Ренегат (СИ)

— Исчезла. — отвечаю я. — Год назад. Может, закончим?

Люк обеспокоено вглядывается в меня. Жаль, что он узнал о том, что я потеряла родню, и теперь будет меня жалеть.

— А сестра? Касс, да? — продолжает расспрос Марлоу. — О ней мало, что мне известно…

— Не знаю. — Я вскидываю плечами. — Давно ее не видела.

— И ты была весь год одна? Надо же, — иронично хмыкает Марлоу, — и выжила. Не подохла с голоду.

С нескрываемым отвращением, наблюдая за гонобобелем, прозванным Марлоу, я еще больше злюсь. Он грубый, самодовольный, скользкий тип — закоснелый невежа. Почему Люк привел меня к нему? Марлоу рискованно доверять — одним взглядом, в котором отчетливо читается хитрость и гадливость, а так же своей истерханной наружностью он вызывает тотальное недоверие. Я вообще его никогда в жизни не видела, а он знает моего отца, маму и сестру, будто все предварительно разузнал или являлся членом семейства.

— Пора завершать эти дурацкие турусы. — прекращаю я беседу и поспешаю к выходу под языковое цоканье оставшегося позади забулдыги. Люк подоспевает меня в коридоре.

— Не гони так! Мне кажется, что нам нужно немного потолковать. Ты была одна весь год? — справляется он, но из-за взорвавшейся неистовым криком толпы, я почти его не слышу.

— Да, — вполслуха подтверждаю я, и обнимаю его.

— Почему ты не пошла к моему отцу? Он бы тебя принял. Ты бы жила в моей комнате и…

— Тебя там не было.

— Но это не причина. А ты собиралась мне все рассказать, правда? — Я прячу лицо в куртку Люка, а он целует меня в макушку, и, наверное, думает, что я полнейший олух, раз рискнула целый год жить в сознательном одиночестве.

Проходит три часа беспрерывных боев между «зелеными» и «красными», но публика нисколько не утомилась. Зрители только-только разогрелись и ретиво требуют продолжения.

— Пауки и… — выдерживает паузу Форд, стоя на мостику рядом с Селестайн. — И «желтые». Уилл Десснер. — вызывает Форд. На Два и лица нет. Он неуверенно идет по живому проходу, для него уже открыта дверка. — Фразер Кастор.

Спустя семь минут боя, Уилла почти соскребают с пола. Фразер выходит без чьей-либо помощи. Ему аплодируют, но есть недовольные возгласы. Кто бы мог подумать, что для некоторых бой оказался не совсем зрелищным?

На минуту толпа смолкает в преддверии новых имен. Форд говорит:

— Эббигейл Адерли. — Десятки пытливых глаз смотрят на Четыре — она белеет. Странно взглянув на меня, будто ищет поддержку, Эббигейл ступает вперед. — Франкайн Трис.

Эббигейл посчастливилось драться с девушкой. Хоть Франкайн маленького роста и коренастого телосложения, но мечется, вопит и дерется, как сумасшедшая. Она валит Эббигейл на пол, садится сверху и изуродует лицо соперницы. Четыре вырывается. Публика в восторге. Эббигейл использует выученные приемы из тренировок — и Франкайн просит остановить бой.

Гурьба недовольно гудит, особенно Пауки, у которых поражение Трис вызвало взрывные недовольные эмоции. Фрэнк пробирается к клетке. И возвышаясь над Франкайн, направляет зажатый в руке пистолет, и нажимает курок. Эббигейл съеживается, когда кровь фонтаном брызжет на нее.

Форд объявляет короткий перерыв. Бездыханное тело Трис забирают, а ее кровь смывают.

— Луи Кенвур. — звучно гласит Форд. Сняв футболку, Семь глубоко вдыхает, стискивает руки в кулаки и стойким шагом направляется к клетке. — Кентмур Миори.

Кентмур немного выше Луи, но Семь проворно с ним расправляется. Пауки снова негодуют и осуждающе свистят.

Следующей вызывают Мередиан Форест, ее противник — парень. Но рыжеволосая девушка оказывается прыткой, как белка, и невероятно резвой: бегает, прыгает, точно ударяет. Походит на то, что в ее кулаках сосредоточилась недюжинная сила и, в конечном счете, она побеждает.

В Девять стреляет Фрэнк. Он улыбается, как будто очередное убийство доставляет ему необычайное удовольствие.

