Полет к солнцу (СИ)

— Что они тут делают?

— Как видишь, спят.

— Почему у нас в гостиной?

— Потому что так решил профессор Сполдинг.

Оспаривать решение профессора Сполдинга Осборн Крауч (а неприятный сухой голос, без сомнения, принадлежал именно ему) не решился. Сухо стуча ботинками, он, видимо, вышел. Альбус заставил себя разлепить веки.

В башне Рейвенкло всегда было слишком много света — теперь он больно ударил по воспаленным глазам. Голова раскалывалась, к тому же страшно тошнило. Единственной отрадой была лежавшая на лбу и приятно холодившая кожу влажная ткань.

— Пить хочешь? — тихо спросили рядом. В синем кресле сидела Айла, на соседнем диване похрапывал Элфиас, чуть подальше причмокивал во сне Лэм; у обоих лежали на лбах такие же компрессы. Альбус кивнул, Айла дала ему воды. Увы, только сильнее затошнило.

— Сейчас девочки придут, они за лекарствами отправились, — успокоила она.

Явились девочки минут через пять — Альбусу это время показалось вечностью. Клеменси принесла зелье от головной боли и рвотное, а Виктория — какую-то соленую и перченую воду.

— Надеюсь, сойдет, — вздохнула она. — Папе говорил то ли польский, то ли русский коллега, что это может помочь, если сильно пил накануне. Правда, у эльфов ничего похожего не нашлось, пришлось готовить самой.

Стараниями девочек (где и как они научились выхаживать тех, кто много выпил, Альбус так и не смог понять) к обеду мальчишки пришли в себя. Лэм, правда, тихо пожаловался на головную боль и потом помалкивал, а Элфиас краснел, стараясь не смотреть в глаза никому, особенно Виктории. В полдень в гостиную Рейвенкло одновременно явились Гораций, чтобы, как он выразился, «порадоваться собственному благоразумию», и Розалин, сообщившая, что Альбуса с друзьями вызывает к себе директор. Девочки обменялись грустными взглядами, Гораций с видом «Ну я же говорил» развел руками.

— Да, Альбус, — вспомнила Айла. — Твой феникс утром сгорел. Сейчас я дала ему молока, он спит.

Мальчик почесал в затылке.

— Тем лучше. Ты не против, если он пока постоит у тебя?

— Настоящий феникс? — ахнула Розалин, прикрыв рот ладошкой. — Покажешь его потом мне?

Альбус заверил, что покажет и ей, и Генри, и еще всем, кто захочет полюбоваться. Но сейчас приходилось все-таки отправиться к директору.

Блэк не скрывал злобного торжества. Заложив руки за спину, он расхаживал по кабинету с видом, наверное, Людовика Четырнадцатого или кого-то еще, кто мог бы сказать что-то вроде «Государство — это я!». Далеко не сразу он изволил обратиться к ученикам. За это время у Элфиаса вид стал такой обреченный и убитый, что Альбус невольно приобнял его и похлопал по плечу. Лэм тем временем, склонив голову набок, рассматривал металлическую модель Солнечной системы, неизвестно как очутившуюся в кабинете человека, совершенно не интересовавшегося астрономией.

— Прекрасно, — весело кивнул наконец директор. — Лучше и быть не может. Мистер Дамблдор, вы каждый раз открываетесь для меня с новой стороны! Наглец, враль, трус… А теперь еще и пьяница. Великолепно. А вы, молодые люди, — он вспомнил про друзей Альбуса, — что вы можете сказать в свое оправдание? Как может истинный джентльмен быть таким безвольным?

— Но нам же было хорошо, — улыбнулся Лэм. — Сейчас, правда, уж не очень, а вчера было совсем хорошо.

— О да, — иронично протянул Блэк. — А когда вы выкидывали из окна Лисандру Яксли, предварительно заманив ее обманом, вам тоже было хорошо?

Лэмми погрустнел.

— Я тогда плохо поступил. Но сейчас-то мы не сделали никому плохо, правда?

— Вы сделали плохо себе, идиот! — рявкнул директор. — Тем более, именно вы и в трезвом виде полоумный, а если еще и чем-то одурманите себя, то можете кого-то убить или покалечить. Вам этого хочется?

Лэм испуганно потряс головой.

— Но ведь я же…

— Молчать! — директор стукнул кулаком по столу и снова прошелся по кабинету, на сей раз куда более нервно. Альбус решил действовать.

