Ренегат (СИ)

— Хорошо. — соглашаюсь я и снова обвиваю шею Люка. Он поглаживает меня по голове и успокаивает.

— Ты никого не ударила? — допрашивает он. Я отрицательно мотаю головой.

— Не смогла. — нахмурено признаюсь я, ощущая легкое трепыхание внутри, означающее укол совести.

— Ты все сделала правильно. — Люк отдаляется, и, прикоснувшись согретыми ладонями к моему лицу, молвит: — Прости, я немного задержался.

Люк пристально всматривается в меня. А я не в состоянии сосредоточить взгляд, и снова копошусь в кружащихся мыслях: Люка задержали, он убеждал меня остановить бунт в Котле, он просил меня спасти мятежников. Я не выполнила свое обещание. В этом я тоже провинилась.

— Со мной что-то не так… — выдавливаю я, едва не рыдая. — Часть моих воспоминаний… стерлась. Я помню тебя и узнаю это место, но… В точности вспомнить ничего не выходит. Ничего конкретного.

— Мы здесь сидели, помнишь? — напоминает Люк. — Ты, я и твой отец.

Нахмурив брови, я лихорадочно роюсь в остатках памяти. Но нет, ничего не всплывает в образовавшейся внутренней пустоте.

— Чтобы вспомнить… — размышляет Люк. — Тебе нужен сильный эмоциональный всплеск. Суггестия изменила твое подсознание, но сознание всего лишь искривилось. Послушай меня, Харпер. Прислушайся к внутреннему голосу. Он подавлен, но ты найди его и прислушайся.

Очередное скитание по сглаженным уголкам скудной памяти не приносит ожидаемых плодов. Возможно, если бы меня не отвлекали поодинокие выстрелы и шум, я бы и что-то отыскала.

— Нет, не получается. — с разворачиванием говорю я. — Есть еще варианты?

— Да, — отвечает он.

— Какой? — тороплю я его, недопонимая, почему он медлит с ответом, который способен многое разрешить. А может, он просто-напросто придумает ложные отговорки, не желая меня расстроить, открыв правду, что больше нет никакого способа восстановить утраченные воспоминания? — Говори, пожалуйста! — требую я, не на шутку разволновавшись.

Люк притягивает меня к себе и целует. Все мое тело сжимается, сердце замирает, я не чувствую земли под ногами. У него мягкие губы, а кожа истощает приятный запах. Мы не раз целовались, но это было так давно… Мне мгновенно становится душно и приятно. И неподвластной взору волной меня, один за другим, накрывают воспоминания, и я будто заново проживаю волнующие моменты: я засыпаю рядом с Люком, он желает мне спокойной ночи, мы прогуливаемся по улицах Котла, затем всплывает несколько мгновений из тренировок, драка Люка с Гоем, лицо Люка в крови — и мне так больно, будто это меня избили. По лицу катятся жаркие слезы. Перед глазами появляется лежащий на полу в нашем доме отец. Глаза его закрыты, во лбу зияет дырка от пули. Я совсем забыла о том дне, когда мне сказали, что он умер. В памяти возникают все новые и новые миги, даже те, которые для меня были отнюдь не важны.

— Скоро все станет на свои места. — убеждает меня Люк, улыбаясь. Из-за ребяческого смущения, я заливаюсь краской. — Нужно время. — Он берет меня за руку. — Пойдем.

Направившись к окруженному полымем зданию администрации, пересекаем круглую засоренную площадь. Первому встречному отдаю дубинку, возможно, она ему пригодится. Мы, Люк и я, минуем купы горящего мусора и древесины. Он хорошо ориентируется, куда следует идти и как избежать опасности. Похоже, что он в Котле пробыл не один час, по сравнению со мной.

Минут десять тому я яростно презирала этих косо смотрящих на меня митингующих, но не сейчас… Некоторые глядят на меня с долей удивления, некоторые с подозрением, а некоторые, не обращая ни капли участливости, бросают камни в тянущиеся к небу языки пламени, а затем прислушиваются — не вскрикнет ли кто.

Мы заходим в Администрацию. У входа стоят двое крепких стражей, которые открывают нам дверь и запирают ее, едва ли мы ступаем в тесный коридор. Внутри Администрации почти ничего не изменилось. Воздух все такой же тяжелый, только затхлость перемешалась с вонью горючего. Унылые стены запятнаны кровью и разноцветной краской, а на полу валяются пустые железные банки, трубы и прочее снаряжение.

