Портреты Пером (СИ)

Время тянулось медленно, вода всё не закипала. Дождя не было.

– Я читал, что высоко в горах нельзя сварить яйца, – сказал Зак, тыкая палкой в костёр. – Потому что температура закипания воды ниже ста по Цельсию. Кипеть будут сколько угодно, но не сварятся.

Лайза тоже присела у костра.

– К чему это ты?

Он пожал плечами.

– Если из особняка выберемся, что ты будешь делать?

Если, – отметилось невольно. Слово кольнуло.

– Не знаю. А ты?

– Учиться. Чтобы нагнать программу. А потом поступлю в мед.

Лайза кивнула.

– Я думала, после такого только куда-нибудь подальше и не вспоминать о случившемся… Я бы так и сделала.

– Да, а потом вдруг случится такое же? – Зак упрямо посмотрел на неё через костёр. Он сейчас был чем-то похож на прежнего Джека, но серьёзнее и… взрослее. – Героем не станешь, а вот врачом стать можно. И жизни спасать. Джим больше всех для этого в особняке сделал.

Лайза кивнула ещё раз. В ней такой внутренней веры не было. И после пережитого хотелось, по правде, забиться в угол и впасть в позорную истерику, а не ставить высокие цели о спасении чужих жизней.

– Ты молодец, – выдавила хрипло, ощущая, как в уголках глаз собираются слёзы. Уж точно не стоило говорить, что Кэт спасти бы никто не смог, даже Джим.

Чтобы опять не разреветься, она подняла голову, якобы посмотреть на небо. Мысли о слезах вылетели махом.

– Это что за…

Лайза соскочила с места, сделала несколько шагов, задрав голову. Моргнула. Нет, не исчезало.

Под серым небом багровой плёнкой натянулась какая-то дрянь. Она пульсировала, сокращаясь, облепляла собой крышу и шпили особняка, укрывала сверху всё пространство внутреннего двора. Сквозь мутное багровое мерцание просвечивали низкие серые тучи.

– Чего там? – Зак подскочил к ней, дёрнул за плечо. – Самолёт?

Видение исчезло. Лайза ещё поморгала, но багровая плёнка не возвращалась.

– Да… то есть, мне показалось. Показалось, что что-то летит.

– Ясно.

Он засунул руки в карманы джинсов и вернулся к костру, где уже начала шипеть вода в котелке. Лайза ещё раз посмотрела на небо.

Господи, хоть бы галлюцинация

– Молодая леди, – загнусавили рядом, и Лайза вздрогнула всем телом от неожиданности, – я так понимаю, вы увидели нечто странное над особняком. И вряд ли это что-то было летающим транспортным средством…

– Каплями, каплями…

Элис сидит на полу, убрав ковёр. Складки алого платья обрамляют её силуэт. А Трикстер завороженно наблюдает за тем, как она, проколов палец, капает кровью на половицы.

Элис чувствует, как капли её крови прорастают кровяной паутиной сквозь доски. Они опутывают стены, сжимают между собой горячий воздух особняка, распыляются мельчайшими спорами. Так она это видит. Свою растущую власть над особняком.

Сидит и негромко напевает, капая кровью на половицы.

– Каплями-каплями… кровь моя капает… проникая, подчиняя…

Воздух гудит от разлитой в нём живительной энергии. Живительной – для них с Трикстером. Она растворяет их в себе, и каждый обитатель, вдыхая воздух, вдыхает их. Элис чувствует их души – смятенные, отчаявшиеся, проникает в них кровью. Подталкивает к краю пропасти.

А одного и подталкивать не надо, он и так падает. Забытый всеми, покинутый. Его мир стал болью и одиночеством.

Элис чувствует его душу так ярко, будто он стоит перед ней, разломав грудную клетку и раскрыв рёбра наподобие крыльев.

Она дышит вместе с ним. Она тянет нити, соткавшиеся из собственной крови.

Перо приходит в себя прикованным к стене. Точнее…

Он склоняет голову, раскрывает рот, чтобы заорать, но вместо этого только невнятно хрипит. Везде, сквозь одежду, повсюду через него проросли красные пульсирующие сосуды, похожие на гигантских червей. Прошили руки, проросли сквозь запястья.

Спина вросла ими в шершавый камень позади.

А если проткнуть – будет вытекать его кровь, потому что он сросся с этой стеной, убить её – убить себя. Несколько сосудов тянутся в багровую муть впереди, к стоящей там неподвижно знакомой фигуре.