— Боюсь, сэр, мои друзья не вполне понимают, что произошло вчера. Дело в том, что в Хогсмиде мы заказали сливочного пива, но я воспользовался тем, что выгляжу старше своего возраста, тайком заказал рюмку огневиски и подлил им в кружки. Я просто хотел пошутить. Они сами не заметили, как опьянели.

— Опять врете, — вздохнул Блэк. — Так научитесь хотя делать это тоньше, Дамблдор, тоньше! От вашей грубой лжи у меня скулы сводит. И вы видите, этот полоумный уже раскрыл рот, чтобы возражать. Так как все было по вашей версии, мистер Принц безумных?

— Перестаньте его так называть, — процедил Альбус и наступил Лэму на ногу, но тот, опустив голову, все-таки прошептал:

— Огневиски подлил я.

— Довольно, — махнул рукой Блэк. — Сорок розог и три дня карцера каждому за грубейшее нарушение дисциплины. Ах да, мистер Дамблдор, вы вчера не явились, хотя наказание вам уже было назначено… Вы получаете еще эти тридцать. Сейчас вызову мистера Спэрроу.

Так долго после наказания Альбус еще не болел: из Больничного крыла он вышел только через десять дней. Друзья, конечно, не давали ему скучать — приходили каждый день, пересказывали все школьные новости, приносили книги и лакомства, а Айла и Клеменси в их дежурства и вовсе не отлучались.

Аберфорт тоже заявился: он прослышал про то, что Альбус получил деньги, но прокутил их, а остаток потратил на покупку феникса, и страшно рассердился.

— Матери деньги нужны! Мы с тобой растем, как на дрожжах, Ариана тоже подрастает, матери самой надо что-то есть, а ты взял и курицу купил!

— Феникса, — поправил Альбус.

— Какая разница! Все одно, бесполезная трата…

Уже ближе к выздоровлению брата Аберфорт однажды утром явился с листом бумаги.

— Вот, подпиши. Завтра у Ари День Рождения, я тут ей поздравление от нас двоих придумал.

Альбус пробежал глазами лист бумаги.

— У тебя четыре ошибки. Сейчас подчеркну, ты перепишешь и принесешь, тогда подпишу. И, погоди, надо бы ей подарок прислать? Ей же одиннадцать?

— На какие шиши? — сердито хмыкнул Аберфорт. — Ты же все извел.

— Не твоя забота, — осадил его Альбус. — Поди переписывай.

Брат сердито ушел, а Альбус слез с койки, натянул штаны и мантию и отправился в башню Рейвенкло: его подруги в тот день не дежурили. Викки, Айла и Клеменси, сидевшие в гостиной вместе с Лэмом, при его появлении вскочили.

— Альбус, зачем ты встал? — ахнула Клеменси. Айла и Лэмми молча взяли его за руки. Викки подошла, тревожно распахнув глаза.

— Что-то случилось?

— У моей сестры День Рождения, — проговорил Альбус, морщась — от резких движений, кажется, стали кровоточить раны. — Надо ей подарок сделать… У вас есть какая-нибудь книжка, которая девчонке в одиннадцать лет понравилась бы?

— И ради этого ты встал? — вздохнула Викки. — Да уж, ты не ищешь легких путей. Мы все равно пришли бы к тебе после обеда. Айла, Лэм, проводите этого чокнутого обратно в Больничное крыло, а мы с Клеменси подумаем над подарком его сестренке.

Через час рейвенкловцы явились в палату со сборником баллад и букетиком крокусов. Все это, вместе с письмом, подписанным обоими братьями, сова понесла в Годрикову Впадину.

В день выписки Альбуса оказалось, что феникса уже переправили в комнаты Гриффиндора. Соседи по спальне делали вид, что не замечают птицу, Аберфорт не стал снова упрекать брата за пустые траты: его немного смягчило, что благодаря Альбусу Ариана получила настоящий подарок.

Что до остальных, то когда Альбус впервые вынес Фоукса в гостиную, многие пришли в восторг, особенно первоклассники. Герда Энслер с серьезным видом допытывалась у Альбуса, что он ест. Хорошо, что Альбуса заранее проинструктировали друзья, изучавшие уход за магическими существами. Ллойд рассматривал птицу жадно и восторженно.

— Как огонь, — вздохнул он, наконец. — Так и кажется, тронешь — и обожжешься…

Лили Карлайл бросила на Альбуса короткий лукавый взгляд.

— Если у феникса выпадет перо, подаришь мне?