Полет к солнцу (СИ)

Альбус, слушая их болтовню, только усмехнулся. Саид Раджан, кажется, умел постоять за себя, а если бы ему грозило что-то серьезное, вся компания вмешалась бы немедленно. Но сейчас Альбус не мог думать ни о чем, кроме предстоящего свидания с Викторией.

Сегодня она захотела побывать на Астрономической башне. Они встретились у входа, он молча подхватил ее на руки и понес по высокой крутой лестнице, совершенно не ощущая напряжения — напротив, его тело стало необыкновенно свободным, стремясь к ней. «Было бы здорово, если бы мы могли срастись… Как деревья срастаются», — думал он, прижимая Викки к себе. Наконец она попросила отпустить ее.

— Дальше я хочу сама.

Они наконец вышли на верхнюю площадку, Виктория отбросила капюшон теплой накидки и запрокинула голову. Над ними простиралось ясное зимнее небо, горевшее крошечными точками, а внизу иссиня-бело сиял снег. Альбус обнял Викки сзади.

— Летал бы я сейчас с тобой, — прошептал он ей на ухо. — Хочешь, добудем метлу и облетим это все? — он махнул рукой на перламутрово отливавшее снежное поле.

— Холодно, Альбус, — девочка прижалась к нему. — Вот ты всегда ужасно горячий, будто у тебя сильный жар. Но все равно, боюсь, мы замерзнем. Надо было летом…

Ему не дышалось — так росло что-то в груди.

— Я не знаю, что творится такое, Викки… Нормальный ли я или свихнулся… Только я тебя обожаю. Просто обожаю, что хочешь делай, как хочешь называй — просто будь…

— Альбус, — тихо вздохнула девочка и припала губами к его губам.

До самого бала в душе мальчика росло волнение. Он словно ожидал чего-то решающего и почему-то боялся даже представить на сей раз, как Виктория будет выглядеть в бальном платье. Как назло, она стала сниться ему: легкая, розовая, едва прикрытая тонкой белой тканью и волосами — и от этих снов с ним делалось что-то сладкое и постыдное: внутри как будто царапался, прорываясь наружу сквозь клетку костей, свирепый зверь. Альбус даже однажды выскочил в гостиную, распахнул окно и долго стоял на холодном ветру — как не заболел, неизвестно.

В день бала он будто бы смог взять себя в руки: с утра спокойно поболтал с Викторией, отправился в службу проката вместе с Элфиасом, как и в прошлом году, даже вымыл голову и как следует расчесал опять отросшие волосы, перетянув их затем черной лентой. Вместе с Элфиасом явился к башне Рейвенкло: сегодня вся компания собиралась там. Элфиас пригласил Клеменси, а Айла пошла, разумеется, с Лэмом: он утверждал, что летом выучился танцевать. «Только не думай, какой увидишь Викки, — твердил себе Альбус. — Только не думай». И вот дверь с орлом отворилась, на лестницу вышли девочки и Лэм.

Виктория была, точно, в ослепительно белом платье, украшенном золотистыми кружевами. Ее медовые волосы с вплетенными в них белыми цветами казались едва прибранными и вместе с тем лежали необыкновенно красиво. Она протянула Альбусу руку для поцелуя и обмахнулась белым веером с золотистыми узорами. Зверь внутри стукнулся о грудную клетку со всей силы.

Он уже не замечал никого, кроме нее. Замелькали перед глазами коридоры, распахнулись двери Большого зала, заиграла музыка — а Альбус видел только разгоревшееся лицо Виктории, ее нежные руки, ее округлую грудь под тонкой тканью. Викки увлекла его на круг. И он с легкостью поспевал за ее плавными движениями, но чувствовал, что каждое ее прикосновение обжигает его, точно раскаленный докрасна уголек. «Свихнусь. Сейчас точно свихнусь». — «Уведи ее», — прорычал вдруг зверь в ухо. Альбус ощутил себя внезапно жалким слабаком: у него не осталось сил сопротивляться. Чуть дыша, он дождался, пока кончится танец, и стал озираться: где можно остаться наедине. Кажется, дверь Малого зала так удачно приоткрыли…

— Не хочешь охладиться, Викки? — спросил он жалким козлиным голоском.

— Хочу, — она ничего не замечала. — Здесь в самом деле душно.

— Может, пойдем… вон туда? Откроем там окно.

— Хорошо, — и она дала себя увести.

