Эклетика. Часть первая. Полуденные тени (СИ)

Сердце разрывалось от боли при виде давно ушедшего сына. Вердэйн погиб на севере, и теперь нет земель, на которых пролилась его кровь в последний раз. Погиб от чужой, холодной, проклятой руки, оставив двоих сыновей.

— Я приду к вам. Я приду.

Михаэль открыл глаза. Комнату Селесты Ленрой окутывал полумрак. Мужчина равнодушно скользнул взглядом по привычным, изученным за четыре месяца вещам: по платяным шкафам, картинам и фотографиям, по спрятанной в углу под покрывалом арфе. Селеста спала, отвернувшись от него, лицом к окну, за которым загорался рассвет; сам Михаэль совершенно слился с темнотой. До него лучи восходящего солнца не доходили.

Аустенос пришел к Селесте примерно в полночь, бросив расцветшую от подпитки Мариэль. Его супруга не могла существовать без крови: отдавая свою, Михаэль спасал других. Зачарованная серебристая кровь превосходила все другие виды, и ее требовалось меньше для поддержания жизни вампира. Пол-литра раз в месяц — Мари спокойно сливалась с обществом замка, не вызывая никаких подозрений. Вампиры мало чем отличались от людей и еще меньше отличались от эльфов, от которых произошли.

Селеста спала; Михаэль, покинув морское побережье, вновь очутился в капкане одиночества. Мысленно он был в песках неведомого залива, который видел ночью во сне. Воспоминания впивались в сердце острым разбитым на десятки осколков стеклом, и потому принц предпочел отвлечься.

Случилось то, что он предполагал последние шесть лет: готовилась война. Безусловно, Михаэль ни капли не верил в провозглашенный мир, поскольку знал истинные причины противостояния. Перемирие — вот как следует называть последнее соглашение. Перемирие скрывает теневую войну: украденные корабли, шпионов, тайные союзы, занесенные перевалы и проложенные ледяные дороги через Сирмэн, разделявший материки. Астарта, Архой, Рас Альхаг рыскали по Империи, ища бреши в защите — этих брешей так много, что нет нужды искать внимательно.

Но самое отвратительное — ложь Темного короля… Мотнув головой, Михаэль привстал на кровати. Укушенное вчера запястье зудело, как от комара. Две серые точки и легкая гематома вокруг, которая рассосется спустя часы — вот и все следы преступления. Михаэль потянулся за рубашкой. Оставалось надеяться, что Селеста Ленрой не заметила следы укуса в полутьме спальни. Учитывая, что большинство времени она провела, уткнувшись лицом в подушку и без возможности пошевелиться, вероятность быть раскрытым сводилась к нулю. Михаэль принялся застегивать крошечные золотые пуговицы. Он прожил в вопиющей роскоши всю жизнь и уже не замечал ее. Принц Империи давно не видел смысла во внешней красоте и людей, и зданий, и городов.

— Уже уходишь? — сонно спросила Селеста, с усилием приподнимаясь на кровати. Дочь Эрродана Ленроя являлась одной из немногих в замке, что рискнула носить прическу в стиле востока Империи — короткую. Распушившиеся за ночь локоны скрывали кукольное личико придворной дамы. На шее виднелся синяк, будто оставленный удавкой.

Михаэль надевал брюки и пытался найти взглядом ремень. Может, он со стороны Селесты? Кажется, они им пользовались.

— Да.

— Куда?

— Имеет значение? — вопросил Михаэль, вставая. Ремень оказался в недрах складок одеяла.

Ленрой стала его раздражать. Прошло четыре месяца с момента их первой ночи, а Селеста уже начала считать, что может влиять на политику, плести интриги и козни, шпионить для отца. Девица брала на себя чересчур много. Михаэль, наученный горьким опытом отношений с предыдущими любовницами, осознанно прикидывал план избавления от Селесты Ленрой. Избавиться от смертного несложно. Один слух, пущенный в толпу, общественное порицание, пара дней в тюрьме Анлоса — и публичная казнь, как вишенка на торте. Сирса с удовольствием сожжет одного из Ленроев в костре призрачного пламени. Эрродан же либо окончательно умерит пыл, либо присоединится к дочери. Правителем Верберга станет Спэйси, которым легко управлять. Спэйси Ленрой — настоящий гедонист.

— Ты должен мне говорить, — сказала Селеста, зевая и прикрывая рот ладонью. Манеры Ленрой — безукоризненны. Даже чашку она держит, изящно оттопырив пальчик. Однако чаще Селеста держит бокалы.

