Ренегат (СИ)

Из многочисленных коридоров выпрыгивают ребята, некоторые охвачены огнем, и напоминают живые факелы. Воняет жареным мясом, наверняка, человеческим — желудок выкручивает, а горло подпирает желчная тошнота. Эббигейл приземляется подле меня, и, поднявшись, осторожными движениями стряхивает прилипшую к одежде грязь — у нее порвана коленка правой штанины и рукав куртки. Четыре обнадежено смотрит на меня и что-то невероятно тихо, так что ничего не разобрать, говорит.

С дурным предчувствием прислушиваюсь к учащающейся барабанной дроби удары — она резко стихает. Тишина наступает такая, что я слышу участившееся глубокое буханье своего сердца. Отсчет времени окончен, а непонятное бульканье, словно кипит вода, усиливается. Поток горящей смолы из одного из желобов обрушивается и хоронит под собой парня из «красных» — он яростно вопит от боли.

Отходя, смотрю на свою канаву, из которой недавно пришлось спасаться. Надо мной повисает черная лавина густой жижи. Дыхание перехватывает. Беги! — приказываю я себе мысленно. — Беги!

Незаметно для себя оказываюсь на безопасном расстоянии от места, где я стояла миг тому — именно туда обрушивается поток дымящейся смоли. На меня попадает несколько прожигающих костюм и плавящих кожу капель. Мне больно, словно я притронулась к раскаленному железу. Но, если бы я не ушла, то меня бы полностью захлестнуло и прожгло до костей. Да и от костей ничего бы не осталось. Я еще легко отделалась.

Держась за больную руку, стремглав мчусь к центру долины. Сзади звучат душераздирающие крики и мольбы о спасении.

Меня обгоняют перепуганные, не сознающие себя от ужаса, ребята. Спешу за ними. Необходимо как можно быстрее покинуть широченную впадину, напоминающую глубокую чашу и наполняющуюся кипящей жижицей. И тут-то до меня доходит: долина — это огромный сосуд, который, вероятнее всего, заполнится смолью до краев.

— Стой! Остановись! — слышу я дрожащий голос Эббигейл. — Пожалуйста, Харпер!

Оборачиваюсь. У девушки, которая держится за правую ногу, и, чтобы продвинуться дальше, переставляет ее руками, заплаканное лицо.

— Помоги мне, пожалуйста. — плачет Четыре. — Пожалуйста!

Кипящая смоль растекается, утолщающимся слоем устилая поверхность. И эта же черная жидкость подтекает к ногам Эббигейл.

Я достоверно знаю, как помочь Эббигейл. Но у меня закрадываются предательские сомнения, смогу ли я это сделать. Скорее всего, у Четыре перелом ноги, а у меня ушибленная рука и я не могу ею даже подсобить. Мы не сможем уйти далеко. Но я должна сделать хоть что-то, а не стоять, как прикопанная! Ибо я единственная осталась позади. Почему я все еще не бегу к Четыре? Мне ничего не мешает, но мне проблематично сдвинуться с места — ноги, будто не слушаются. Со мной определенно что-то не так… Ступни Эббигейл скрываются в обжигающей субстанции — Четыре с неимоверными усилиями ступает вперед, чтобы приблизиться ко мне.

— Пожалуйста… Пожалуйста, Харпер, помоги! Умоляю тебя! Помоги! — в безнадежности рыдает девушка.

Ее крики меня опустошают. Впервые слышу, чтобы кто-то настолько яростно кричал.

Мчусь к Эббигейл. Нас разделяют примерно десять метров, но уже поздно, я слишком долго колебалась. Смоль подбирается ко мне, окружает костер слева и воспламеняется. Огонь распространяется по всей черной поверхности и поднимается по одежде Четыре. Эббигейл застряла в безысходности, в ловушке, из которой, к сожалению, невозможно сбежать. Она, как островок в просторном море, окружена зловонной жижей и к попавшей в смертельный капкан девушке не подступить.

— Нет!!! — Яростно крича, Эббигейл пытается потушить загоревшуюся на себе одежду. — НЕТ!!!

С горечью понимаю весь ужас сложившейся ситуации. Что же я наделала?! Через меня в страшных муках погибает добрейший человек, проявивший ко мне каплю внимания. Не могу больше ее слушать, сердце от щемящей боли разрывается. Четыре не спасти. — убеждаю я себя, подавляя упреки пробудившейся совести. Но это по моей вине ее больше никогда не увидят сестренки и родители, и она никогда не познает простого человеческого счастья, заключающего в житейских мелочах. Если бы я не раздумывала, а просто бросилась к ней — мы хотя бы попытались выкрутиться из развившейся западни.

