Портреты Пером (СИ)

Чтобы не тратить силы на слова – кивнуть.

У выхода из подвала обуться – для этого приходиться крепко держаться за плечи Пера, после чего – мучительное ковыляние вверх по лестнице. На выходе Арсений что-то берёт с гвоздя на стене. Секунда – и над ними раскрывается зонтик.

– Держи, – Перо всовывает его Джиму в свободную руку. – Держи над собой и держись за меня.

Зонтик определённо испытательный и вообще не понятно, что происходит. Зато воздух здесь на порядок лучше. Не такой спёртый и вонючий. Дышать становится легче.

Идут тесно прижатые. Неудобно. Обоим. Но уже понятно, что вопросы задавать нужно не сейчас, поэтому Джим молчит.

Коридор кажется бесконечным. А шаги по нему почему-то напоминают тиканье часов. Пусть неровное, но – тик-так, тик-так. Так они дотикивают до выхода во внутренний двор, где открытую дверь охранят парочка Майкл-Энн. Парень провожает их безучастным взглядом, крошка Энн радуется и пытается что-то выспросить, но Перо качает головой, и она сникает.

На улице Арсений закрывает зонт и позволяет Джиму сесть на лавочку.

Она прогрета солнцем. В воздухе пахнет чуть-чуть дымом костра и теплом. Ни следа затхлости.

Перо опускается рядом, прижимается к нему плечом.

– Теперь отвечу на любые вопросы, – тихо. – Не хотел, чтобы ты дышал ещё дольше подвальной дрянью. Легче?

– Да. Ещё и кровь разогнал.

Джим вдыхает полной грудью. Голова кружится от непривычного избытка кислорода.

– В каком ты состоянии?

– С этого надо начать. В хреновом. Трикстер подкинул морфин. Я на нём. Вторые сутки. Проколы воспалились, Лайза промывает, привязывают мне куски свёрнутого бинта с каким-то там гипертоническим раствором соли... помогает мало. Я пью антибиотик, Райан своим поделился. Там написано «широкий спектр», мы подумали, хуже не будет. А если будет, плевать. Резать она не знает как, я тоже. Ещё меня четвёртый день рвёт всем, что съедаю. Голова кружится. Но главная фишка – ореол перекочевал на меня. Джек уже знает. Постарайся принять спокойно, пожалуйста.

Говорил это всё он отстранённо, глядя на солнечные пятна на песке. Экономия энергии.

– То есть, ты умрёшь? – Собственный голос звучит глухо.

– Судя по ореолу – да. Чтобы выбить время, я собираюсь объединиться с Зеркалом. Оно же поддерживало жизнь в том чокнутом художнике, когда у него начал мозг разрушаться. Это хватит, чтобы закончить начатое. Мы обсудили всё с Джеком и пришли к выводу, что лучше будет дождаться тебя и всё рассказать, только потом идти в Сид. С этим всё. Новости по особняку интересуют?

– Подожди… подожди…

Джим чувствует, как сбивается дыхание. Как звенят на пределе измотанные нервы. Сейчас львиная доля усилий уходит просто на самоконтроль.

– Не будем пробегать эту тему, как будто она незначительная… Сейчас…

– А что обсуждать? Стараюсь колоться раз в сутки, только чтобы поспать. Скоро действие закончится, мне будет просто больно. И температура подскочит. А новая доза только к ночи.

Твою мать зачем меня вытаскивали

Плохая мысль.

Умер бы проще было бы

Ещё хуже.

Снова накатывает ощущение беспомощности. Как тогда, в ошейнике. Страх, беспомощность, почти паника. Джим помнит, что это просто последствия перенесённой травмы, и от этого осознания легче. Немного.

– Не получается соображать адекватно, – признаться хриплым дрожащим голосом. – Но ты подожди с уходом до завтра. Пока ты в… в Сиде…

Я обработаю тебе руки

Сделаю переливание крови

Осмотрю

Говорить эти мысли про себя громко, чтобы заткнулся мерзкий, призывающий опустить руки голосок. А вслух не получается. В горле стоит ком.

– Всё нормально. В физическом смысле я не могу умереть, пока мы не выйдем из особняка, – Перо обхватывает его рукой за плечи. Перебинтованная кисть с распухшими пальцами снова оказывается рядом, страннопахнущая… нет, Джим знает этот запах: бинта, плохо снабжаемой кровью кожи и воспалённой раны. – Иначе реальность схлопнется. Так что не волнуйся. Ещё меня держат призраки и Дом – благодаря им функционирую, а не валяюсь тряпкой. Время есть.

