Шаман-гора (СИ)

— Ладно, ладно, — я прижал её голову к своей груди. — Ты мне тоже сразу в сердце запала. И не надо никому ничего доказывать. Пускай себе думают, что хотят. Тебя вот только жаль.

Ведь мне ещё служить да служить, а ты будешь с нелюбимым маяться. Уж лучше сразу ничего не начинать.

— А я с тобой сбегу, — решительно заявила девушка. — На твой остров, что в море-окияне. Ты ведь туда собирался?

Но, словно опомнившись, Луиза покраснела и добавила: — Если, конечно, ты меня с собой возьмёшь.

Я ещё крепче прижал её к себе и погладил по голове.

— Какая ты всё-таки ещё маленькая.

Луиза как-то незаметно затихла и сладко засопела.

«Ребёнок он и есть ребёнок, — с нежностью подумал я. — На остров бежать собралась… Тут-то сам не знаешь, что завтра будет.

Вот возьмёт меня Всевышний да зашвырнёт обратно в своё время. И будет нам остров-окиян».

До самого восхода солнца я просидел рядом с девушкой. Она прижала мою руку к своей щеке и так проспала весь остаток ночи.

Теперь она дышала спокойно и ровно. А когда наступило время подъёма, я с сожалением освободил руку, растолкал Степана.

— А, что? — закрутил он головой.

— Золото упёрли! — радостно гаркнул я.

Степан моментально проснулся. Но, увидев моё лицо, сладко потянулся и прогнусил, глотая зевок: — Не бреши. Чегой-то ты такой радый? Небось, Луизку ночью полапал?

«Вот чёрт гуранский, с первого выстрела попал в самую десятку», — поперхнулся я.

— Давай, вставай. Девчонкам что-нибудь приготовим да двигать надо.

Я неумело скрыл своё смущение за излишне показной заботой о женском поле.

— Ну-ну, — ухмыльнулся казак, — приготовим…

Одним энергичным движением он вскочил на ноги и попытался перебросить меня через бедро. Я ушёл в защиту и провёл контрприём.

Степан, сидя на земле, потирал ушибленную руку.

— Это как ты меня? Не понял, — он недоумённо смотрел на меня снизу вверх, наконец поднялся и стал осторожно приближаться.

— А ежели мы вот так! — выкрикнул он, пытаясь нанести удар кулаком.

Замах от плеча хорош в кулачных боях, но не в реальной скоротечной схватке, поэтому у Степана не было не единого шанса.

Я поднырнул под руку и, придав его телу ускорение, отправил отдыхать в ближайшие кусты. От нашей возни проснулись все обитатели временной коммуны. Девушки с интересом смотрели на развернувшееся перед их глазами представление.

Кряхтя и отчаянно ругаясь, Степан выбрался из кустов орешника. Пробовать удачу ещё раз он не решился.

— Ну, ты, паря, выдал, — произнёс он безо всякой обиды. — Что это было?

— Боевые приёмы без оружия.

— А что ещё могёшь?

— Да много чего. Бери нож и попытайся меня ударить.

Степан вынул нож и на полусогнутых ногах стал приближаться ко мне. Затем сделал рукой резкий выпад. Уклонившись в сторону, я взял руку на болевой приём и уложил Степана на землю.

— Здорово! — Степан радовался, как малый ребёнок.

Далее он пытался ударить меня ножом и снизу, и сверху, и меняя во время атаки руки, державшие нож. Но по окончании атаки результат оказывался неизменным: либо он корчился от болевого захвата, либо совершал полёт в кусты.

— Ну, всё, хватит, — прекратил я наши забавы. — Пора девушек кормить.

Девушки к тому времени уже выбрались из своих тёплых норок и веселились, глядя на неудачи казака.

— Что, Степан Северьянович, неможется? — заботливо поинтересовалась у него Катерина.

— С чего это ты взяла? — подозрительно спросил её Степан.

— А щёй-то вы в кусты зачастили? Небось, слабость в животе образовалась?

Девушки в очередной раз рассмеялись.

— Тьфу ты, забодай тебя медведь! — выругался Степан. — Сразу видно, баба. Что с неё взять? Ни хрена в воинской подготовке не разумеет, а туда же… слабость в животе образовалась.

Передразнив девушку, Степан прорычал: — А ну снедать сидовайте, кукушки чёртовы!

