Ренегат (СИ)

— Ну, пожалуйста! — жалостливо хныкаю я, взобравшись на него. — Иначе закусаю.

— Попробуй! — смеется он, перекатываясь на меня.

— Осторожно, — прошу его я, потирая заболевшее место возле сердца, — ты мне кое-что прижал. Со мной что-то не так? Почему ты не хочешь?..

— Ты прекрасна и я тебя люблю, очень-очень. — говорит Люк серьезно. — Но нам нужно еще повременить. Прости, раз огорчаю тебя. И тебе будет весомый повод вернуться с проверки.

— Что, если?..

— Нет, Харпер! Я запрещаю тебе думать о грустном. Устреми взгляд к новым свершениям и к счастливому будущему.

— Оно у нас будет?

— Несомненно. Я тебе обещаю.

Вечер подкрадывается незаметно. Все, кто остался в живых после боев в клетке, скапливаются в Норе, точно как реки втекают в море. Аарон Селестайн, прибывшая в подземное обиталище в сопровождении верных и неотвязных спутников, вот-вот объявит о начале последнего испытания. Я, сосредоточившись, внимательно их слушаю.

Первым берет слово Форд. Он басит недолго, в основном о предстоящем тесте, как о самом важном и решительном этапе подготовок. Он указывает, что настоящие борцы и защитники страны должны пройти все уровни подготовки и лишь после считаться полноправными заступниками.

Я не понимаю, в какой момент борьба за жизнь стала подготовкой!

После Форда говорит Аарон Селестайн:

— Менее недели вы находитесь в Департаменте-2. Вы прошли через три основных испытания, позволившие нам выделить сильнейших и достойных пойти дальше. А мы проверили ваши главные качества. Наша система тестирования выстроена так, что мы до составляющих вычислили ваш уровень развития. Это означает, что мы узнали ваши сильные стороны — ваши способности. Благодаря хлопотливо разработанной нами, самой точной системы тестирования, сейчас вы стоите здесь, передо мной. И я бесспорно рада видеть знакомые, счастливые лица. — Зрители беззаветно хлопают. — Хочется сказать несколько слов об этой системе. — изрекает Аарон Селестайн, ухмыльнувшись. Ее голос будто заполняет всю Нору. — С ее помощью мы закладываем прочные основы мироустройства. Она, как утвержденная обязательной, позволяет и позволит в будущем пройти человечеству через бурные события и уберечь наш мир от масштабных потрясений и разрушений. Система тестирования выделяет сильных, то есть равных друг другу. Мы больше не соперничаем, не вступаем в борьбу, выясняя, кто кого поборет, потому что мы уже прошли этот уровень. Мы все равные, достойные. Система доказала свою эффективность, а ее результаты всегда соответствуют действительности.

Аарон Селестайн вещает ровно, не допуская малейших запинок. Стоя на третьем этаже, смотрю на ее вцепившиеся в поручни побелевшие руки.

— Ранее возникающие разногласия по отношению к гуманности испытаний, и программе «Сегрегация» в целом, являются безосновательными. — продолжает Селестайн. — Никогда и не предполагалось, что все сойдутся в единомыслии. Все, что делается согласно программе «Сегрегация» — законно. — Выражение лица Селестайн меняется: она натянуто улыбается, будто увидела что-то неприятное, но свою неприязнь она всячески пытается скрыть. — Я прошла через все испытания, и как видите, успешно. Я не сомневаюсь в их неправильности. Они основаны на естественном отборе, где право на жизнь получает сильнейший. А это означает, что испытания являются единственно правильными. Не будет этих программ — мир захлестнет хаос, он погрузнет в безумстве и в неразберихе, в борьбе и в смертоносных войнах. Каждый с помощью оружия будет доказывать, что он сильный. В таком мире не будет места совместной работе, демократии, миру, равенству и свободе. В таком мире не будет ни человека, ни народа, ни государства! — восклицает Селестайн, после чего присутствующие аплодируют. Вскоре восторженная публика утихает, и Селестайн продолжает: — С их помощью мы утверждаем равенство, стабильность и железную волю к миру. Отсутствие программ в старом мире привело его к трагическим последствиям — к деградации, а не к прогрессу, к которому они якобы стремились. Мы же исправляем их ошибки. И мы ни за что их не повторим.

