Портреты Пером (СИ)

– Так, погоди… – Джек наклонился над Арсением, – вы, придурки хреновы, помолвлены, что ли?

Арсений мотнул головой.

– Не ори. Тебе не говорили, чтобы ты заранее не схомячил праздничный торт.

– Куда этот мир катится…

Джек приваливается обратно к стенке.

– Так это в будущем... возможно, что ли? – Джим щурится. Кажется, месяцы, проведённые в замкнутом пространстве, не очень хорошо сказались на зрении. Вглядывается в щель, куда закатилось кольцо. – Ну, в гипотетическом... Ладно, – тряхнул головой. – Я так понял, это уже не имеет значения. Ты мне лучше скажи, снятые гейсы тебе посмертие облегчат? Честно.

Он приоткрывает глаза. Джек чуть отодвигается. Выражение лица у него растерянное.

– Дом прирастил меня к себе. – Арсений между словами старается вдыхать глубже. – Я либо растворюсь в нём, либо окажусь в аду. Вы окажетесь у озера и сможете уйти.

– Судя по тому, сколько призраков осталось в доме, у нас не так много шансов, как ты выражаешься, уйти.

– Просто никто из них не был тесно знаком с охрененным эмпатом-экстрасенсом-Пером, заметь, – Арсений направляет слегка дрожащий палец к потолку. – Уйдёте. Я прослежу.

Джим слегка приобнимает его. Сам не понял, зачем, но после «истерии» в спальне он ещё не полностью вернулся к прежнему самоконтролю.

– Я сейчас съел бы большой прожаренный стейк.

– И выблевал бы его на пол, – прохрипел Арсений.

Младший поддержал:

– Перевод продуктов.

– Ну, если рассуждать рационально... – с улыбкой, – надо ещё понять, где я его возьму. Если он не будет из человечины, конечно.

– Только Форса чур не жарить. – Джек прислонился к стенке и закрыл глаза. – Мы все тут отравимся.

– Арсений не отравится, у него иммунитет. И Энди не отравится.

Джим прислоняет Арсения к стене, садится перед ним на корточки и придерживает за плечи. Смотрит внимательно.

Как же ты устал

Столько навалилось

И мы на твоей шее

– Спи. – Тихо.

Закрываются серые глаза, а Джим прикасается губами к влажному от пота лбу.

Арсений наконец-то засыпает.

Джим отдыхает минуту, затем перелезает через Перо к младшему. Обрабатывает руки брата, перематывает, как может. Чистых бинтов осталось всего ничего.

Подтягиваются другие больные. Дженни расталкивает своих, чтобы сходили на перевязку. Зак зевает и вялый, но руки не сильно изрезаны. Остальным хуже.

Но все будто негласно сговорились – ни слова, ни намёка на то, что своими руками перекрыли доступ к воде. Что запасы не бесконечны, а бак за стенкой – не такой уж большой. И на то, чтоб стирать бинты, воды там точно не предусмотрено.

Одному Энди хорошо, Джим уже давно подозревает, что учёный питается духом просвещения.

Дженни подсаживается на осмотр последней, протягивает руки в мокрых бинтах.

– Джим, у меня чистых осталось чуть, если что серьёзное будет, ты скажи. И тряпки… Я сумку с ними подвесила на крюк, вон там, – махнула в тёмный подвальный угол. – Сухие.

Кивнуть. Она умница. Жаль, гигиена уже никому не поможет.

Перевязав Джен, Джим снова устраивается подле Арсения. Девушка, шлёпая резиновыми сапогами в лужах воды, раздаёт сухари. По две штуки на каждого.

Стеллажи, ящики, люди на них… – Джим принимает на них троих. Дженни знает, что Арсений не сможет есть. Значит, это им с Джеком на двоих по три. – Будто у каждого свой островок. Как в «Таинственном острове», когда остров почти полностью скрылся под водой. Люди сидели на маленьких островках, которые ещё были выше уровня воды*

А Дженни плавает между нами.

Против воли он усмехнулся.

Тянулось отсутствующее время. Кто знает, что там сверху, успел ли уже впасть в панику по поводу отсутствия воды Трикстер, как среагировала Элис…

Джим задрёмывает. Потом наверху открывается дверь. Ступеньки лестницы скрипят под шагами.

В подвал уверенно вступает Кукловод. Он в ботинках, но током в коридоре, судя по всему, его бить не стали.

Вслед за ним, изломанной тенью – Лайза.

