Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Я заверила её, что всё замечательно. Вот только в груди клокотало от растущего нетерпения, да голова закружилась от нахлынувших разом эмоций. А служительницы, будто дразня, затянули дружную молитву, открывавшую ритуал. Настоятельница Зиллои прохаживалась по центру и громко скандировала самые важные отрывки из писания. Женщины предавались сладостному воззванию к Терпящей, а я судорожно сжимала пальцы от нетерпения, так что руки онемели. Захотелось растолкать этих набожных сотрясателей воздуха, прорваться в круг и крикнуть настоятельнице, чтобы она поторапливалась. Почему-то я была уверена, что Сайтроми также не терпелось пройти через дверь, и традиционное обращение к Создательнице за удачей его не волновало. Как и меня.

Коллективное повторение затёртых до дыр строк завершилось до того, как я воплотила фантазии в жизнь, и Зиллои сама позвала меня в центр зала. Она подбадривающе улыбнулась мне.

- Сначала кровь, что превратится в путеводную нить между половинами мира, - женщина протянула мне небольшой кинжал. – Лучше порезать руку, а не палец.

Я помедлила, но в итоге приняла инструмент. Настоятельница, хорошо знавшая о моей мнительности, предоставила возможность самой пустить себе кровь. За это я была ей благодарна. Отражавшийся от лезвия свет подмигивал мне, призывая скорее обагрить сталь.

- Над книгой, - предупредила Зиллои, подводя меня к Священному Писанию.

Я сжала кинжал в ладони, и на раскрытые страницы полились красные капли. Руку тут же прожгло болью, в очередной раз напоминая, что слабость и хрупкость тела мне явно достались от матери.

Настоятельница довольно приподняла уголки губ, протянула мне бинт и, воззвав к Терпящей, поклонилась книге на пьедестале. Её примеру последовали остальные монахини. Я растерянно протянула кинжал Зиллои, но она была так занята обтиранием пола рукавами и подолом, что не обратила внимания на мой жест. Ничего не оставалось, кроме как отереть лезвие о бинт и положить оружие в карман, чтобы не мешалось. Порезанную ладонь я наспех замотала и приготовилась к следующей части.

- Теперь сварим два бульона за раз, - поднимаясь с колен, проговорила настоятельница. – Ты направишь силу белого огня на книгу, тем самым преобразовав две материи в энергию. Самое главное в этом – высечь искру твоего замечательного белого огня. Священное Писание можно спалить и обычным пламенем, но мне просто хочется объединить эти два элемента, дабы упростить ритуал.

Умно. Задача была предельно простой, но, когда я сделала шаг в сторону пьедестала, случилось непредвиденное. Меня накрыло такой волной страха, что я замерла и зажмурилась. Расползавшийся по телу ужас шёл откуда-то изнутри, и в следующую секунду стало ясно, что это наездник вновь сорвался. Проклятый паразит, вечно его охватывает в самый неподходящий момент! Вот именно сейчас его дёрнуло вспомнить о своей фобии! Но ощущение было каким-то новым, не похожим на тот застоявшийся горький страх замкнутых пространств, который обыкновенно передавался мне от наездника. Что-то было не так.

- Тебе нужно поджечь книгу, - напомнила Зиллои, заметив мой конфуз.

- Конечно, - раздумывая над странностями попутчика, промолвила я. Зудевшая паника паразита нервировала и мешала концентрироваться на деле. И тут меня коснулся отголосок ещё одной эмоции, также не моей. Она принадлежала… настоятельнице. Её радостное возбуждение достигло столь высокой отметки, что женщина едва сдерживала рвавшееся наружу ликование. Я невольно ухватилась за эту эмоцию и пробежалась по поверхностным мыслям Зиллои. Яркие, выпиравшие от неспособности подавлять торжество хозяйки, они молниеносным вихрем пронеслись в моей голове, как если бы изначально родились именно в ней. И тогда стало ясно, чего испугался мой невидимый попутчик. Более того, я внезапно осознала, что именно наездник направил моё внимание на мысли настоятельницы, как взбешённый учитель тыкает нерадивого ученика носом в тетрадь. Вот, посмотри, что ты упустил!