Свернув налево, входим в большой зал, где проходило выступление Аарон Селестайн и мэра в день Сбора. Люк сжимает мою руку покрепче и меня тут же осеняет вполне логичная мысль: в Котле он находится, конечно же, дольше меня, но что, если он еще не встречался с отцом? Они не виделись и не разговаривали друг с другом целых два года. Люк здорово изменился за это время, даже я, увидев его, не знала, как себя правильно вести и что об этом думать. И я уже волнуюсь, как же его встретит Хемстворд и как отреагирует на изменения во внешности сына.

Посреди большого зала стоят три сдвинутых в одну линию стола, а вдоль них по обе стороны — скамейки, а стулья же расставлены под стенами. Пять высоких окон наглухо забиты досками — в зале навис полумрак. На стульях сидят и лежат раненные, лица, руки и одежда которых обагренные.

Среди делающих перевязки женщин, я узнаю медсестру из больницы Департамента-9. Крупная женщина с густыми каштановыми вьющимися волосами и большими карими глазами. Она бы никогда не согласилась помогать мятежникам. Неужели ее сюда силой притащили?

— Хемстворд! — свирепо орет она во все горло и так, что кровь в жилах стынет. — Хемстворд, у нас, скорее всего, закрытая черепно-мозговая травма!

— В подвал его! — приказывает тот, появляясь в углу полупустого зала. Окинув оценивающим и обеспокоенным взглядом помещение, Хемстворд замечает нас и тут же направляется в нашу сторону. Люк крепко обнимает ничуть не переменившегося за период их разлуки отца.

— Здравствуй, Люк. — дрожащим голосом приветствуется Хемстворд, похлопывая сына по спине. — Рад тебя видеть.

— Я тоже. — говорит тот, отпуская отца.

Хемстворд обхватывает меня руками. Его светлая рубашка и коричневый свитер прикрыты старой фуфайкой, которые, кажется, как и все здесь, разят бензином. — Привет, дорогая. Хорошо, что ты пришла. Замечательно… — шепчет мне на ухо Хемстворд.

В зал вносят двоих тяжко раненых. Один из них, обливаясь потом, свирепо вопит и, держась за рану, теряет сознание.

— Перелом и ожоги. — оповещает один из носильщиков.

— Отравление неизвестным веществом. — взволновано говорит другой.

— В подвал их. — приказывает Хемстворд.

Носильщики уходят к ведущей в подземелье лестнице. Отец Люка снова обращается ко мне:

— Тебе нужно отдохнуть. Вам обоим…

— Нет. — возражаю я. Зачем он меня отправляет отдыхать? Я ведь только что пришла. И здесь столько раненых, я бы с радостью помогла. Мне приходилось часто видеть, как мама перевязывала раны тех, кто к ней обращался за помощью. Думаю, я смогу это повторить. — Со мной все хорошо. — заявляю я уверенно, надеясь убедить Хемстворда. — Я могу помогать, если…

— Я проведу. — перебивает меня Люк.

— Джойстин! — Хемстворд зовет медсестру. — Джойстин, иди сюда! Немедленно!

Женщина бросает бинты и сломя голову мчится к нам. В момент, когда она находится посредине зала, снаружи раздается взрыв и стены здания администрации содрогаются.

— Ничего. — успокаивает меня Хемстворд, улыбнувшись. Он заметил мой испуг. Еще бы! Я в жизни не слышала, чтобы что-то взрывалось с такой мощью. — Они никогда не разрушаться, даже если на них скинут десяток бомб.

Было бы не плохо! — пролетает эхом у меня в голове. К нам подоспевает медсестра. Халат Джойстин покрыт большими кровавыми пятнами, и тем самым похож на шапку ядовитого гриба. Но, похоже, это ее нисколько не волнует.

— Слушаю. — Джойстин вежливо обращается к Хемстворду.

Мне когда-то пришлось дважды разговаривать с Джойстин. Первый раз наш короткий разговор состоялся почти три года назад, когда я пыталась выяснить малейшие подробности смерти отца. Я хотела разузнать хоть крохотные сведенья: где его держали, когда убили, делали ли с ним что-то, может его пытали? Я расспрашивала всех, кто бы мог обладать хоть незначительной долей информации. Но, Джойстин фыркнула мне, мол, тебе нет чего делать в больнице, запрокинула голову и пошла к себе в кабинет. Я с ненавистью и разбитыми надеждами смотрела ей вслед.