С каждым шагом пытка становилась ужасней. Когда в темной комнате затворилась дверь, Альбус почувствовал мимолетное облегчение. Виктория между тем прижалась к нему всем телом:

— Поцелуемся? Ты ведь за этим меня увел?

— Да, — прохрипел Альбус.

Дальше разум совершенно перестал работать, а тело действовало словно само по себе. Альбус повалил Викторию на какой-то стол, стоявший посреди комнаты и, обливаясь потом, навалился на нее. Долго впивался в губы, елозя дрожащими от волнения руками по ее телу. Ощупав ее всю, задрал пышное бальное платье и стал спешно пытаться разорвать чулки и еще что-то, скрывавшее ее длинные ноги.

— Ребята, вы тут? — дверь скрипнула, и раздался веселый голос Лэма. — Альбус, ты не мог бы с Айлой потанцевать, а то я все-таки упал… Ой, а чего вы лежите? Викки плохо?

Альбуса словно ледяной водой окатили. Он увидел заставшее от ужаса лицо Викки, слезы ужаса в ее глазах — и медленно опустил подол ее платья.

— Плохо, — согласился он. — Помоги ей. Извини, танцевать сегодня не буду.

Тяжело ступая, Альбус вышел.

========== Глава 37. Фоукс ==========

Ледяной ветер застудил Альбусу лоб, а мальчик все стоял на коленях на подоконнике, глубоко вдыхая морозный воздух и вспоминая окончание вчерашнего вчера. Он не мог оставаться в светлом зале, среди других студентов, танцующих и веселящихся. Выхватив бокал прямо из рук какого-то старшекурсника, он выпил залпом и, шатаясь, побрел прочь. Видимо, в бокале был не лимонад, ноги еще отяжелели, голова стала совершенно пустая… Он понятия не имел, как добрался до комнат Гриффиндора.

Проснувшись утром, понял, что опоздал на завтрак. Так оно было и лучше: сейчас его так мутило, что вывернуло бы, кажется, от любого запаха пищи, а тем более от ее вида. К тому же иначе пришлось бы смотреть в глаза друзьям, Виктории…

Альбус зло помотал головой. Он не понимал, что же произошло вчера, что такое творилось с его телом, что он пытался сделать с ней, но чувствовал: это что-то предельно постыдное, недопустимое. «Если это так плохо, почему она не сопротивлялась? — пытался он оправдать себя и тут же вспоминал ее обезумевшие глаза. — Испугалась, понятное дело. Как с ней теперь говорить? Как я вообще покажусь ей на глаза?» До самого полудня он просидел на постели, обхватив руками колени и глядя в одну точку. Ему и раньше бывало до крика стыдно, но он хотя бы понимал, за что, а теперь был ко всему прочему растерян. Хорошо, что некому было его отвлечь: соседи по спальне разъехались, друзья — тоже, и даже Аберфорт отправился домой: Ллойд договорился с Малкольмом, что тот встретит их на вокзале и аппарирует с другом младшего брата в Годрикову Впадину.

К обеду, однако, Альбус осознал, что мутит его по большей части от голода, и спустился в Большой зал. После изрядной порции курицы с рисом соображаться стало лучше; он даже подумал, что может написать Виктории письмо и извиниться за свою «безобразную выходку» (чем бы это ни оказалось на самом деле) — но побоялся, что конверт может попасть в руки ее родителей. Ничего. Она приедет, и они обо всем поговорят. Будем надеяться, она не очень сердита…. По крайней мере, не настолько, чтобы убить его на месте.

А пока не оставалось ничего иного, как опять заняться наукой. Впереди маячили десять свободных дней, в которые Альбус наконец закончил с уравнениями боевой трансфигурации и, недолго думая, снова отослал их в тот же самый «Вестник». Также, вспомнив Джеральдину и заностальгировав, набросал некоторые свои догадки о происхождении сказки про Дары Смерти и отослал их в «Загадки Истории магии».

Так и прошли каникулы. В перерывах между занятиями Альбус играл иногда с Саидом Раджаном, приунывшим и едва не разболевшимся от непривычного для него холода. Маленький индус, конечно, пытался сохранить невозмутимый вид, однако когда Альбус принес ему, стащив на кухне, кувшинчик с какао и горячих, с пылу, с жару, тыквенных пирожков, принялся уплетать их за обе щеки, как любой проголодавшийся ребенок.

— А что тот умный индус, с которым дружит твой отец, сказал бы о зимнем холоде? — смеялся тогда Альбус, и Раджан важно вещал: