Ренегат (СИ)

Я не раз оказывалась на волоску от смерти. Так, что ясно понимаю, что опасности как и решительной схватки с охотником не избежать; оружия не найти и самой не сделать, потому что это занятие требует много времени, которого у меня нет.

Останавливаюсь. Я пристойно отдалилась от послужившего неудобным ночлегом логовища, но густая роща не заканчивается. Окрест возвышаются разнообразные деревья и половина из них мне неизвестны, будто я незаметно попала в другую, неизвестную чащобу.

Не знаю как долго я бегу, но, из-за продолжительной и непрерывной беготни, все ярче проясняется одолевающая усталость. Вот бы чем-то подкрепиться, но возможности искать завтрак, а тем более его добывать, — нет. А воды я бы выпила, пила бы пока не лопнула, потому что во рту пересохло, как в пустыне. Поднимаю голову, прислушиваясь к пению птиц, и сквозь кроны деревьев вижу кусочки затянутого тучами неба. Сколько неслась — не заметила ни одного хорошего места, чтобы спрятаться на случай если пойдет дождь. Но будет вода — будет что пить.

Услышав, что охотник (убеждена, что это он) стремительно подступает, со скоростью вихря пускаюсь в скоростной бег.

Смешанный лес меняется, а местность идет под уклон. Не осмелившись спускаться в широкий пологий овраг, продолжаю двигаться поверху. А вдруг внизу трясина, или что-то вроде этого? Вот залезу в болотную топь и не смогу выкарабкаться, буду беспомощно, как перевернувшийся таракан молотит лапами, барахтаться, пытаясь спастись, а все без толку. И никто мне не поможет, ибо вокруг не видно ни одной души.

На бегу замечаю хорошо пристроенные ловушки и подавляю внезапное желание заманить в них охотника: я буду рисковать собственной жизнью, и вряд ли отчаянный риск себя всецело оправдает. Охотником руководят и, скорее всего, его предупредят о вероятной опасности.

Чтобы перевести дух, задерживаюсь у толстого дерева. Куда бежать? Где найти надежное место, чтобы переждать рыскающего врага?

Втягивая немного утреннего воздуха, слышу одинокий выстрел. Содрогаюсь — задевая листья, пуля со свистящим звуком пролетает возле моего уха. Чуть-чуть левее — и в нем бы появилась еще одна дырка, лишняя. Вскакиваю, как ошпаренная. Охотник догнал меня! Он двигается намного быстрее, чем я ожидала.

Неотстающий, надоедливый и крайне опасный противник снова палит из винтовки. Инстинктивно нагибаюсь, и очередная смертельная пуля застревает в дереве, возле которого я промчалась две секунды назад. Погоня никогда не закончится: мы будем гоняться по лесу, пока один из нас не сдастся. Но я не могу пасть, ведь я обещала Люку выжить и не могу нарушить данное ему обещание. Но когда-нибудь я смертельно выдохнусь, не смогу и шага ступить. Что тогда?

Отчетливо понимаю, что нельзя выжить, не победив того, кто являет собою серьезную угрозу твоему существованию. А так же, что нельзя выжить, не причинив никому вреда. Думаю, надо покончить с присланным врагом. Я дралась с Хонором Триксом, который был втрое больше меня и состоял из стальных мышц. Но я победила. Я смогла! А преследователь всего лишь на голову выше меня… Это же малость!

Сперва для схватки нужно подобрать идеальный участок, где я смогу притаиться и незаметно напасть. Но что делать, когда вокруг нет ни одной подходящей площадки? И куда ни глянь везде полным-полно сломанных зазубренных веток, очень острых. Если я отниму у охотника винтовку — надеюсь, что это произойдет — он воспользуется ими и проткнет мне глаз или шею. Так, что этот вариант мне не подходит.

Непримиримый преследователь снова стреляет. Бросаюсь наутек. Спотыкаюсь, падаю, встаю и продолжаю двигаться. Вдруг с ужасом осознаю: лес скоропостижно заканчивается и впереди стоит всего лишь десяток разлапистых деревьев, раскинувшиеся кусты и зеленит широкая поляна. Вдруг накатывает противоестественная растерянность, но привычной скорости не сбавляю, ибо вражеские пули свистят, как постушья свирель, и, как дротики, застревают в ветхих стволах.