Не смотря на острые колики в поврежденной руке, закрываю уши и шагаю к центру долины. Притормаживаю и снова двигаюсь, а через, приблизительно, метров десять оборачиваюсь и вижу: обгорелое тело Эббигейл подламывается и утопает в пылающей жиже. Я не сдерживаю слез.

Как я могла бросить Четыре? Бедная Эббигейл… Она не должна была закончить свою жизнь здесь и именно так. Для смерти есть время и место, но оно не здесь. Нет. Это самое ужасное место из всех. Дома Эббигейл ждет родня, по которым она скучала, и хотела, как можно раньше к ним вернуться. Но я предала ее, не вытащила ее из опасности.

Никогда прежде я не бросила бы человека попавшего в беду. Что со мной случилось? Почему я позволила умереть Четыре? Неужели моя нерешительность действовать — это коварные последствие суггестии? Эббигейл больше нет и ее не вернуть, и я ненавижу себя за это, презираю. Если каждое сомнение оставляет памятный кровоточащий шрам на сердце, тогда мое изрезано вдоль и поперек. Я не знаю, что я за человек и человек ли я вообще, после этого. От сумбурных мыслей меня лихорадит, к тому же я продрогла до костей.

Смоли прибивает непомерно быстро и много. Уцелевшие ребята ушли довольно далеко и, полагаю, мне тоже нужно поспешить, чтобы их догнать.

Прибавляю шагу. Возле стоящего камня в центре долины собралась немалая толпа. Звучит ругань, кто-то дважды стреляет, и рассерженная ватага смешивается — ребята затевают драку. Наверное, возле камня было ружье. Я могла бы за него побороться, но не с больной рукой.

Обхожу два небольших костра и спешу к постепенно густеющим деревьям, растущим на откосе. То бегу, то иду, как позволяют силы. Парень и девушка из Пауков (я запомнила их еще с Клетки), обгоняют меня, а за ними поспешают еще человек двадцать. Они благоразумно оставили тех, кто продолжает спорить за оружие.

Едва девушка из Пауков продвигается по рыхлому склону дальше всех остальных, как что-то громко взрывается и ее откидывает с такой мощью, что она падает в пяти шагах от меня. Ее одежда изодрана, а тело покрылось глубокими рваными ранами и осколками. Дерево, возле которого она проходила мимо в момент взрыва, вырвалось с корнями, будто гигантский силач выдернул его из почвы. Я уверена в том, что она наткнулась на ловушку.

Два с половиной года я ходила за Дугу, и не угодила ни в одну. Конечно, дело было в ясную пору суток, а не настолько темной ночью, как эта. Но, думаю, я смогу обнаружить даже хорошо замаскированную ловушку и отключить ее.

Разносится еще один взрыв и напротив, спускаясь в долину, мчится десяток испуганных ребят. Но, заметив образовавшееся кипящее озеро смоли, они, в растерянности, останавливаются. Я догадываюсь, о чем они, озадачено переглядываясь, размышляют: идти по утыканному смертоносными капканами и силками склону или свариться заживо? По-моему, выбор очевиден.

Самая ужасная смерть та, о которой не мечтаешь и, которою не загадываешь.

Хоть медленно, но двигаюсь вперед. Земля сырая и всплошь укрытая слепившимися чешуйками опавшей листвы. Один неверный шаг — и меня разорвет на куски. Стараясь быть крайне внимательной, присматриваюсь к стволу каждого дерева. Обычно, в коре дерева вырезают небольшую дырку и ставят туда лазерный датчик размером с горошину. Ничего что он крохотный, как крупинка града, но его тонкий луч намного острее ножа и опаснее пули.

Продвинувшись на метров пять, замечаю один у самой земли. Оказывается, ночью датчики светятся, но лампочка совсем маленькая. Чем выше поднимаюсь, тем больше их нахожу. И едва не натыкаюсь на тонкую жилку, натянутую между двух деревьев. Она разорвется — и сработает мина. Видимо, девушка из Пауков именно так подорвалась.

Сзади пролегает добротная середина склона. Смоль толстым пластом заполнила четверть долины. Дышать нет чем — едкий дым, точно как густой туман, окутывает все вокруг. Мне осталось совсем немного, но ноги вязнут по косточки и скользят, жизненно важные силы со скоростью молнии исчерпываются. Громыхает мощный взрыв позади, еще один и еще… Я припадаю к земле — над головой пролетают, похожие на горящих птиц, смоляные брызги и острые, точно ножи, обломки древесины, от которых огонь переносится на деревья и воспламеняется одежда некоторых ребят. Они мечутся в панике. У парня справа — он лежит в метре от меня — пылает спина. Полымя перебрасывается на его шею, волосы и одновременно ноги. Он горит, как спичка, орет во всю глотку и безвольно катится вниз, прямиком в смоляную жижу. Ужасная смерть.