У них один пульс на двоих.

Так уже было

Это был сон

Сон

Мне снится надо проснуться

Сначала были только чёрно-багровые пятна и густой щиплюще-горький запах гари; потом он разобрал очертания гостиной. Стены, обои, камин. Живые разломы в полу. Правда вот стены представляли собой зеркала.

Бред кому нужны зеркала в гостиной

Столько зеркал

В дальнем конце комнаты, предположительно у рояля, нечто глухо рокотало, звук перекатывался, начинаясь тихо, плавно делаясь громче и угасая до неразличимого. В багровой мути с серым туманом гари и белёсыми хлопьями пепла едва были различимы очертания чего-то гигантского, тёмного и будто бы… мехового.

Перо, сильно щурясь, закашлялся. Махая перед собой рукой в безнадёжной попытке хоть немного разогнать пепел, направился к существу. Ноги увязали в мягких серых сугробах пепла. Он рассыпался от малейшего прикосновения жирной светло-серой пылью. Она налипала на подошвы кроссовок.

А Зеркало где

Где этот адский ушлёпок

Арсений споткнулся о диван, жмурясь, потёр ушибленную коленку. Осторожно обогнул предмет мебели, увяз в пепле, отпнул с дороги перевёрнутую вазу.

По мере приближения к тёмному рокотание становилось различимее.

Навстречу из багровой мглы мигнули два абсолютно чёрных блестящих глаза.

К руке прикоснулось что-то холодное. Арсений резко обернулся, но Исами приложила палец к губам. Здесь её контуры были едва различимы, сквозь них просвечивали хлопья беззвучно падающего пепла и гладкие поверхности зеркал. Теперь стены комнаты изломало, они острыми гранями выплывали из грязно-багровой мути, мерцали, множа и искажая до бесконечности каждое движение.

Затошнило. Отражениям не было конца. Они плодили самих себя, зеркала взгляд запутывался в них отражение того в том дурной бесконечности, втягивался в неё всё дальше и дальше зеркало отражающее отражение зеркала, отражающего отражение отражения из…

– Не смотри.

Перо помотал головой. Исами вовремя.

– Спасибо.

– И не пугай его. Он устал. Покажи, что ты рядом.

Арсений смутно понял, о чём она, и кивнул. Исами коснулась кончиками пальцев его щеки… Исчезла.

Видящий, прокашлявшись – пепел и гарь скребли в глотке – направился вперёд. Привычная гостиная рушилась, зеркала развалили кладку камина, распороли диван, они лезли отовсюду, хрустели под ногами, разбили люстру, разломали на части стол. Зато из пепла проступил зверь.

Огромная неясная темнота оказалась меховым телом. Вперёд были вытянуты лапы, наполовину засыпанные пеплом. Чёрная шерсть кое-где свалялась, слиплась от присохших сгустков крови. Посреди морды багровела свежая царапина. Лапы тоже оказались изранены; сыплющийся пепел жёг их, животное вздрагивало всем большим телом. Но самое страшное – в боку зияла огромная рваная дыра. Она кровенела неровными краями. Пока Перо смотрел, края раны расползлись чуть дальше. Бока существа тяжело вздымались-опускались, и на выдохе слышалось то самое тихое рокотание... это оно так жаловалось на невыносимую боль. Умирало.

Дом. Это дом…

Перо едва не задохнулся.

Особенно когда увидел: между лап существа кучей лежали тела людей. Сначала показалось – мёртвые, но приглядевшись, можно было увидеть, что они спят. Ровно дышат. Джек устроил голову на мохнатой лапе, щекой утонув в шерсти, Джим приткнулся к груди, свернулась клубочком Дженни, развалился рядом с ней Зак. Были и другие, но Перо видел их смутно. Разобрал только Фолла – Джона или Кукловода, неясно, черты сливались, лишаясь идентичности – он тоже клубочком прикорнул у лапы.

Зверь, издав низкое рокотание, склонил голову.

Арсений осторожно протянул руку к шерстистой голове. Прикоснулся всей ладонью, ощутив слабо сквозь бинты жёсткую шерсть на переносице. Огромный зверь зажмурил глаза, смежив кожистые веки.

– Это ты мне писал слова, да? – Перо осторожно придвинулся ближе, продолжая поглаживать. – Ты нас защищаешь?