Иван - царский сын. Часть 1(СИ)

- В следующий раз попробуешь со мной, - говорит перевертыш, хрустя яблоком. - Пора учиться переносить живых.

- Почему не со мной? - встревает Ваня.

Ощущение собственной важности в нём терпит очередной кризис - как главный герой, супер-маг, наследник великого зла он просто обязан получить девушку, первым броситься в драку и многое, многое другое. В драку бросаться он не спешит, но несправедливость раздражает даже больше, чем внезапная дружба Васи и перевертыша. Из него никак не может быть хорошего учителя.

- Я покрепче.

Перевертыш совсем не выглядит крепче - тощий, с торчащими костями на локтях и коленях, он не внушителен даже собакой, и Ваня подозрительно осматривает с ног до головы. Тот делает вид, словно размером с Валуева и очевидно лучший кандидат на выживание. Поспорить Ваня не успевает - Вася зевает, прикрывая ладонью рот, и перевертыш кивком указывает ей на вертолет.

- Отдохни. Ты сегодня хорошо постаралась.

Девушка кивает и встает, потягиваясь.

- Спокойной ночи, - говорит она тихо, глядя на Ваню, и он засчитывает себе вторую серьезную победу.

Вертолет накренен, но вроде крепко стоит на холме, и Вася забирается внутрь, укрываясь их единственным на троих пальто. Ваню злит, как легко она слушается перевертыша - хотя нет ни одной объективной причины с ним спорить. Проснулся Ваня явно не с утра - уже темнеет, несмотря на лето, и дует легкий, но прохладный ветер. Начинают надоедать, жужжа у уха, назойливые комары.

На ночь перевертыш опять разводит костер, вороша угасшие угли. В одном из его бесконечных карманов находятся спички - самый лучший и самый худший компаньон одновременно - он ловко складывает траву и тонкие веточки, кормя пламя. Недалеко сложены сухие палки - еще одно доказательство их долгого пребывания, и Ваня, чтобы чувствовать себя полезным, перетаскивает несколько из них поближе. Перевертыш демонстративно приподнимает брови, качая головой - как будто Ваня делает сущую глупость - но берет ветки у него из рук, подкидывая в костер.

- Не боишься, что так нас легко найдут? - спрашивает Ваня, напрягая все свои познания о следопытстве.

- Не боишься, что ночью нас сожрут волки? Медведи? - вопросами на вопрос отвечает перевертыш. - Или что-то похуже?

Этот раунд за ним, и Ваня вздыхает, садясь напротив. Спать ему не хочется, перевертыш тоже не спешит забраться в вертолет - или проявляет поразительную для себя тактичность по отношению к девушке; или - всё дело в "чем-то похуже", и при мысли об этом Ване еще меньше хочется спать. Он решает поболтать и почти сразу жалеет о своем решении - перевертыш прав, некоторым вещам у него так и не получается научиться.

- Рад, что я оказался таким крутым?

- Нет. Вообще-то, нет, если честно. Дураком ты мне нравился больше.

Перевертыш отвечает поразительно искренне - или изображает серьезность достаточно натурально, чтобы обмануть. Вокруг них стремительно темнеет, и Ваня задумчиво смотрит на пламя костра, обдумывая странную реакцию - ему всегда казалось, что не может быть вреда от супер сил. Ничего на ум не приходит, и Ваня не находит ничего лучше, чем спросить напрямую.

- Почему?

Ваня уверен, что он ответит шуткой или очередной издевкой или не ответит ничего, но вместо этого перевертыш говорит:

- Я никогда раньше не видел его сыновей.

- И что с того? - Ваня не понимает.

- Он убивает их еще маленькими, чтобы оставаться Бессмертным.

Ваня замолкает, осмысливая новое знание, и цокает языком.

- Ну, здорово.

Что еще он может ответить. Идея о добром могущественном папочке, который придет, мигом решит все проблемы, и еще долго будет просить прощения и засыпать подарками, рассыпается пеплом. В магическом мире пока всё еще нет ничего хорошего. С досады ему хочется пнуть что-нибудь, но вокруг нет ничего, кроме перевертыша и костра. Ваня вздыхает, тоже берет в руки палку и ерошит угли, взметая в воздух снопы искр. Где-то вдали тоскливо воет зверь. Перевертыш не пугается, и Ваня решает не бояться тоже - ему больше не хочется ни бояться, ни говорить.