Они проходят ближе – первый идёт, вторая – тащится, странно вздрагивая на ходу, как заклинившая механическая игрушка. Взгляд пустой.

Джим провожает их глазами. Приближаются – да и кто бы сомневался? Сейчас Кукловода в плане приобретения должен интересовать лишь один человек.

Подбирается расслабившийся было Джек.

Райан щурится из своего угла.

Не обращая внимания на обитателей, даже на Нортона, Кукловод молча наклоняется, подсовывает руку под спину Арсения и легко взваливает его себе на плечо.

На него смотрят во все и всякие глаза. Проснувшиеся, полусонные, ошалевшие или безразличные.

Так же спокойно маньяк развернулся и направился к выходу с покачивающимся на плече Пером.

– Вытащите меня! – сдавлено пролаяла позади Лайза. Её так перекосило, что первая мысль Джима была об инсульте. – Выта… щи…

Голову забросило набок, метнув грязные волосы, тело дёрнулось следом за Кукловодом и пошло, неловко взбрыкивая ногами на ходу.

– Это… что? – сипло осведомился младший, когда дёргающаяся худая спина скрылась в темноте лестницы. Судя по виду, ему было нехорошо.

– Кукловод утащил Арсения, Лайзе нужна помощь, а мы можем выйти только в резиновых сапогах.

Дёргаться сейчас глупо. И вряд ли маньяк допустит кого-то в их уютное гнёздышко, будь этот кто-то хоть трижды врачом.

Чёрт возьми ему немного осталось

Всем нам

Я с ним хочу побыть

– Давай сапоги, – пнуть младшего.

– Я с тобой. – Джек наклонился, вытаскивая из-за ящика мокрые сапоги. – И не смотри так, одного не пущу!

– Тоже выйду, – с места поднялся Форс, давящий кашель. – Проверю, не слиняла ли макака в город.

– О… – Джим с интересом обернулся к Райану, – а ты знаешь, как попасть в комнату наверху, если они перекрыли дверь?

– Файрвуд, ты был прав.

Джек обернулся. Не сразу понял, о чём Форс вообще. Он торчал напротив заколоченного окна.

– Ночь должна была уже наступить. Её нет.

Сквозь доски был всё тот же серый свет.

– Только время не остановилось.

– Дом мог закупорить своё время, чтобы не выпускать наружу проклятие, – Джек отвернулся от окна. Серость давила на мозги. – А часы остановил, чтобы нам сказать об этом, типа – получайте последнее предупреждение, лошары… Эй, я в это тоже не особо верю, но оно – есть!

Форс вообще не обратил на него внимания и пошёл догонять Джима, уже свернувшего на лестницу.

Джек чертыхнулся.

Трикстер уже знал, что лишился поддержки проклятия. Его госпожи больше нет; есть то древнее существо, порождённое из слов ненависти. Элис стала его частью.

Госпоже было трудно управляться с системами дома, потому был нужен он. Развлекать, помогать, радовать. Устраивать представления. Теперь всё закончилось.

Он остановился. Кустарник перестал трещать отсыревшими ветками.

Дальше идти не было смысла.

Рука… Своя рука. Ощупывает: сырые листья, палые. Земля. Ограда твёрдая, бетонная.

Собраться с силами.

Упереться в землю и встать. Страх застрял в глотке.

Мэтт кое-как выпрямляется и оглядывается. Фолловский домик сереет на холме. Вокруг – заросли кустов и бетонка с колючей проволокой – граница особняка.

Голова раскалывается, в глазах двоится. Попытки вспомнить, как он здесь оказался, проваливаются.

Память начала пропадать давно, ещё тогда, в зимнем саду… А после… захват Логова, игра…

Алиса

Накачала

Наркотой какой-то

Он поднимается, шатаясь. Хватается за дерево. Кора скользкая, мокрая. Надо было раньше догадаться. Алиска же медик, точно во всяких препаратах разбирается. У неё что-то было, могла в еду подсыпать… Или в воду.

Поймаю – урою

Алиса-Элис

Сучка

Особняк тёмный.

Там она ещё или нет

Медсестра хренова

Лезть всё равно…

Опасно.

Мэтт прислонился к дереву спиной, чтоб не шататься, проверил карманы. В них мелочь и ножик. В рюкзаке запас побольше. Лучше, чем ничего. Выждав для верности ещё минут десять, когда голова перестала кружиться, он направился к особняку, держась кустов.