Песнь о Гамаюне (СИ)

— У нас почти нет времени, нельзя чтобы его кто-то нашел.

— Да не станут они сжигать свои же домики с крестами, — злобно произнесла Мойра и забрала Чарльза из рук Магды, затащила его в пустую темную церковь, где вместо окна был вырезанный под потолком огромный крест, сквозь который на пол тек блеклый свет, четким контуром очерчиваясь на гнилых досках.

— Ты слишком сильно его ударила! — в ужасе сказала Магда и бросилась осматривать юношу, который едва дышал, провела рукой по его затылку и увидела, что ее пальцы окрасились алым цветом густой крови.

— Он жив, а это заживет, — не согласилась Мойра и потянула подругу с пола, а сама с трудом могла смотреть на юношу, который почти девятнадцать лет был им как сын. — Нам нужно уходить, нельзя, чтобы кто-то заметил, как мы отсюда выходим, нельзя привлекать внимание. Нам остается только молить ветер и солнце, чтобы Змеиные воины погнались за остальными и не стали обнюхивать каждый угол.

— Мы не можем его…

— Мы вернемся.

— А если нет? — Магда побледнела от ужаса, но Мойра уже все решила.

— Если кто-то направится к этому месту, то мы должны будем их отвлечь, увести как можно дальше. Или ты хочешь сидеть здесь и надеяться на лучшее?

— Он никогда не оставался один!

— А мы его и не оставим… — Мойра опустилась на колени перед Чарльзом и потянула за нить на его шее, вытянула из-под рубашки тонкий древний медальон, на котором был высечен гамаюн — символ Ирия.

— Ты не заберёшь это у него!

— Но если это кто-то найдет…

— Прекрати. Если Чарльза увидят, то все и так станет ясно. Оставь хоть это. Это единственное, что осталось у него от Джин…

Мойра посмотрела на Магду покрасневшими глазами и услышала, как грохот сражения приближался все ближе, неохотно вернула медальон на место и поднялась на ноги, торопливо вытерев глаза.

— Мы должны запереть его снаружи. Не хочу, чтобы он сбежал и попался кому-то…

— Мы вернемся за тобой, — ласковым, но дрожащим голосом пообещала Магда, глядя на Чарльза, и вместе с Мойрой вышла из церкви. Женщины закрыли створчатые двери и торопливо водрузили доску на скобы, чтобы Чарльз не смог отпереть двери сам, а затем направились к деревьям, росшим близ деревни, видя через пелену тумана столбы дыма и свет пламени, объявшего дома, в которых пытались спрятаться люди.

***

Солнце успело высоко подняться, но его лучи не пробивались сквозь свинцовое небо, из-за чего казалось, что землю окутывали серые сумерки, а туман, клубившийся под ногами, только усиливал это ощущение. В воздухе пахло кровью, потом и пеплом. Несколько домов все еще горели, и языки пламени тянулись к небу, но не могли сорваться и оставить деревянные балки. Солдаты успели занять всю деревеньку, и кто-то даже поднял флаг Стратклайда. Хотя это уже вряд ли кого-то заботило после того, как они заняли руины последнего замка Семи Королей. И пусть предки Шоу сделали все, чтобы никто не помнил даже их имен, они все еще сохраняли какую-то мистическую власть в умах каждого из живущих. Лишившись истории, Ирий оброс выдумками и легендами, а давно умершие Короли обрели в устах людей невероятные силы и способности, которые могли прийти в голову только людям, способным поклоняться ветру и огню, считая, что, надышавшись дыма от горящих трав, они могли говорить с духами! И сколько бы Страйкер ни сжигал неверных язычников и сколько бы церквей ни строил, все равно эти дикари отправляли всех в пекло и верили, что духи Королей, обитающие в замках, несли проклятия всем, кто касался их камней. Шестьсот лет предки Шоу боролись до потери рассудка с диким Ирием, и вот, наконец-то, настал день, когда пал последний символ этой некогда сильнейшей страны, а его жителям больше некуда было бежать.

Жаль, что Шоу уже не сможет остановиться, а затяжные войны свели его с ума так же, как и всех в его роду.

— Разрешите доложить? — к Эрику подбежал запыхавшийся светловолосый воин с серым от копоти лицом, на котором все еще отчетливо были видны черные полосы боевой раскраски.