Всё, что он говорит, всегда может оказаться издевкой, шуткой, но - увы - перевертыш еще ни разу не лгал. Он садится ближе к Ване, будто сочувствуя крушению его надежд, и в его голосе нет сарказма - или он хорошо спрятан.

- Все божки живут на крови, - говорит он тихо. - Так уж они устроены.

Ваню вдруг охватывает злость - густая, темная, они поднимается из глубин его грудной клетки - за всё, что не оказалось приятным приключением. Всё должно было быть не так, всё не так бывает в фильмах, когда ты оказываешься избранником. Морана должна была учить его пользоваться даром, попутно осыпая крутыми шмотками и волшебными прибамбасами. В крайнем случае, перевертыш. Салтан должен был прийти в восторг от его сил и немедленно сделать главным в своей стремноватой армии. Они должны были объединиться с Гвидоном против Кощея, найти его и уничтожить. Или даже не так - Кощей должен был найти его, учить пользоваться даром, попутно осыпая крутыми шмотками и волшебными прибамбасами. Вместе они бы победили Морану, Салтана, Гвидона, любого, кто встал бы на пути семейного воссоединения. Братья бы утащились. Василиса бы визжала от восторга и бросалась на шею своему спасителю. Или даже не так - Ваня должен был работать в НИИ летом, куда устроила тетя Люда, попытаться поступить в институт, пойти в армию, найти работу - как Гришка электриком или с Лешкой в автомастерской. Любой - абсолютно любой - правильнее и лучше происходящего.

- Не может быть, что все.

- Неужели? Назови хоть одного.

Реальность далека от их колдовства, от колдовства вообще - с призрачными лошадьми, молниями, бандитами-зомби и стариками с котами на голове. Место богатырей - в учебнике истории, персонажей сказок - в учебнике литературы, битв и смертей - в боевике. Нет бога грома, ветра и смерти, бог один, о чем говорят тысячи церквей. Всё не так в настоящем мире.

- Обычный, христианский бог? Он весь о любви к ближнему, милосердии и всем таком. Он уж точно против кровищи. И он поизвестнее Мораны.

Перевертыш морщится от звука её имени, но недолго, начиная привыкать. Он фыркает, подбрасывает в костер несколько веток и тянется к Ване, заглядывая в глаза. Голова его странно склоняется набок, как у мелкой любопытной птицы, и уши кажутся особенно растопыренными, когда он смотрит так.

- Христианский бог, а, - улыбается перевертыш, широко растягивая губы. - Он дал распять собственного сына. Три дня его сын умирал на кресте и вороны клевали его глаза. Своего единственного, любимого сына он принес в жертву во славу самому себе, и теперь церкви заполняют города, миллионы людей бьют поклоны у цветных картинок, поют и ставят свечи. Какая кровь может быть сильнее.

Ване хочется ударить его - иррационально, чтобы он отлетел подальше, чтобы не говорил этого и не тянулся всё ближе, чтобы не чувствовать его дыхания и не видеть, как языки пламени пляшут в его глазах. В горле у Вани сухо, он сглатывает, спрашивает, и голос сипит все равно.

- Намекаешь, он сильнейший именно поэтому?

- Намекаю, да.

К реальности ближе, чем кажется.

Ваня жалеет, что вообще начал этот разговор и, вместо того, чтобы отстранить перевертыша, сам отсаживается подальше. Тот замечает, хмыкает, но не тянется ближе. Раз уж они говорят серьезно - кажется, впервые с тех пор, как Ваня вляпался - перевертыш сам выкладывает еще кое-что. Он говорит, не запугивая, спокойно - словно зачитывает список покупок и волноваться не о чем; от этого только страшней.

- Я говорил тебе не оставлять кровь на границе. Там, рядом с Дубом, тонка завеса между живыми и мертвыми. Её стережет Баюн. Потому поврежден его разум. И теперь мертвые знают вкус твоей крови. Теперь за тобой придут.

- Костёр защитит меня?

Ветки трещат и вспыхивают, выпуская сноп искр. Несмотря на жар, Ваня невольно садится ближе к пламени.

- Лучше, чем ничего, - отвечает перевертыш.

На "да" это не похоже.