После поединка Терезы и Флетмура оглашают длительный перерыв. Крупный парень, наступив на голову девушки, просто раздавил ее, как букашку. Уборщикам нужно время, чтобы смыть расплывшиеся мозги Одиннадцать.

Кроме Люка возле меня находится Джереми. Он места себе не находит, его буквально трясет от волнения и нагнанного жестоким зрелищем страха. Из Пауков остались самые сильные, а Джереми такого роста, как я. К тому же, он проиграл Уиллу на тренировке. Думаю, Двенадцать понимает, чем для него закончится последнее в его жизни состязание.

Я оказываюсь права: Джереми отключается на второй минуте схватки.

Готовясь к выходу, снимаю пиджак и отдаю его Люку:

— На память.

— Это не смешно. — отрезает Люк.

— Но ты будешь меня помнить?

— Такую, как ты сложно забыть. — отвечает он и я, как неисправимый, забывший где находится, дуралей, тучнею идиотской улыбкой. — Помни, что я тебе сказал.

— У меня всегда каша в голове, трудно что-то разобрать. Ладно-ладно, не нервничай, я постараюсь сделать все, о чем ты говорил.

Как и Луи, сжимаю руки в кулаки, чтобы никто не заметил, как я дрожу, будто у меня озноб.

— Харпер Маверик. — твердо молвит Форд. Подняв голову, замечаю Аарон Селестайн, она торжествующе усмехается. Шествую по живому коридору, под прицелом внимательных блестящих глаз, ощутимо сверлящих спину. Двери клетки открыты.

— Хонор Трикс. — оповещает Форд.

Пауки ликуют — они ясно понимают, что Хонор меня одной левой сшибет. И на первой секунде.

С тяжким предчувствием шагаю на первую ступеньку, вторую и вхожу в сетчатую установку. Позади щелкает дверной замок, а напротив, появляется мрачная плечистая глыба Трикс — нас разделяют всего лишь четыре метра. Хонор фыркает ругательствами. Он злой, как бугай, и дает волю чувствам. А я мысленно прощаюсь с жизнью.

Оглядываю Трикса, ища слабые места. Замечательно, что утром я ударила его вилкой. Хоть рана заклеена пластырем, но шея — его больное место.

— Не дать себя ударить. — бубню себе под нос. — Не падать.

Удар барабана. Толпа орет. Множество рук цепляется за пустые ромбы прочной сетки и будто пытаются ее разорвать. Ноги у меня обмякают и трясутся, как желе.

— Врежь ей! — кричит кто-то.

Трикс, как послушный собачка, исполняет то ли приказ, то ли ужасную просьбу, подбегает, замахивается и… я отступаю. Он снова бежит ко мне, я снова ухожу. Не знаю, как мне это удается, ведь из-за слепящего кромешного страха земли под ногами не чувствую.

— Давай, выруби ее!

Так длится минуту: Хонор наступает, а я убегаю. Из-за чего его произвольному гневу, как бескрайнему океану, нет придела.

Улавливаю знакомый голос, связывающий невидимой нитью воспоминаний прошлое и нынешнее, он выделяется приглушенностью на фоне отдаленного гулкого рева буйного, невменяемого скопища:

— Держись! Не сдавайся, Харпер!

Остановившись и, не понимая, почудилось мне или нет, прислушиваюсь:

— Касс? — спрашиваю я. Это голос Касс! Его ни с каким другим не спутаю.

Сквозь сетку в толпе вижу ее: крупные завитки светлых волосы сияют, как диаманты, и подпрыгиваю вверх-вниз, широкая завораживающая улыбка приковывает внимание, белоснежная одежда ослепляет; Касс, словно плывет, как белый бумажный кораблик по воде. Нет сомнения, это она.

Трикс незаметно подкрадывается и огревает меня в нос, в щеку. Еще, еще, еще и еще… Падаю на четвереньки и, получив удар в живот, как ядро, отлетаю к стенке. Растягиваюсь на полу так же, как растекается клякса на пергаменте. Из ноздрей журчит кровь, а во рту появляется ее металлический привкус.

Вставай! — приказываю себе мысленно, хоть сил у меня практически нет, будто они исчезли так же быстро, как испаряется вода в нещадную жару.

Трикс приближается. Едва поднимаюсь и снова схватываю тычок в поддых. Дыхание спирает, и я скручиваюсь от сжимающей и выкручивающей боли, а Хонор насмехается, упиваясь скоропостижной победой. Размыто вижу, будто через скотому, как он ходит вокруг да около, победоносно вскинув руки и требуя пущей бури хвалебных аплодисментов.