— Разрешаю.

— Город взят. Часть жителей сбежала в лес, но мы их нагоним. Есть пленные, которые готовы присягнуть королю на верность и отречься от веры. К ним выставлена охрана и… Мой господин… Это последняя граница Ирия.

— Я знаю. Отошли гонца в замок Шоу. Он будет рад известию, — холодно произнес Эрик и заметил черный силуэт одинокой церкви, стоящей в жухлом поле пшеницы.

Он смотрел на нее не дольше пары минут, размышляя, стоило ли подойти или нет. Пусть даже он был воспитан под «опекой» Шоу и его вездесущих церковников, еще с детства в сырых и темных подвалах короля Эрик утратил веру, ведь вовсе не молитвы помогли ему выбраться на свет из катакомб. И все же… Когда, если не сейчас?

Была бы здесь Эмма, он непременно послал бы ее, но она слишком далеко, скорее всего, снова была заперта в своих покоях и ждала, когда Его Величество Себастьян решит отпереть ее дверь и выпустить в люди. Всего одна просьба. Одно направление… Может, он даже не скажет и слова вслух, но в финальном броске против Шоу Эрик был готов принять любую помощь. Он отослал рыцаря и направился к церкви.

***

Чарльз пришел в себя с жуткой головной болью и заложенностью в ушах. Открыв глаза, он увидел черный деревянный потолок церкви и какое-то время пытался понять, как он здесь оказался и сколько времени пролежал без сознания, и, только когда он с трудом поднялся на ноги, путаясь в подолах своей длинной серой накидки, до его сознания донесся приглушенный шум сражения, который шел так далеко, но не пытался прорваться сквозь стены.

— Нет! — юноша бросился к двери и что есть сил уперся в нее руками, пытаясь распахнуть створки, но они только заскрипели и не сдвинулись с места.

Страх холодной волной окатил Ксавьера, и руки задрожали.

— Выпустите меня отсюда! — он начал биться в дверь, но никто не слышал его криков и не сдвинул заслона. — Мойра, Магда! Прошу вас! Выпустите меня! Вы не можете просто оставить меня здесь! — он, словно обезумевший зверь, начал биться о деревянную преграду, сбивая руки в кровь и слыша гул собственного сердца вперемешку с криками и звоном мечей, доносившимися до него.

Он резко развернулся и лихорадочно принялся искать другой выход, но в крохотном помещении были лишь два ряда лавок и алтарь, над которым располагался гобелен, изображающий людей, стоящих перед человеком с белыми крыльями, пытающимся им что-то объяснить или на что-то указать. Ни окон, ни других дверей. Только вырезанный прямо в стене огромный крест, сквозь который лился свет, отчетливо падая на пол, словно выжигая в темноте распятие. Но даже этот крест был слишком узким и находился слишком высоко, чтобы через него можно было вырваться наружу.

— Выпустите меня! — юноша с рыком бросился на единственную дверь, пытаясь пропустить пальцы между стыков створок и отпереть их, но только разрывал свою кожу в кровь.

Сердце билось все быстрее, он чувствовал, как его биение пульсировало во всем его теле, затмевая собой ощущение боли, а страх за его тетушек выжигал душу.

— Прошу вас! — надломлено крикнул Чарльз, слыша, как снаружи умирали люди, а псы Шоу уничтожали все вокруг.

Голова закружилась сильнее, а горло начало стягивать болью. Воздух будто загустел и все медленнее и медленнее начал течь по телу к легким. На глазах проступили холодные слезы, и Чарльз впервые физически ощутил, как загорелись его глаза, наполняясь густой синевой, и впервые за очень долгое время Чарльз не знал, как это остановить. Он попытался отойти от двери, жадно вдыхая воздух, которого катастрофически не хватало, но с каждой секундой все хуже ощущал собственное тело и даже не почувствовал, как споткнулся о низкую лавку и повалился на грязный пол.

Тело била мелкая дрожь, но это чувство было таким далеким и нереальным, что Чарльз при всем желании не смог бы осознать, что это он лежал на спине, пытаясь вдохнуть пыльный воздух, что это за стенами снаружи гремело сражение и эхом отдавались крики граждан и ржание лошадей.