Не отбрасывая тень (СИ)

Этот цветок напомнил мне о кое-чем еще, что я хотел спросить у Виктора и не решался.

- Это все, о чем ты хотел поговорить? - спросил он, будто прочитав мои мысли, когда мы остановились на перекрестке, ожидая зеленый сигнал светофора.

- Не совсем… - я закусил губу и перехватил его вопросительный взгляд, но ответить не успел: меня вдруг согнуло пополам от сильной боли.

Я обхватил руками живот и застонал, и к горлу тут же подкатила тошнота, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Я бы подумал, что это солнечный удар, но что-то внутри меня подсказывало, что это не так, и ощущения были такие, словно я разваливался на части.

Краем уха я услышал, как Виктор что-то говорит своим телохранителям на чешском, но я не смог бы разобрать слов даже если бы захотел: вслед за тошнотой начался приступ кашля. Он был сильным и резким, словно мои легкие иссушили; у меня на глазах выступили слезы, и я закрыл рот рукой, пытаясь откашляться.

А потом приступ закончился так же внезапно, как и начался, и боль отступила.

Вслед за ней исчезла и тошнота.

- Томми, - тихо позвал меня Виктор.

Я отнял руку ото рта и увидел на ладони кровь. На языке был привкус металла; я оперся второй рукой на столб и повернул голову, чтобы видеть лицо принца.

- Сколько мне осталось? - спросил я и показал ему окровавленную ладонь.

Его лицо было непроницаемым, когда он ответил.

- Не больше полугода.

- И сделать ничего нельзя? - шепотом спросил я.

Он медленно покачал головой.

- Я не знаю. Не думаю, что от этого есть лекарства. Это часть его проклятия, это не болезнь.

Он вытащил из нагрудного кармана платок и протянул мне. Аккуратно, чтобы не спровоцировать новый приступ, я выпрямился и вытер ладонь, а потом стер кровь из уголков губ.

Виктор молча наблюдал за мной.

- С тех пор, как на меня напали, все пошло наперекосяк, - хмыкнул я.

- Что? - он прищурился. - На тебя напали? Когда?

- Около двух недель назад. Анимон-крокодил. Я как раз собирался тебе об этом рассказать и кое-что спросить…

- Если ты думаешь, что это я его подослал, то ты ошибаешься, - тут же сказал он.

- Нет, Он уже сказал мне, что это не твой воин… Но у него на шее был кулон. С цветком, у которого пламя вместо лепестков… Чей это символ?

- Ты уверен, что видел именно огненный цветок? - в его голосе послышалось напряжение.

Загорелся зеленый свет и мы перешли дорогу.

- Абсолютно. Я хорошо рассмотрел кулон, но Он сказал мне, что не знает этот символ и впервые о нем слышит.

- Это очень странно для него, - с иронией ответил он. - Этот демон ранил тебя?

- Да, он… у него был странный меч. Он ранил меня сюда, - я коснулся ключицы, где все уже не было бинтов, но остался жуткий шрам. - И его меч… он начал таять от моей крови.

Виктор внимательно всматривался в мое лицо. Он был серьезен, пугающе серьезен и напряжен, и я вдруг с ужасом понял, что Он узнал этот символ, но не хотел говорить мне, потому что…

- Адам должен хорошо знать этот цветок с огнем, потому что это символ Судей, - наконец сказал Виктор. - Судей, которые обрекли его на вечное заключение под землей. Которые его отравили.

От удивления я лишился дара речи и не сразу смог подобрать слова.

- Они… Но зачем они напали на меня? То есть, я… им ведь… что им нужно теперь?

- Я не знаю, Томми, и единственное предположение, которое у меня есть, тебе не понравится.

- Почему?

- Потому что я думаю, что целью был ты.

- Они хотели убить меня и добраться до Него?

- Не совсем. Скорее… они проверяли, обручен ли ты с Адамом. Кто-то дал наводку на тебя, кто-то сдал им, что Адам обручен, и они подослали шпиона, чтобы проверить это. Видишь ли…

Он опустил голову. Я так внимательно следил за его лицом, что не смотрел ни под ноги, ни вокруг, и постоянно спотыкался, врезался и задевал плечом прохожих.

- У него на лезвии меча были иероглифы? - спросил Виктор и перехватил мой взгляд.

- Да, - кивнул я. - Они загорелись.

