Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Всего в монастыре жило шестьдесят восемь послушниц, каждая из которых продала душу Спустившимся, образно выражаясь. Служительницы с любопытством спрашивали меня, бывала ли я на Нижнем этаже и со сколькими королями общалась. Самый популярный вопрос, какого приходиться Сайтроми дочерью, вводил меня в ступор. Я не знала, как отвечать на него, потому что никогда по-настоящему не чувствовала в своём происхождении ничего особенного.

- Проблематично, - говорила я уклончиво, сбивая женщин с толку.

Непривычно было, что кто-то видит во мне значимую личность, чуть ли не особу королевских кровей, своего рода икону. Даже Спустившиеся, обожавшие своих королей, относились ко мне прохладней: Тигоол считала какой-то диковиной зверушкой, а Юдаиф – несмышленой девицей, которую необходимо научить премудростям жизни. Никто не хотел узнать, как я себя чувствую, испытываю ли какие-то новые эмоции, недоступные «обычным» обитателям мира, имею ли связь с изнанкой бытия или как там… Мне становилось как-то неловко при мысли, что я ничем не могу порадовать восторженных монахинь, будучи самой обыкновенной девушкой. Белый огонь – единственный изумительный талант, который хоть чего-то стоил. Внушение тренировали как среди людей, так и среди Спустившихся, долголетие также не было редкостью. Я получилась не лучше и не хуже других жителей Клепсидры. И это являлось странным. Впервые мою голову посетила идея, что природа обязана была создать меня потрясающей, совершенной, раз уж я её единственная ошибка, или, наоборот, ущербной и не приспособленной к существованию. Разве не так это работает? Любые отклонения от плана обладали дополнительными свойствами, бросавшимися в глаза. Белый огонь – слишком малое приобретение, чтобы засчитываться.

Что же пошло не так?

Настоятельница Зиллои потребовала, чтобы меня не беспокоили, и к её просьбе отнеслись всё с тем же изумлявшим уважением и трепетом. Впредь на меня посматривали с благоговением, но не надоедали назойливыми расспросами.

Монастырь отличался от миллиона безжизненных церквей, натыканных по всей верхней половине мира, тем, что внутри… что-то было, при этом я не видела ни бегающих по стенам теней, ни следов присутствия каких-то иных сущностей. Но зато ощущала движение, дыхание, слышала едва уловимый шёпот, будто обитатели оставались всё это время невидимыми. Прямо как мой наездник. Вероятно, они являлись его родственниками, потому что мой нежеланный попутчик неожиданно присмирел и почти не мучил меня своей клаустрофобией. Иногда на него накатывало, и я чувствовала страх, сидя в безлюдной комнате, однако в монастыре это случало всё реже и реже. Единственное, что ещё доставляло неудобства, так это левый глаз. Служительницы не могли ничего посоветовать, а целительная магия не снимала ощущения прохлады и болевых покалываний внутри яблока.

Сны о Rara Avis продолжали являться по ночам. Я всё ещё гналась за «Птицей», а она растворялась в черноте, обозначавшей границы мироздания. После подобных грёз, вязких и не приносящих удовлетворения, безрадостное утро встречало меня насмешкой.

- Разве вы не говорили, что моё появление ускорит возвращение Сайтроми? – спрашивала я у Зиллои. – Я не хочу вас торопить, но не пора ли отворить эту «дверь»?

- Мы почти завершили приготовления. Осталось дождаться, когда Сайтроми заявит о себе.

- Вы проведёте ритуал в главном зале?

- Да. Не стоит тревожиться. Мы позовём тебя, когда начнём, - обещала настоятельница.

К важному дню из зала унесли все скамьи, оставив пьедестал со Священным Писанием в центре нетронутым. На желтоватом полу переливались сине-красные блики, отбрасываемые витражными окнами. Эти маленькие разноцветные пятна, похожие на мазки художника, раскрашивали однотонный, приближенный к стилю минимализма интерьер. Служительницы расставили по периметру массивные подсвечники, некоторые из которых были высотой с человека. В центре, аккурат вокруг пьедестала, начертили какие-то не то руны, не то пиктограммы. Я не особо вдавалась в подробности, хотя толика любопытства всё же вынудила меня задать настоятельнице пару вопросов.

