Стучит, гремит, откроется (СИ)

— Посмотрим, угодит ли место невесте! — лукавит Меланья с самым послушным и праведным видом, потупившись да перебирая пальцами оборку на платье. Тем невеста только добавляет потешности собственным словам.

— А косы без найманки заплести — заплетешь?

— Не дадите найманки — Васель плести будет!

— Ото я наплету, так наплету!.. — смеется сидящий рядом жених, подкидывая на ладони конец толстой косы. — Запутаюсь так, что вовек не отвяжешься!..

Меланья из кожи вон не лезла в желании понравиться, спокойно вела себя. Пускать пыль в глаза и пытаться показать себя с лучших сторон не хотелось. Зачем? Старайся сейчас хорошей выглядеть, не старайся — все равно недостатки, проявятся, как в той поговорке — весна придет и все всплывет.... Девушка столь уверовала в неизменность Васелевого решения, что могла быть самой собой и при этом не бояться срыва свадьбы.

Невеста подарила Гелине рулон дорогой тафты, а жениху — вышитую алым рубашку. Затем Осоня вынесла медовуху, и Меланья налила кубок Васелю. Все взгляды обратились на него — ежели жених выпивал не до дна, то говорил тем самым о перемене решения, отказе от невесты. Васель, не задумываясь, запрокинул голову и в два глотка осушил кубок. Мелькнувшая на лице Гелины тень представляла собою крах ее слабой надежды.

— А мы-то надеялись, что он откажется! — шутливо пробурчал Ворох. — Ишь, какой скорый!

— Никому уж ее не отдам! — усмехался Васель, обнимая невесту.

Гелина скрипя сердце поблагодарила за хлеб-соль и зазвала к себе на смотрины. Тотчас собираться начали.

— Васель, — шепнула Меланья на прощание, — ты приедешь завтра? Пойдем святые песни вечером петь...

— Приеду, сердце, ежели только доживу до завтра, тебя не видя.

Кусая губы в попытке сдержать рвущийся смех, девушка воскликнула:

— Ты уж постарайся, Бога ради!

— Смеешься надо мною, шельмочка? — с напускным возмущением упрекнул Васель.

— Скажите, пожалуйста, как с тебя не смеяться? Сколько меня не видал — и жив, значит, и до завтра как-нибудь протянешь!

— Ох, горе мне, горе! — Васель обратил к небу очи. — Каменное у тебя сердце, не дождаться от него жалости!

— Смотря чем ее вызывать, — сменив тон на серьезный, заметила девушка.

Оставшись дома, Меланья промаялась с полдня и, когда в доме начало темнеть, не пошла коротать вечер в кухню иль на гуляние в честь первого дня праздника, а зажгла у себя свечку и села на кровать, покрытую сшитым из беличьих шкурок одеялом.

Чудной и страшной мнилась сама мысль о том, что вскоре она покинет обжитую, привычную, родную светлицу, батюшку да матушку, братишку, бабку с дедом, весь, в каковой родилась и выросла... И не ходить больше по любимым местам: отцовской пасеке, земляничнике в лесу и кладке на речке, где так приятно сидеть летним днем, омывая босые ноги в прохладной воде...

— Может, там тоже есть кладка, надо ж где-то стирать тамошним женщинам, — постаралась немного приободрить себя Меланья. — А пусть даже и нет... — она снова сникла, тяжело вздохнув.

Одновременно с нежеланием расстаться со своим обыденным, пусть скучноватым, но милым сердцу бытием девушка чувствовала, что готова поехать за Васелем прочь из Лядага, в какую бы то ни было заморскую страну... Да что там — за море! — хоть на край света.

Меланья вспомнила вещунью. Она остерегала сейчас выходить замуж, обождать говорила. Однако тут и представить сложно годовалую отсрочку, не то чтобы исполнить...

Баба Хвеська видела черную птицу, которая вполне могла обозначать собою свекровь. Меланья насторожилась-таки: что-то неправильное замечалось в доброжелательности Гелины, смутно угадывался подвох.

— Васель не даст меня в обиду, — вслух подумала девушка.

Один лишь нехороший момент, портящий в целом благополучное предзнаменование, никак не выглядел убедительным поводом для отсрочки свадьбы.

