Полет к солнцу (СИ)

— Утро бывает туманно, и холод наполняет сердце, но вы знаете — счастье идет. Согрейтесь огнем сознания будущего.

— Ты сознаешь, что через несколько месяцев отправишься домой? — улыбался Альбус. Саид качал головой.

— До моего дома слишком далеко. Возможно, один из друзей отца приютит меня на два месяца.

«Горемыка», — вздыхал Альбус про себя. Пожалуй, в одиннадцать лет и он был бы рад, что домой можно не возвращаться. Но все-таки он жил в родной стране, где язык для него был привычен с детства, а люди не шарахались из-за цвета его кожи. Чтобы приучить Саида к морозной зиме, Альбус нередко брал его гулять; парнишка скоро полюбил игру в снежки, а однажды пришел в восторг, когда ему удалось, заколдовав снег, получить что-то, похожее на фигуру коровы.

И вот в конце второй недели произошло то, о чем Альбус почти перестал уже думать, а потому перестал и бояться: друзья вернулись с каникул, и Виктория — в их числе. Собственно, он хотел поговорить с ней в тот же вечер, однако она бросила на него такой злобный взгляд, что невольно захотелось спрятаться за широкую мягкую спину Горация. Остальные как будто ничего и не знали — стало быть, она ничего им не рассказала. Тем лучше.

Несколько дней Виктория ходила с тем же злым видом и общения с Альбомом под любым предлогом старалась избегать. Он понимал: скоро начнутся вопросы, сперва от Клеменси и Элфиаса, а после и от остальных — а что отвечать, решительно не знал. И вот, когда он сам уже готов был разозлиться на Викки, она на заклинаниях подбросила ему записочку, где назначала свидание в их любимом кабинете. Альбус так волновался, что за ужином случайно выпил чужой кофе и закусил чужой булочкой — впрочем, то оказались кофе и булочка Адельстана Хагрида, а он своего «благодетеля» быстро простил.

Виктория, как всегда, не могла не опоздать. Альбус знал, что задерживается она ровно на десять минут — небось, спряталась за углом и специально отсчитывает, — но сейчас ему казалось, что каждая минута растягивается на век. «Да кто ж удлиняет-то так? Вообще, почему время иногда быстрое, а иногда медленное? Точно ли мы его измеряем? Может же быть погрешность у часов? И как тогда узнать истинное время? Вики, да приходи уже!» Когда заскрипела дверь, Альбус выдохнул и вытер со лба пот.

Виктория вошла, подняла вуаль — на этот раз замедленным движением. Альбус собрался с духом.

— Видишь ли, я… В общем… Ну… Понимаешь…

Виктория слушала, закусив нижнюю губу и вперив зеленые глазищи ему в лицо.

— На балу… Тогда… Понимаешь… Да помоги же мне! — не выдержал он. — Я не знаю, что сказать, я вообще не понимаю, что тогда случилось. И… ты… — у него опять перехватило дыхание. А Виктория рассмеялась.

— Делать мне больно ты не боялся, а говорить об этом боишься?

— Я… делал тебе больно? — растерялся Альбус и спохватился. — А почему ты мне об этом не сказала? Если ты попросила прекратить, я бы…

Он схватился за щеку: оплеухи отвешивать Викки умела не хуже Кендры. Надув губы, Альбус сел на парту и скрестил руки.

— Ты мне хоть объясни, что мы делали тогда! Я же ничего не понял.

— Думаешь, я что-то поняла? — вздохнула Викки. — Мне было больно и страшно. Так что сегодня у нас последнее свидание, Альбус. Я не могу рисковать. Кто знает, что на тебя найдет в следующий раз.

— Разве нам не было хорошо с тобой? — спросил Альбус растерянно.

— Сначала было, — она чуть не всхлипнула. — А в последнюю встречу ты все испортил. Я тебя теперь боюсь. Нет, не трогай меня, пожалуйста. Отойди. Друзьями мы останемся, а встречаться не будем.

Альбус посмотрел в пол.

— Хорошо, — пробормотал он. — Как хочешь. Проводить тебя до башни?

— Нет, не стоит.

Альбус все-таки аккуратно проследил за ней — мало ли, что может случиться в ночном Хогвартсе, — а потом отправился спать.