- Ритуал, который распахнёт врата, очень простой, - рассказывала Зиллои, прохаживаясь по залу и проверяя, всё ли на своих местах. – Требуются три элемента. Первый привязан к стихии. Мы возьмём твой белый огонь, который при переходе превратится в чистую энергию и сольётся с энергией, представляющей собой замочную скважину. На самом деле это сложнее, чем звучит, но переживать о возможных неудачах не стоит. Сайтроми зажжёт белый огонь со своей стороны, и дверь поддастся. Но этого мало, - настоятельница лёгким движением подобрала упавший с венка белый лепесток и положила в свой карман. – Тогда в ход идёт второй элемент. Это энергия знаний. Мы сожжём Священное Писание.

- Что?! – оторопела я. – Вы… сожжёте?

- Необходимая жертва. Нахиирдо, - снисходительно посмеялась женщина, - это всего лишь книга. Её называют священной, но ничего по-настоящему святого в ней нет. Она – инструкция, учебник, письмо от Терпящей, если угодно, которое было размножено в виде миллиона таких книг.

- Священник-реалист… Не думала, что увижу подобное.

- Изучение культуры Спустившихся на многое открывает глаза. Мы не лишились веры, лишь избавились от фанатизма. А теперь о третьем элементе – твоя кровь. Она станет ключом, отпирающим дверь, и сделает переход между половинами наиболее лёгким. Ведь твоя кровь – его кровь.

- Вам эти три шага тоже посланники королей подсказали? – я решила прикинуть, сколько в помещении свечей. От их количества рябило в глазу, и вскоре я так увлеклась своей игрой в подсчёты, что начала смотреть по сторонам чаще, чем на собеседницу.

- Нет. Представь себе, это было написано в обучающем свитке для служителей На-Ла. Как тебе должно быть известно, орден этот занимается изгнанием «демонов» на Нижний этаж. Они испокон веков изучали двери между половинами мира и заносили результаты в книги. Если тебе интересно, я могу подробнее рассказать об этом позже. А пока помни, что все двери между этажами не однородны, и для каждой существует не один способ открывания.

Я кивнула, впитывая информацию и попутно размышляя, откуда у каких-то монахинь могли взяться труды ордена На-Ла.

Вечером того же дня все служительницы собрались в зале. Они сняли обыкновенные бело-синие одеяния и надели праздничные с дополнительными вышивками на рукавах и груди. Многие сменили длиннющие платки на косынки, собрав волосы на затылке в пучки. Я, не переносившая объёмные тряпки монашеской одежды, всю неделю ходила в небесно-голубом сарафане с закатанными до локтей рукавами. Подобные наряды разрешалось примерять на себя лишь во время обряда вступления в ряды монахинь, но мне, особой гостье, позволили носить его постоянно.

У всех женщин на лице читалось радостное волнение, а в глазах отражались блики сотен зажжённых свечей. Губы некоторых беззвучно шевелились, нашёптывая молитвы. Помещение едва вмещало такое количество человек, хотя, как мне показалось, на ритуал пришли не все служительницы. Тянувшийся ввысь зал в действительности оказался не особо объёмным, к тому же немало места занимали массивные подставки под свечи.

- Сегодня мы впустим твоего отца в эту часть мира, - сказала Зиллои, как будто боялась, что я всё ещё не верю ей.

В эту секунду меня словно громом поразило. До этого момента я, в самом деле, почти не задумывалась о том, насколько близко осуществление моего желания. Мир плавал в тумане, я бродила в полудрёме, и все разговоры о возвращении Сайтроми напоминали дискуссии о ярких небесных светилах: вот они так близко, но в то же время рукой не дотянуться, пальцами не пощупать…

А теперь, наконец, в полной мере дошло, что уже сегодня отец поговорит со мной лично. С глазу на глаз! В это и впрямь было трудно поверить, особенно после того неудачного случая в Байонеле.

- С вами всё хорошо? – поинтересовалась обрюзгшая монахиня, возле которой я стояла. – На вас лица нет, в гроб краше кладут.