- Он не собирался тебя убивать. Ему нужно было ранить тебя, чтобы проверить. Из-за церемонии обручения вы смешивали свою кровь; кровь Адама все еще течет по твоим венам, и меч начал плавиться из-за нее. Если бы вы не были обручены, с мечом бы ничего не произошло, а ты, скорее всего, уже был бы мертв.

- Значит Судьи теперь знают, что Он обручен… зачем им это?

- Затем, что теперь игра становится опаснее.

Его голос прозвучал без привычных лукавых ноток и слишком холодно для таких зловещих слов; у меня по спине пробежали мурашки.

- Что значит «игра становится опаснее»? - спросил я. - Они попытаются убить Его? Или меня?

- Я не знаю, Томми, но теперь тебе стоит держаться подальше от всего демонического, если ты хочешь остаться в живых. И в первую очередь подальше от Адама.

- Подожди, - я схватил его за руку и краем глаза заметил, как напряглись его телохранители. - Это значит, что Он отослал меня, чтобы защитить?

Виктор улыбнулся - ласково, тепло, словно говорил с ребенком.

- Томми, - мягко сказал он, - ты чудом унес от него ноги и все еще пытаешься оправдать его?

- Я…

- Ты любишь его. А он тебя нет. Он однолюб, Томми, не строй себе иллюзий насчет того, что ты сможешь стать для него кем-то больше временной игрушки.

- Но ты пытался привязать Его к себе, - резко сказал я.

- И посмотри, что из этого вышло, - он аккуратно отцепил мои пальцы от своей руки. - Войну, которую ведем мы с ним, тебе не пережить и не повторить. Не будь наивен. Спасайся. Отсюда далеки небеса.

Я опустил руку и вмиг ощутил себя опустошенным, будто рухнула моя последняя надежда. Я чувствовал, что принц неотрывно смотрит на меня и наверняка знает, что происходит у меня внутри, но у меня не было ни сил, ни желания надевать маску.

- Напоследок, Томми, - вдруг тихо заговорил он, и я поднял на него взгляд. - Не идеализируй его. Ты летишь не на свет, а на пламя.

- Он не может быть таким плохим, - в отчаянии сказал я. - Он раскрывался передо мной. Я видел Его. Его настоящего.

Виктор чуть поджал губы.

- Я разделяю твое желание знать правду, - сказал он после молчания. - Ты заслужил ее. Ты заслужил знать все, но есть вещи, которые я не могу тебе рассказать. Есть вещи во тьме, в которой Адам чувствует себя как рыба в воде, и ни тебе, ни мне туда никогда не пробраться. Есть вещи, которые ты обязан знать о нем, даже если ты так тщательно и упорно строишь свои идеализированные мечты о его правильности.

Я хотел спросить его, что он имеет в виду, но Виктор вдруг взял меня за руку и перевернул ее ладонью вверх. Он провел большим пальцем по переплетению линий, а потом подозвал одного из телохранителей и взял у него ручку.

- Есть кое-что, что не помешает тебе узнать о нем. Может, тогда ты сможешь взглянуть на ситуацию под другим углом, - сказал он и, перехватив мою руку крепче, начал рисовать на ладони тонкие линии.

Затаив дыхание, я внимательно следил за ним. Солнце светило на его склоненную голову, золотило волосы на макушке, проливалось на плечи и белые руки, и я не мог поверить, что скоро перестану быть частью этого волшебного мира.

Есть вещи, которые останутся неизменными даже после моей смерти.

Мир на самом деле не любит скорбеть.

Виктор отдал ручку телохранителю, а потом вдруг прижал мою ладонь к губам и задержал ее на несколько секунд, прежде чем отпустить.

Когда он выпрямился, в его глазах снова светился лукавый огонек, а на губах - хитрая улыбка.

- Если ты надумаешь, - сказал он, - ты знаешь, что делать. А теперь тебе пора идти, тебя заждались.

Я поднял на него взгляд, и он кивнул куда-то за мою спину. Обернувшись, я увидел Эмили, ошарашенно смотревшую на нас у входа в отель, где мы заселились.

Оказывается, мы с Виктором сделали круг по улицам и вернулись к отелю, а я даже и не заметил…

- Ничего не можешь сделать без театральности, - прошипел я, не представляя, как теперь объяснить Эмили, что я рвался посмотреть город, а не встретиться с привлекательным молодым человеком, который на прощание целует мою руку.