Михаэль предпочел ничего не отвечать. Через жизнь прошло слишком большое количество подобных дам, чтобы принимать их капризы близко к сердцу, очерствевшему каждой клеткой. Легкость, подаренная сапфировой стелой вчера, ушла — он вновь стал мрачным и беспристрастным. Сон не принес расслабления. Ночной покой не приходил к Михаэлю на протяжение веков: разум продолжал мучить сожалением и после захода солнца.

Принц продолжил одеваться, не обращая внимания на пронзавший спину взгляд Селесты. К счастью, Ленрой обладала незаурядным умом и даже зачатками женской мудрости: не стала ни кричать, ни надувать губы.

— Открой шторы, — просто пробурчала она с нотками обиды и завернулась обратно в одеяло. Селеста явно не выспалась. Принц же, закончив, наконец, одеваться, протянул руку к окну. Шторы, окутавшись серебристой дымкой, зашевелились и разъехались в стороны, открыв путь лучам солнца. Руку немедленно пронзило болью. Нет, он не может воздействовать на мир, как это делали отец и дед, пора признать. Божественная благодать разлита в нынешнем принце-наследнике столь слабо, что ее хватает лишь на проклятую вечную жизнь.

Аустенос некоторое время продолжал стоять, протянув руку. Воздух покалывал кожу, будто говоря, что он, Михаэль, совершает ошибку, пытаясь встать на тот же путь, что… другие, те эльфы и мемории, обреченные на сожжение на главной площади Анлоса. На тот же, что… Валентайн.

Принц резко опустил руку, чувствуя, как темнеет в глазах. Несложное воздействие на шторы сравнимо по последствиям с долгой пробежкой в гору. Даже сердце забилось, разгоняя кровь, что делало крайне редко. Простояв пару минут на свету, принц все же пришел в себя. Головокружение прекратилось; Михаэль поправил манжет, скрывающий место укуса, и, подойдя к двери спальни Селесты, коснулся ручки. Внезапное предчувствие заставило остановиться. Нахмурившись, Михаэль вслушался в тишину замка. Ему кажется?.. Нет, тихий голос Мари действительно взывал к нему. И принц остановился.

Йонсу.

Немыслимой теплотой повеяло от звука голоса Йонсу Ливэйг, стоящей по ту сторону двери. «Нет», — пропела она, как диковинная флейта, тем самым сильным, тянущим гласные голосом, который когда-то привлек внимание принца на одном из балов. Она разговаривала с лучшим другом Михаэля — Альбой Мэйбсом, за которого позже вышла замуж. На тот момент принц еще не любил жену, Аделайн, и потому его чрезвычайно оскорбило откровенное пренебрежение сияющей красавицы с изящным несколько островатым носиком, который намертво врезался в память. Ливэйг не обращала на принца Империи никакого внимания, полностью отдав свое предпочтение Альбе. На ней было богатое платье из изумрудного сатина, а шею украшало колье из Оссатуры — это Михаэль отметил сразу. Йонсу происходила из семьи торговцев; предприняв несколько отличных по наглости попыток познакомиться поближе, Михаэль в некотором смысле смирился. Через пару лет Ливэйг и Мэйбс сыграли свадьбу и уехали. Друга принц больше никогда не увидел; Йонсу же после гибели мужа вернулась в Анлос на службу короне и после редко появлялась в столице. Разве что за очередной наградой.

И теперь Йонсу Ливэйг появилась в его жизни снова, то ли как луч света, то ли как предвестие конца.

— Что такое? — Селеста явно заметила, что принц стоит в каменной позе перед дверью и не решает ее открыть.

— Новая придворная дама, — выдохнул Михаэль. Нужно прийти в себя.

— Новая дама? — шепотом переспросила Ленрой, приподнимаясь на кровати.

— Тихо, — процедил тот.

«Мой муж еще не вер­нулся?» — чуть дрожащим голосом спрашивала Мариэль по ту сторону двери. «Нет», — отвечал Спэйси. Михаэль был готов поклясться, что Ленрой-младший снова прожигает его жену взглядом — насколько это можно ожидать от воплощения флегматичности. Семнадцатилетний юноша еще не понимал, кто такой принц-наследник и почему с ним не стоит создавать конфликты. Четвертый год Спэйси продолжал заигрывать с Мариэль. Та отвечала вежливым безразличием.