Ренегат (СИ)

Нет ничего хуже, чем любить кого-то, непредумышленно думаю я, и не отдавать этому человеку все свое тепло.

Здорово нарезвившись, отползаю от Люка. Мне душно, как в полуденную жарынь.

— Мне нужно в душ. — Я тяжело дышу. Люк, на которого я закинула правую ногу, указывает на шкаф.

— Там, — говорит он, задыхаясь, — твоя одежда. На средней полке.

— Мои вещи перебежали к тебе? Как тараканы? — удивляюсь я. — Спасибо, — благодарю я, задержавшись на нем.

Вдоволь насмотревшись на идеальный порядок слепящей белизною ванны, раздеваюсь и становлюсь под горячую струю воды. Меня всю колотит от непосредственной близости с Люком. Пускай мы обошлись лишь невинным баловством, без упоительных поцелуев, но я все ровно подверглась безумному влечению.

Между двумя всегда есть тонкая грань. И всегда предстает выбор: нарушать ее или нет. И в зависимости от сделанного предпочтения, что последует тогда? Поступим ли мы правильно? Неизвестность — вот, что больше всего меня пугает. Вообще, трудно наслаждаться жизнью, когда, на самом деле, ты не живешь, а существуешь.

Одевшись, выхожу из ванной. Люк усаживает меня обратно на диван, где на столике стоит здоровенный кусок торта, обсыпанный подробленными орехами. От такого сладкого яства я, конечно же, никогда не откажусь, учитывая, что никогда прежде я их не пробовала.

— Очень вкусно. — хвалю я приготовившего вкуснятину Люка, который прижал меня к сердцу и на ногах которого я сижу. Словив его изучающий взгляд, отшучиваюсь: — Не можешь никак мной налюбоваться?

— Нет. — отвечает он.

— Я слышала, как ты вчера признавался мне в любви. Ну, почти в любви. — Люк улыбается. — Сквозь дремоту…

— Я просто…

— Да и морскому ежу понятно, что я тебе нравлюсь. — смеюсь я, осязая, какую дикую чушь шмякнула.

— Дело в другом. — говорит он, притискивая меня все сильнее.

Отставив тарелку и отпив из кружки Люка, обнимаю его. Может мы и неискоренимо любим друг друга, но стоит оглянуться и осознать, где мы находимся и что мне предстоит пройти, как это становится малозначимым. Люк, вполне вероятно, переживает, что в грядущих неизбежных проверках, все может худо для меня закончиться.

— Что такое Клетка? — спрашиваю я.

— Испытание. Дерутся двое…

— Как ты вчера… — сравниваю я в голос.

— Да. Только мы дрались не в клетке. — Люк умолкает. — Бои жестоки, Харпер, и мне жаль, что мы здесь.

— Но ты же прошел. — подбодряю я его и себя.

Конечно, я не такая сильная и выносливая, как Люк. Но во мне проясняются лучи неблекнущей надежды, что мне удастся закончить все испытания.

— Скоро все изменится. — задумчиво проговаривает он, поглаживая меня по голове.

— Жду не дождусь.

Норой разносится гимн. В эту пору Люк приходит в комнату отдыха, чтобы разбудить ребят нещадным грохотаньем о железные шкафчики.

— Тебе нужно идти, да? — спрашиваю я, отрываясь от него.

— Еще немного посидим вот так. — предлагает он.

Я, устроившись поудобнее, жмусь к Люку. Очевидно, что мы вновь с прежней силой прикипаем друг к другу. После длительной разлуки я бы его вообще далеко не отпускала. Странно, но раньше мои фантазии, как мы проводим досуг, ограничивались безудержным весельем, а сейчас мне хочется неземного спокойствия, неостывающей привежености и безмерной взаимной любви Люка.

Я знаю, что однажды у нас все будет хорошо; что мы достигнем того, чего хотели всю жизнь. Нужно лишь подождать, и время обязательно вознаградит нас за наше стоическое терпение, отчаянное мужество и ослиное упрямство.

Из комнаты Люк уходит первым, а я ненадолго задерживаюсь. Нас не должны видеть вместе, по крайней мере, ближайшие пару дней, ибо не хочу при всех заливаться краской.

Без четверти семь спускаюсь в шумную Нору, и в плотном скопище замечаю скучающую Еву. Она стоит возле наполненного огнем вернувшегося Шара.

— Ну, и где ты пропадаешь? — любопытничает Один, едва я подхожу к ней.

— В зале для тренировок.

— Ага, конечно! Знаю я в каком зале для тренировок ты была. — недоверчиво роняет Один. Наверняка она видела, как накануне Люк увел меня, и как только что я спускалась по лестнице.

