернулся через минуту и уселся на водительское сиденье.

– Я живу в центре.

– Хорошо, будет сделано.

Тахоми обернулась на Эваллё и, заметив, что тот спит, уставилась вперед, на дорогу. Она не стала задавать вопросы, рассчитывая, что на следующий день, к её облегчению, Эваллё расскажет всё сам.

– Твой племянник не особо разговорчив. Он не передумает? Зря отказался поехать в больницу.

– Не обращай внимание.

– На что не обращать внимание?

Борясь с раздражением, Тахоми наградила шофера усталым взглядом. Сегодня она выставила себя никудышной наседкой – не уберегла племянника. Случай едва не забрал у неё еще одного близкого человека.

– Я могу отвезти вас в больницу прямо сейчас.

– Саёри-кун, пожалуйста, сверни на перекрестке направо.[Кун (~kun) – суффикс, прибавляемый к имени мальчика или мужчины, с которым говорящий находится в дружеских отношениях (япон.). Примерный аналог обращения «товарищ» или «друг»].

Мужчина посмотрел на неё с сомнением, но промолчал.

– Недавно напали на девушку недалеко от работы Маю… – произнесла тихо она, надеясь не разбудить Эваллё.

– Маю? Твой второй племянник?

– Да.

Эваллё пошевелился во сне.

Остаток пути Саёри заполнил рассказами о своей жизни. Об этом человеке у неё давно сложилось своё мнение. Провада Саёри был человеком образованным и практичным, пожалуй, его отличал педантизм, которого зачастую не доставало ей самой. Прозаичный, мирской, работа мангаки служила ему средством добывания денег, уже за тот недолгий отрезок времени, что они были знакомы, Тахоми поняла, что Провада не ставит целью реализовать мечты посредством рисования. При этом в нем не было ничего такого, что можно было назвать шармом, обаянием. Всякий раз, когда у него в кармане звенела мелочь или ключи, Тахоми вздрагивала.

Несколько раз они останавливались, чтобы Тахоми могла перебраться на заднее сиденье и проверить состояние племянника, она знала, что только лишний раз тревожит парня, знала, что это его злит, но ничего не могла поделать с собой.

– Переночуешь у нас?

Саёри перехватил её взгляд. Вновь уставившись на дорогу, прочистил горло. Ожидал ли он подобного – Тахоми не знала.

*

Прижимая радио-трубку к уху, Минако расчесывала волосы.

– Устала из-за неё, – жаловалась девушка подруге. – Ничего не делаю, макияж поправила, собираюсь на улицу… Нашла в её сумке маленькую открытку, похожие еще вкладывают в подарочные упаковки с косметикой, такая глупость! Таскает с собой всякое барахло… Нет, я не украла. Она сама оставила сумку на моем столике, даже не застегнула, идиотка. Да я понимаю, что она мой репетитор, но… Зачем? Просто так, хотела побольше узнать об этой Фрэе… Видела её братьев, один такой коротко-стриженный блондин, глаза салатовые, и второй высокий, потемнее будет. Ты лучше присядь куда-нибудь. Мы с девчонками в кафе сидели… Ну думаешь, я не узнаю братьев Холовора? Я про их семью знаю гораздо больше чем таблоиды… особенно, когда эта выскочка стала школьной знаменитостью. Пф!.. Короче, они там сидели, целовались каждые две минуты, всё время за руки держались, а когда вышли, я за ними пошла… так думала, не может быть, чтобы два брата себя так вели. На нас вообще ноль внимания, а потом младший… Ой, папа пришел! Я тебе в школе потом расскажу, ладно? Папа рассердится, что я ухожу, а домашка до сих пор не сделана. Ну, пока! – Минако опустила трубку на подставку.

Лучше открыть окно, чтобы холодный воздух слегка остудил голову.

Горло нестерпимо жгло. Минако привалилась к туалетному столику, махнула рукой, пытаясь ухватиться за зеркало, тюбики и пузырьки полетели во все стороны.

– Минако, я дома!

– Горит…

В висках стучала кровь, сердце неистово колотилось. Она цеплялась за воротничок, но пуговицы не хотели расстегиваться.

– Больно… так больно… ха… х-х…

Из глаз хлынули слезы.

– Привет, как дела, дочь? – мужчина открыл дверь. – Минако!

Девушка задыхалась, горло точно лизали огненные языки, собственный язык будто распухал. Минако каталась по кровати, раздирая пальцами воротничок блузки, ногти ломались.

– Минако, что?! Минако!

– Б-боль… б-бо…

Покрывало упало на пол, Минако повалилась сверху. Содрогаясь всем телом, только сильнее запутывалась. – Помо… горло… ха…

Когда отец снял с девушки покрывало, Минако безучастно уставилась в потолок. На подбородок стекала пена, белки глаз изуродовали сосудистые сетки.

Вопль убитого горем отца огласил помещение.

*

Допрос затянулся до утра. Янке обыскали, помимо сигарет, при нем не было обнаружено ни каких порошков, ядов или вредоносных веществ. Дознаватель уверял, что парня обыскали очень тщательно.

Минако Риввиль могла отравиться и после его ухода. Он был у неё в гостях, они обыскали её комнату и не нашли ничего подозрительного. Исключено, что он подсыпал что-то в чай, который приготовила Риввиль. Исключено. Она не пила. Яд был у неё во рту, а не в желудке.