Девушки, ни капельки не испугавшись сурового тона казака, кинулись к ручью умываться, а затем умыли и Луизу.

Прошедшая ночь сотворила настоящее чудо. Юные нимфы выглядели свежо и привлекательно. Тяготы вчерашнего пути полностью стёрлись с их румяных лиц.

Начинался день второй. Этот день дался нам немного полегче, чем предыдущий. Девушки втянулись в рабочий ритм и стали умелыми костылями для своей подруги. Своими действиями они всё реже и реже причиняли ей боль.

Я всю дорогу думал о себе и Луизе. Я не имел права на эту любовь. Кто я такой? Песчинка Вселенной, затерявшаяся в бесконечных просторах времени, и ещё неизвестно, каким законам Вселенной подчиняется то, что произошло со мной, и какие могут быть последствия от этой любви.

Но какой-то подленький внутренний голос назойливо нашёптывал мне варианты один хлеще другого.

«Не боись, — говорил мне он, — поженитесь, заведёте детишек. Это ничего, что твоё дитя будет на сто лет старше тебя, а внуки на восемьдесят. Главное, что промеж вас любовь».

Тьфу ты, чёрт! В моём лексиконе уже появились местные словечки. Действительно, только что и осталось пожениться да детей наплодить.

«Ладно, — махнул я на всё рукой. — Поживём — увидим.

А пока держись-ка от девушки подальше, донжуан хренов!» Я по-прежнему прикрывал тылы отряда, и общаться друг с другом приходилось на коротеньких привалах. Но, как ни странно, Луиза сама не обращала на меня никакого внимания. Я понял, что из каких-то своих соображений она не желает выносить наши отношения на всеобщее обозрение. Такая взрослая предусмотрительность молоденькой девушки поначалу меня даже удивила.

Потом, немного подумав, я решил, что ничего удивительного в этом нет, ведь единственным капиталом бедной девушки того времени была её честь. И нет ничего странного в том, что каждая старалась всеми способами сохранить её.

На этот раз до наступления сумерек мы прошли большее расстояние, чем вчера. Если идти такими же темпами, то завтра за полдень мы выйдем на берег Амура. В лагере царило праздничное настроение. И хотя девушки устали не меньше, чем вчера, их внешний вид говорил об обратном. Сегодня они даже сумели помыться в одном из многочисленных ручьёв, которые в достаточном количестве журчали по приамурской тайге.

Обрадованные скорым завершением изнурительного пешего пути, мы даже расслабились и развели костёр. Это был первый более-менее счастливый вечер, проведённый нами на китайском берегу. После окончания ужина все, без лишних разговоров, улеглись спать. На этот раз мне первому предстояло караулить общий сон. Когда месяц выполз на середину небосклона, я услышал, как где-то в глубине леса, там, откуда мы пришли, недовольно прокричала сова и испуганно затрещала сойка.

Я насторожился, в лесу не бывает пустых звуков. Надо только уметь их слушать. Например сейчас: наши пернатые братья говорили о том, что по лесу идёт посторонний. Я приподнялся и внимательно всмотрелся в темень. Из-за горящего костра дальше трёх шагов ничего не было видно. Тогда я решил сработать на опережение. Прихватив револьвер и винчестер, я скользнул в непроглядную тьму. Очень скоро мои глаза привыкли к темноте, и я стал мало-мальски ориентироваться в ночном лесу. Я не пошёл по нашей тропе, а стал пробираться немного сбоку, что в скором времени принесло свои результаты. Шагов за сто пятьдесят от лагеря я услышал лёгкое покашливание, выдающее заядлого курильщика на марш-броске.

«Да, ребята, лёгкие у вас действительно ни к чёрту, — подумал я. — Отчего ж не бережете себя, болезные? С вашим здоровьем надо в фанзе сидеть, а не по тайге шастать».

Покашливание прекратилось, но я уже отчётливо различал осторожную поступь шагов приближающегося врага. И вот, в трёх шагах от меня, проплыл первый силуэт преследователя.

Метрах в пяти, следом за ним, крался второй. Расстояние, разделяющее нас, было совсем мизерным, и я отчётливо разглядел оружие, которое преследователи сжимали в своих руках. У первого была винтовка, а у второго уже знакомый мне по прошлым стычкам лук.

Это уже было чересчур! Данная ситуация мне стала порядком надоедать. «Хотите без шума нас положить, ниньзи хреновы?