— Мне не спалось. — настаиваю я. — Захотелось пострелять.

Не обменявшись больше ни единим колким словечком, способным разрушить, как хлипкий плетень, растущее напряжение, мы идем в столовую. У входа человек десять содержательно шушукаются. Протиснувшись, мы — я и Ева — заходим внутрь. В воздухе витает запах тушеного мяса. Взяв подносы с едой, садимся за свой столик. Я присаживаюсь на свое место — в конце стола, а Ева — напротив, возле Джереми; по-моему, между ними проскочила неразбериха, ибо они даже не поздоровались. За столом находится еще один член нашей Семьи — Тереза. С тихой и молчаливой Одиннадцать мне еще не приходилось общаться. Иногда ее пухлые губы беззвучно шевелятся, как будто она вот-вот заговорит. Но нет. Одиннадцать проворно отводит взгляд, и принимает непринужденный вид.

Вскоре появляется Люк. И все разговоры за столом в миг затихают. Ева в его присутствии тоже не решается и кроткого звука выдавить. Хотя, как я вижу, что ей безумно не терпится обсудить вчерашний поединок.

Уплетаю за обе щеки кашу с тушеной говядиной и сладкие булочки с апельсиновым вареньям. Когда мимо проходит Хонор, у меня будто в жилах стынет кровь. Наши — мой робкий, а его свирепый — взгляды пересекаются, но я не подаю вида, что боюсь. Страх — это не слабинка или врожденный порок, это всего лишь чувство, которое заставляет нас действовать или остановиться. Но ему не запугать меня, ха! Ни разу в жизни я еще не сдрейфила так, чтобы зарыться в норку, как мышонок, и не высовываться оттуда. Но, почему-то, я уверенна, что этот самовлюбленный индюк еще меня побеспокоит и нужно постоянно быть на чеку. Но когда наш стол минует Тревор, он приветствуется, и я невольно расплываюсь в дружеской улыбке.

— Кто это? — осведомляется Ева, оглядываясь.

— Тревор. — отвечаю я просто. — Вчера познакомились.

— Мм, он ничего так… — хихикает она, провожая парня взглядом. — Видный. Он тебе нравится?

Девушка как всегда громогласно лопочем, и нас, естественно, слышно на другом конце стола, где Люк застыл в скором ожидании расслышать мой отклик.

— Нет.

— Хорошо. — радуется Один. — Зато мне он понравился. Такой мускулистый, что я едва в обморок не бултыхнулась. Ты должна нас познакомить! Познакомишь ведь?

— Конечно.

Ева, сощурившись, высматривает Тревора.

— Как у тебя это получается? — вновь обращается ко мне собеседница. — У тебя талант, врожденный и неосознанный, прямого и непрямого воздействия на людей.

— Что? — недопонимаю я ее. — Что за бред?

— Нет, я серьезно. Пойми наконец-то. Ты нравишься людям, привлекаешь к себе внимание. В некотором роде, ты странным образом существенно влияешь на людей.

— Угомонись. — прошу я, закрыв лицо руками. Меня переполняет смятение и внезапное озлобление к Один. Поскорее бы она замолчала, иначе завтрак, как в прошлый раз, когда Ева не на шутку разбушевалась, добром не кончится. Раньше, точно как магнит, я притягивала к себе только крупные неприятности. И полагаю, они все еще меня преследуют. — Это несуразица. Прекрати!

— А я настаиваю, что в тебе есть нечто гипнотическое. — предполагает Ева со страстью в голосе. — Ты производишь на людей сильнейшее впечатление, но сама этого не замечаешь. Понимаешь или нет?

— Нет, не понимаю. — отрезаю я. — Это глупость.

— В поезде, когда мы только впервые увиделись, я сразу поняла, что хочу дружить с тобой. Я видела, что ты выбрала желтый флаг, и пошла за тобой.

— Но, это твой выбор.

— Я бы выбрала белый. — идет в штыки Один. — Ты нравишься народу даже, когда всех отталкиваешь. Тебе следовало об этом поведать, и эту тяжкую ношу я взяла на себя. И этот парень… Тревор, ты ему приглянулась.

— Мне все равно. — вырывается у меня.

— А мне нет.

После утомительного завтрака, за которым Ева прожужжала мне все уши, мы отправляемся в спальню, где переодеваемся в форму к тренировке. На пару минут укладываюсь на свою твердую кровать, и перечисляю скольким людям я, возможно, нравлюсь: Люку и, может быть, Лиаму. Нет, Ева заблуждается. У меня заядлых врагов всегда больше, чем друзей. Последних, вовсе можно пересчитать на пальцах одной руки.