Люк заворожено смотрит на дно Норы, при этом его дыхание замедлилось. Что такого важного он высматривает? Меня же удивляет реакция зрителей: они бурно и хвалебно реагируют почти, что на каждое изречение Селестайн.

— Жизнь старого мира была полностью разрушена. — частит Селестайн после недолгой паузы. — Вместо торжества демократии они получили продолжительный всплеск насилия и нищеты, а права человека ни во что не ставились. Смерть — их плата за самоуверенность в исключительности; за то, что они не приняли программы, которые могли бы их спасти. Отыскав и объединив самых сильных; направив их потенциал и умы в едином правильном русле, они могли бы избежать войн, соперничества и постигшего их краха. Понимая это, мы не можем лицемерно и безответственно выступать против работы программ и их дальнейшего применения. Ради нашего светлого и мирного будущего завтра, вы пройдете последнее испытание. Это будет трудное и самое продолжительное состязание за жизнь. Должна сказать, что пройдут его только необыкновенно сильные и выносливые. И только вам решать, кем вы являетесь. Разве не так?

Нора снова взрывается рукоплесканиями.

Лица некоторых ребят расплываются в блаженстве. Мне кажется, что они действительно искренне поддерживают Селестайн. А некоторые и вовсе поддакивают ей. Ведь в самом-то деле, программа «Сегрегация» — ужасная вещь, созданная кем-то, чтобы отнимать невинные жизни. Но, видимо, это уже мало кого волнует. Возможно, их взгляды и убеждения круто изменились после суггестии. А, возможно, они об этом никогда не задумывались.

Аплодисменты не стихают. И Аарон Селестайн поднимает обе руки, мол, достаточно.

— Что ж, этот долгожданный момент настал. — замысловато усмехается она. — Сезон охоты объявляется открытым!

Аарон Селестайн отходит от края замкнутого балкона и, перекинувшись несколькими фразами с Фордом и Фрэнком, удаляется. Ее провожают похвальными возгласами.

Никак не вникну: началу последнего теста ребята радуются по своей воле или подчиняются тому, что им внушили? Они что, не понимают, что через несколько часов, в лучшем случаи через несколько дней, большинство из них умрут? И я не исключение. Осознание близкой смерти приводит меня в немой ужас.

— Пошли. — говорит Люк.

Спустившись на дно Норы, направляемся в комнату отдыха. Люк, собрав Луи, Мередиан и Эббигейл, сообщает, будто тот, кто первым доберется до Скалы — остановит Охоту, то есть наше основное задание состоится в том, чтобы добраться до завершающей точки, именуемой Скалой.

— Но для этого вам нужно выжить в первые часы. — настоятельно рекомендует он. — И добыть оружие. Это сделать будет не просто, но оно спасет вам жизнь.

— Пока кто-то не остановит? — с опозданием переспрашивает Мередиан. — А если никто не дойдет до этой Скалы, что тогда? Нас просто перебьют?

— Тогда Охота не закончится, пока не умрет последний. — сдержано отвечает Люк, а девушка пунцуется бледнотой.

Дав еще пару важнейших советов, Люк уходит.

Переодеваюсь в стандартную форму, выданную специально для последнего испытания. Темные штаны и футболка сшиты из тонкой ткани, ботинки на толстой мягкой подошве и куртка с капюшоном. Застегнув молнию и дополнительные лямки, ловлю на себе укоряющий взгляд Эббигейл. Догадываясь, что Четыре с несвойственной ей завистью и заплывшими глазами рассматривает мое исцелившееся за ночь лицо, я отворачиваюсь. Сажусь на кровать и собираюсь духом. В голове то и дело вертится, как волчок, голос Селестайн и инструкции Люка: добыть оружие и как можно скорее добраться до Скалы. Надеюсь, что тестирование не затянется надолго.

Вернувшись, Люк в неизвестном направлении уводит сначала Луи, потом Мередиан, а за ней Эббигейл. Но прежде, чем сопроводить меня, он садится напротив, берет мои руки в свои, и, всматриваясь в меня так, что мне становится крайне неловко, произносит:

— Если ты не вернешься, я сочту это за предательство. А предательства я тебе не прощу.