К его удивлению, на следующее утро он проснулся в спокойном и ясном настроении. Что-то словно отпустило его, и не хотелось оглядываться на дни, которые они с Викки проводили так весело, а хотелось смотреть только вперед, в будущее, и надеяться. За завтраком он спокойно встретился с Викки глазами, после с легкостью обращался с ней в компании друзей, и она отвечала, пусть поначалу и неохотно, точно разочарованная в чем-то. Первые дни иногда Альбус все же чувствовал неловкость, но после того, как на лестнице увидел залитую солнцем фигурку Камиллы Фарли, почему-то окончательно уверился, что на старое нечего оглядываться, а смотреть следует лишь в будущее.

А будущее между тем развертывалось интересное. Примерно через полтора месяца после того, как Альбус разослал свои статьи по журналам, профессор Сполдинг велел ему после занятий зайти к директору. Недоумевая, что от него могло понадобиться Блэку, мальчик подчинился — и обнаружил в кабинете директора, когда явился туда, кроме своего декана еще и профессора Колдфиша.

— Вы опять, минуя преподавателя, послали статью в «Вестник трансфигурации?» — спросил Блэк, удрученно прикрыв глаза.

Альбус не торопился бы с ответом, но Сполдинг, вытащив из-за пазухи журнал, распахнул его как раз на странице, где была статья об уравнениях боевой трансфигурации. Досада захватила: не хотелось опять под розги только за то, что поделился миром своими открытиями.

— Профессор Колдфиш разрешил мне это, сэр, — уверенно соврал Альбус. — Может быть, он не помнит… Перед самыми каникулами я подходил, показывал ему наработки, и он разрешил.

— А как же, и урок я тогда попросил вас вместо себя провести, — проворчал Колдфиш. — Мало того, что вы наглец, вы еще и враль!

— И трус, — добавил Сполдинг. — С каждым годом вы все хуже и уже. Влияние Принца, то ли? Ну, с ним я разберусь, а вы меня страшно разочаровываете снова и снова.

— В общем, вам назначено тридцать розог, — заключил директор. — Пятнадцать за нарушение субординации и пятнадцать за ложь. Видите, сами усугубили свое положение. Но получите вы их только завтра вечером, потому что утром приедет редактор журнала и Эмерик Свитч.

— Сам Свитч? — Альбус удивлено приоткрыл рот: он знал, что Эмерик Свитч был автором учебника по трансфигурации.

— Да, — холодно проронил директор. — Они хотят вручить вам какую-то награду. И хотя лично я вовсе не считаю, что вы должны быть награждены, не принять их я не могу. Однако не вздумайте им пожаловаться на наказание, которое вами совершенно заслужено: вам же будет хуже. Церемония награждения пройдет завтра, в десять утра, у меня в кабинете. Сегодня пятница, завтра у вас нет уроков, так что придете свободно.

Альбус, хитро улыбаясь, вышел из кабинета. Друзьям он решил пока ничего не говорить: сделать сюрприз, пусть порадуются вместе с ним. «Связи в научных кругах — это неплохо, да и вообще… Приятно». Вечером он развлекся, наблюдая, как Элфиас неловко ухаживал за Викторией, предлагая ей то чай, то имбирные пряники, а Гораций следил за ними с выражением крайнего скепсиса и презрения. Утром, позавтракав, не спеша направился к кабинету директора.

У Блэка он снова застал Колдфиша, более, чем всегда, похожего на вяленую рыбу, но кроме него увидел низенького толстяка с веселым лицом и сухопарого человека с вдохновенными глазами.

— Мистер Шеклболт, мистер Свитч, позвольте вам представить мистера Альбуса Дамблдора, — сухо произнес директор. Веселый человечек поклонился, лохматый, в котором мальчик узнал по портрету в учебнике Свитча, шагнул вперед и энергично пожал ученику руку.

— Мой друг, — Свитч кивнул в сторону Шеклболта, — был потрясен вашей статьей и отправил ее мне. Я сам не менее потрясен глубиной ваших выводов. Надеюсь, вы продолжите заниматься наукой трансфигурации. Пока же мы приготовили для вас благодарственное письмо и небольшое денежное поощрение.

Шеклболт, улыбнувшись еще шире, вытащил из кармана небольшой сверток, довольно тяжелый на ощупь, и красиво оформленный пергамент с красной сургучной печатью.

— Все же моя натура журналиста требует, чтобы я задал вам пару вопросов, — лукаво улыбнувшись, он оглянулся на преподавателей. — Директор, профессор Колдфиш, вы позволите?