Выбегаю на укрытую зеленой низкорослой травой продолговатую лужайку, и с немым страхом замираю — впереди крутой обрыв. Обхватив голову руками, ругаю себя за допущенную мальчишескую наивность и непредусмотрительность. Сознательно завела себя в полнейшую безвыходность! Отрезала единственный путь отступления! Какой же я дикий лопух! Но надо собраться и придумать, как выбраться из создавшегося тупика.

Подхожу к краю — вниз не спуститься. Слишком крутой обрыв: высота метров тридцать и внизу полным-полно острых камней. Что же делать? Как быть?

Оценивающим взглядом цепляюсь за высоченную скалу. Скала! Не вериться просто! Она стоит примерно в двадцати километрах от меня, а путь к ней невероятно опасный — всплошь устелен деревьями и валунами, похожими на отложенные яйца гигантской ящерицы-монстра. По крайней мере, теперь мне известно, куда следует идти. При условии, если останусь в живых, когда столкнусь с охотником. И мне все-таки нужно будет вернуться и спуститься в подозрительную, необследованную ложбину, а потом в еще одну.

Преследователя еще не слышно. Вопреки чудом преувеличенным оптимистичным надеждам, понимаю: у меня не больше минуты, чтобы хорошенько спрятаться. Представляется не особо великий и разнообразный выбор. Вернувшись к лесу, заседаю в непроницаемой хворостине и прорабатываю правую руку, сгибая и разгибая в локте. Все это утомительное время я не обращала на нее никакого внимания, попросту забыв, что она болела. Пару раз сжимаю пальцы в кулак — место ушиба еще ноет.

Держа наготове винтовку, обнесенную металлической защитной обшивкой для рук, парень в черном костюме и со шлемом на голове выходит из чащобы. Он направляется к обрыву, но, словно почувствовав, что я скрываюсь неподалеку и что-то замышляю, останавливается посреди голого перелесья.

Он стоит спиной ко мне — наступил самый подходящий момент, о котором я мечтала, и я более чем уверена, что другого не представится. Резко выскочив из кустов, набрасываюсь на охотника, и, намертво обхватив его шею, что есть мощи начинаю душить. Он, дергаясь так, будто по его спине перекатывается мяч, стряхивает меня, но крепко вцепилась, хотя у меня недостаточно сил, чтобы его удушить. Охотник бросает ружье, сжимает мою руку и перекидывает меня через себя. От удара о твердую почву внутренности словно обрываются. Лютый противник поднимает ногу, намереваясь меня ударить, и мои глаза тотчас же округляются — на подошве его обуви сверкают острые шипы! Нет, нет, нет! Его правая ступня нависает надо мной, я в последний момент откатываюсь и отползаю.

Держась за больную руку, недавнее повреждение которой опять напоминается режущей болью, поднимаюсь и замечаю лежащую неподалеку винтовку. Почему? Почему я не схватила ее, когда выпала идеальная возможность?! Что же мне делать? Как побыстрее к ней подобраться? Вдруг мне приходится мощный удар в лицо, от которого в голове звенят колокольчики, в глазах темнее, и ноги подгибаются.

Боль — всего лишь временное ощущение, она проходит и забывается, поэтому я должна забыть о ней сейчас, чтобы сделать то, что мне действительно необходимо. Я должна повторно напасть — только так я выживу.

Охаживаю неутомимого врага с ноги в живот и в грудь кулаком, но, к сущему несчастью, он даже не пошатнулся. Выдается мне, что я уж излишне переоценила свои силы и возможности, а казавшаяся ранее удачным разрешением опасной ситуации, идея драться с охотником — огромная ошибка, которой в дальнейшем я точно не допущу.

Шибкий противник ударяет меня кулаком в живот — от невыносимой боли меня скручивает, и я сгибаюсь пополам. Он попадает мне коленом в лицо, и я падаю, а из носа ручьем течет кровь. Сокрушительные удары подготовленного соперника являются точные и мощные, будто хорошо отработанные.

Подойдя, противник трижды с необычайной мощью лупит меня под дых. У меня нет сил, чтобы сопротивляться; я полностью выжата, как лимон. Зачем я начала эту неравную ожесточенную драку? Больше не могу… Мне необходим недолгий перерыв, ибо, даже, больно дышать, но непревзойденный борец хватает меня за воротник куртки и тянет по траве. Я не сопротивляюсь, потому что боль, словно огромными клешнями, сковывает все тело.