И я узрела, что Зиллои хотела отдать моё тело Сайтроми, дабы он использовал его как маскировку, как… тушу, нахлобученную на истинный страшный облик Короля. И этот план созрел в голове женщины довольно давно. Поразительно, ведь все прошлые дни, ненароком проглядывая поверхностные мысли настоятельницы, я не замечала ни намёка на него. Насколько же умело она прятала от меня свои побуждения, подозревая, что они мне не понравятся!

- Нахиирдо, - поймав моё запястье, воскликнула настоятельница. На её лице читалось беспокойство. Кажется, она догадывалась, что я каким-то образом узнала о её плане. Должно быть, слишком долго медлила возле книги или не сумела вовремя скрыть ужас осознания правды. – Ты передумала? Тебе что-то не нравится?

- Я… ну… рука, - я дёрнулась назад, пытаясь высвободиться из захвата. – Вы сжимаете больную руку! Отпустите!

- Успокойся. Я не так сильно давлю, чтобы тебе было больно.

Конечно, Зиллои понимала, из-за чего их «уважаемая гостья» так задёргалась. А самым прискорбным в данной ситуации являлось то, что я не могла воспользоваться самым сильным умением – белым огнём. Если начну палить всё, что под руку попадётся, тем самым завершу второй этап, приблизив возвращение Сайтроми и свою гибель. Пока я в этом зале, обязана сдерживаться.

- Скажите, Зиллои, вы уже придумали, кто станет вместилищем сущности моего отца?

- А, вот что тебя так тревожит, - расслабилась женщина, и я вырвала запястье из её пальцев. – Разумеется. Ты.

- А почему не кто-нибудь из них? – я махнула в сторону примолкших служительниц. – Или вы сами, столько твердящая о жертвенности?

- Я бы с радостью! – выпалила настоятельница, впиваясь в мои плечи острыми ногтями. – С радостью! Но я обычный человек, чьё тело разложится через пару суток владения. Ты – другое дело. Ты совместима с Сайтроми, поскольку являешься его частью, его продолжением, его собственностью! В твоём теле он будет практически таким же сильным, как и в собственном, только Зрячие из Lux Veritatis не сумеют почувствовать его! Как ты не понимаешь, Нахиирдо? – горячо зашептала женщина. – Ты жила ради этого дня. У тебя была жизнь, прекрасная или не очень, подаренная Королём, но теперь… ты должна отдать долг, отплатить ему за возможность ходить по этой земле и дышать этим воздухом.

- Это он так сказал? Он потребовал этого? – почему-то на ум пришла озабоченная Юдаиф, качавшая головой и повторявшая: «Он не должен был становиться отцом». – Хотя всё и так очевидно. Зачем вообще спрашивать…

Действительно, зачем? Всё, что делали эти безумные служительницы, выходило по указке Спустившихся. А я… не собиралась приносить себя в жертву.

Спутав мысли Зиллои, я оттолкнула её от себя и бросилась вон из зала. Если бы всё было так просто… Со всех сторон на меня обрушилась сине-белая лавина, смяла, прижала к полу, заломив руки. Женщины пыхтели и кряхтели, наседая сверху, а со стороны Священного Писания послышалось наставительное: «Не сломайте ей ничего! Тело должно быть в безупречном состоянии!». Верно, я теперь всего лишь тело. Вещь, вроде мешка или вазы, в которую пора насыпать новое содержимое.

Я забилась в удушающих объятиях навалившихся монахинь, сетуя, что не выйдет смешать мысли им всем, не расколов разум от напряжения. Слишком их много. Одна женщина даже потянула меня за волосы, пытаясь усмирить. Они не применяли на мне церковную магию, опасаясь навредить, я же сопротивлялась желанию обдать всю эту безликую массу серебряным пламенем. Пытаясь вырваться, подползла к громоздкой подставке со свечами и зацепилась за неё ногой. Меня рванули назад, и вся конструкция обрушилась на головы завизжавшим служительницам. Откатившись в сторону, я чудом избежала участи многих придавленных к полу женщин, поднялась и бросилась из зала. Краем глаза заметила, как в мою сторону метнулись не пострадавшие монахини, и столкнула ещё пару подставок, перегораживая им дорогу. Двери оказались заперты на засов, и я налегла на него всеми силами, что хранились в моём хрупком теле. И нужно такое Сайтроми?