Джим качает головой, цепляясь за него. Вот он, сидит рядом, хотя уже не раз обитатели успели его похоронить. Но сидит же. Живой.

– Я… люблю тебя… – произнести это, почти в одежду Арсения. – Не отпущу так легко. Будешь жить.

Видит потолок, каждая фраза буквально выдирается из онемевшего горла.

– Ну и хорошо, что буду, – ровным тоном. – Дальше?

– Дальше.

– Трикстер убил Кэт. Подвесил вниз головой в кухне и не выпустил, пока не умерла. С ней был Майк. Он правильно сделал – подвинул холодильник, забрался на него и держал, пока мог. Отвечал нам через дверь. После восьмого часа умолк. Мы от него не добились, что потом произошло. Дверь была закрыта двенадцать часов. Когда разблокировалась – он сидел в углу, трясся и повторял «я не специально». Кэт сразу завернули в простыню. У Лайзы была истерика, рыдала не останавливаясь, пришлось давать последнее успокоительное. Ночью умер Билл. Сначала страшная боль, потом рвало кровью. Лайза и Дженни поднимали меня, чтобы ему тоже колоть морфий. Мы израсходовали четыре ампулы. На четвёртой он уснул и не проснулся больше, половина матраса в крови. Она просто вытекала. Это язва?

– Язва.

Кажется, предел стресса пройден. Теперь информация воспринимается слишком отстранённо.

– Остальные живы. – Перо оборачивается к нему, криво ухмыляясь. – Теперь осталось немного.

– А когда-то было почти сорок…

Джим откидывается спиной о спинку скамейки. Смотрит в небо. Солнечно, тепло, едва-едва в самой середине чёрточки перистых.

– Да я не о том, – хмыкает Арсений. – Ждать осталось немного. Скоро выйдете.

– Ты так уверен. – Джим теперь смотрит на него. Внимательно. – У тебя чёткий план?

– Ну да. Когда выбора нет – мотивация зашкаливает.

– Тогда я слушаю.

Он наваливается на спинку лавочки, запрокидывает бледное лицо к небу.

– Я тебе уже сказал. Отпускаю призрак, на котором паразитирует Художник-Зеркало. Объединяюсь с ним, чтобы сохранить жизнь этой тушки и понять Кукловода. Возвращаюсь из Сида уже… химерой, наполовину Зеркалом. Работаю с Кукловодом над последним полотном. Проклятие переходит на нашу сторону. Далее – у Райана есть какой-то хороший план по тому, как попасть на ту сторону дома. А дальше уже техническая сторона, я в неё не вникал.

– Мне кажется, я сейчас готов глотки перегрызать за парентеральное питание, – усмехнуться, впиваясь взглядом в измученного Перо. – Ну хорошо. Я понял твой план. Можешь безумствовать и ни о чём не думать.

На него скашивают хитрый взгляд. Хищная ухмылка растягивает и без того длинные губы.

– Если сумеешь как-то перегрызть глотку Трикстеру… кстати, к Мэтту тоже очередь на вытаскивание внутренностей выстроится. Даже не знаю, как делить будем.

– Я готов остаться наблюдателем. Это остальным кишки вытаскивать внове.

Чуть приподнявшись на половине задницы, Джим касается губами губ Арсения. Коротко.

– Безумствуй. – Тихо. – Дербань руки. Изматывайся.

Я тебя подстрахую

Делай что нужно

Он спокойно кивает.

Арсений повёл его не в подвал, а в свою комнату. Здесь было не сыро, воздух не вонял, а ещё вместо жёсткого матраса – кровать.

– Тебе тут будет лучше, – Перо опустил его на кровать, на сбитые подушки, стянул резиновые сапоги и забрал зонтик. Сам сел на краешек. – А ты знаешь, что у нас есть кофе? Растворимый, правда. И ещё немного леденцов. Я тебе про заначки Тэн не рассказывал? Она мне их все выгребла перед смертью. Бинты и таблетки я тебе сразу сунул в сумку, только срок годности проверил, хотел потом сказать, откуда… не сказал?

– Нет… да я и не успел заметить. Но с нашим режимом питания лучше не пить ничего экстремального.

Комната Пера непривычно нежилая. Даже беспорядок не помогает, сразу видно – тут никого нет. И не было давно.

Джим обнимает колени. Джинсы, раньше неприятно узкие, теперь так разносились, что их уже не чувствуешь.