— Можно к тебе, Мелка? — вопросил за дверью детский голос.

— Входи, братец.

Ивась зашел в комнату, сел рядом, повозился, устраиваясь поудобнее. Меланья грустно смотрела на него. Не выдержала, сделала то, чего брат больше всего не любил: притянула к себе и взлохматила волосы. Морда резного конька, любимой игрушки Ивася, колко ткнулась ей в бок.

Брат, на удивление, не стал вырываться, а пристроил голову на сестринских коленях и спросил, упорно не отрывая взгляда от игрушки:

— Ты скоро замуж выйдешь, да?

— Да.

— И уедешь?

— Да.

— А почему?

— Потому что негодно замужней с родителями жить, только у мужа, — печально отвечала девушка. В носу предательски защипало, в горле стал колючий комок.

— Кто же со мной играть будет?.. Не выходи замуж, Мелка, — жалобно просил Ивась. — Не выходи, не выходи! Нам плохо без тебя будет!

Отвернувшись, Меланья некоторое время молчала, прикусив губу и сдерживая слезы.

— Не могу.

— Любишь? Как батюшка матушку?

— Какой ты умник у меня, — сестра с умилением поцеловала его в лоб.

— И за что только любишь своего Васеля? — продолжал брат с искренним непониманием. — Волосы у него, как у нашего кобеля шерсть, курчавятся, и усы не ахти какие...

Меланья улыбнулась.

— Когда вырастешь, я тебя тоже спрошу, за что ты свою жену полюбил.

— Э-э, я никогда не женюсь! — замотал головой Ивась. — Зачем мне какая-то жена? Буду как дядя Стольник!

— Ну конечно.

— Не веришь? Он сам говорит, что бобылям лучше, нежели женатым.

— А как же...

Девушка ущипнула братишку за щеку и неожиданно принялась щекотать. Ивась, не ожидавший подлости, опешил и не вырвался сразу, а после не смог, хохоча безудержно. Впервые со времен знакомства с Васелем светлицу Меланьи наполнил веселый смех.

***

Оглядывая Васелеву господу, за каковой в его отсутствие следило аж десятеро слуг, Ворох не мог нарадоваться удачному замужеству дочери. Была еще возможность отказаться от него, не приняв застольное приглашение Гелины, но пасечник первый бы назвал себя дурнем на все село, если бы отказался.

Отмечая, родители заодно обсуждали предстоящую свадьбу — дату, приданное, гостей и траты. Гелина участвовала в обсуждениях без особого рвения, практически со всем соглашаясь и тем самым несказанно радуя Васеля.

Свадьбу назначили почти сразу после праздника, на четвертый день нового года. На более позднюю дату Васель никак не соглашался, грозясь зачахнуть с тоски, а пред тем окончательно предать пыли и паутине купеческие дела. Ворох с Осоней, люди понимающие и помнящие о времени бушевавших меж ними чувств, не стали ему перечить, ибо за четыре дня вполне можно было подготовиться. В конце концов, решивши все, скрепили уговор рукобитием.

*Цветок руты — исконный символ любви

**Так в Лядаге называли жениха и невесту, то бишь получивших родительское согласие на свадьбу

IV

Хорошо зимней ночью ходить по селу, особливо в Мировещение. И молодежь, и степенные взрослые, ежели не заняты они застольем, сходятся на общую гульбу, веселятся, танцуют, взявшись под руки, поют давних песен. Визгливо и беспорядочно играет кто-то на простецкой сопилке, скрипач аж струны рвет — так старается. Густые парубочьи голоса стелятся по земле, в то время как звонкие девичьи, переливаясь да журча, как вода в ручейке, возносят песнь в самое небо, к серпу молодого месяца, что присматривает за искрящимися звездами, будто пастырь за овечками.

Как звездочка на небосклоне,

Блещет лик на иконе.

Убежит от нас горе

Аж за синее море —

Божественный лик на иконе!..

Сама погода дышит праздником, все проникнуто духом торжества и радости. С церковной звонницы время от времени доносится звон колокола, и заглушает он уличный шум. Люди тогда снимают шапки и кланяются в сторону храма. Но стоит утихнуть колоколу, как снова начинается веселое гульбище, снова песнь заводят, речитативом: