Портреты Пером (СИ)

Потом он увидел лужу.

Такая под Ричем была

Тёмная

Он упал рядом на коленки, перевернул Джима на спину. В нос ударила знакомая вонь; от промокшей потемневшей одежды до пола, где натекла густая лужа, потянулись толстые нити, то ли сгустки крови, то ли слизь какая-то, непонятно, а спереди, под рёбрами, багровело месиво.

Не слизь

То что было в кишках

Клочья одежды, густая кровь, и в ней, в крови перемазанные, наполовину вывалившиеся и кое-где обугленные внутренности. А Джима колотило, било как в припадке на его руках, чуть ли дугой не выгибало.

Мысли смёрзлись, как и ощущения. Арсений, задыхаясь, сорвал с себя рубашку, попытался не то промокнуть кровь, не то заткнуть дырищу на месте разорванных тканей – всё тут же пропиталось кровью зажать что он делал пережимать артерии тут они есть или нет

Следующая пошла майка, с тем же результатом. Хрипение, всхлипы, бульканье. Пытается хватать воздух. Ещё пытается дышать.

– Ты, слышишь… что делать… хоть слово… – Руки сами собой пытаются зажать рану тряпками, остановить вытекание крови, под пальцами мокрая ткань и скользкие боковины кишок. – Я же не знаю, я…

Случайно взглянул на искажённое болевой мукой лицо. На запрокинутую голову, надувшиеся жилы на шее, на широко распахнутые глаза, невидяще вперенные в потолок.

Он тебе не ответит идиот.

Это последние секунды ада.

Ты ничего не сделаешь.

Голос в голове спокойный: это констатация факта.

Арсений оставил попытки не то остановить кровь, не то втолкнуть клубок внутренностей обратно в брюшную полость. Руки тряслись. Он приподнял Файрвуда, прижав к себе, левой за плечи, пальцы правой вцепив в слипшиеся от крови волосы. Тряпки, закрывающие рану, насквозь в тёмной крови.

Джим ещё дышит. Пытается дышать. Хватает раскрытым ртом воздух, и внутри него, в лёгких, хрипит и булькает. Звук этот – хриплый натужный свист, влажное бульканье, всё это взрывает мозг. Вслушиваться всё равно. Смотреть, не закрывать глаза. До последнего.

Быстрей бы

Быстрей бы перестал дышать

Ему больнее продолжать дышать

Пусть это закончится

Может, небо его услышало. Хрипы делаются всё отрывистей, всё дольше разрывы между вдохами и выдохами, всё тише.

Через минуту по телу пробегает последняя дрожь, затем всё прекращается. Арсений сидит неподвижно, прижимая к себе ещё тёплый труп. Не знает, сколько, впрочем, время больше не имеет значения. Вообще ничего не имеет значения. Трещит огонь, взбирающийся по шторам, обоям, книгам; глаза щиплет от едкого дыма. Остывают в руках лишённые жизни мышцы, собственные руки, вымазанные в том, что вытекло из раны, липнут. Подсыхают края кровавой лужи на полу.

Гори всё пропадом

Перо закрывает глаза.

Джим сам не понял, почему проснулся. Вокруг – сонная тишина, бормочет что-то спящий Джек. Еле-еле, смутными пятнами виднеется окружающее – между досок, которыми снаружи заколочено окно, скользят сероватые проблески оттуда – из мифического внешнего мира.

Только через несколько секунд понял – Арсений дышит неровно. То часто-часто, будто от кошмара, то почти перестаёт дышать. Странный и страшный ритм. Лежит к нему спиной, дрожит и дышит.

Джим осторожно прикоснулся к его голове. Потом уже настойчивее – положить руку на плечо, сжать, потрясти. Прижаться грудью к скрючившейся спине, и на ухо, не шёпотом, просто негромко:

– Арсений. Арсений, проснись. Ты видишь что-то? Кошмар?

Он ощутимо вздрагивает и начинает тихо всхлипывать. Сухие такие, дрожащие всхлипы. Тянет перебинтованные руки, скрюченные пальцы вцепляются в волосы.

– Это мне… кажется. Галлюцинации. Не рехнусь. Нет, не рехнусь. Я не… На счёт три встаёшь. Давай. Надо встать. Надо похоронить. Раз…

Судорожно вспомнить вообще всё, что когда-либо слышал-читал о кошмарах и экстрасенсах. Резко (какие, нахрен, промедления?) отстраниться, перевернуть Перо на спину.

Не видно ничего. Темнота. Даже лицо Арсения – пятно.

Секунда – вслушаться. Всхлип.

Джим замахивается и (промахнулся, не щека, лоб) даёт ему пощёчину. Раненая ладонь тут же взвизгивает резкой горячей болью.

– А?.. Я… уснул. Уже всё?.. Закопали, да? – Хрипло и обречённо, на ответ вроде как не надеясь. Арсений разговаривал сам с собой. – Джек поди тащил… Он же… с ума сойдёт. Я не сойду. Нет. Надо держаться. Попросить Исами пробить связь с Сидом. Поговорить. Надо встать… Давай, старая кляча. Знаю, что больно. Пока живёшь, всегда больно. Поднимайся. Раз, два…

– С ним что? – испуганное младшего, сбоку. – Джим, он чего, свихнулся?

– Три.

Арсений рывком поднимается с матраса, младший чертыхается, вскакивает следом, хватает его за плечи. Встряхивает.

– Перо! – рявкает громко, на всю комнату. – Хренов ты лунатик, быстро в себя пришёл!

В темноте вспыхивает фонарик. После краткого мига, когда видно вообще нихрена не было, открывается картина – Арсений с полусумасшедшим покрасневшим взглядом, вцепленный в него злющий и обеспокоенный Джек – оба лохматые.

Джим потирает лоб – ему нехило прилетело арсеньевским локтем, когда тот вставал, второй рукой шарит в поисках сумки.

Было где-то успокоительное?

Нашарив, тоже поднимается и отстраняет всё ещё протряхивающего Арсения Джека.

– Так… отойди… – Оказавшись между ними, встаёт лицом к Арсению. Кладёт руку ему на плечо. Беспокойство, и без того не утихающее с момента просыпания, разгорается с новой силой, стоит завидеть его взгляд вблизи. Действительно полусумасшедший.

Сжать пальцы на плече Пера.

– Арсений, – по возможности твёрдо (а сердце колотится), – ты не спишь. Меня узнаёшь?

– Ты – галлюцинация, – отвечают ему дрожащим голосом. – Час… или два часа назад… Ты умер. Тебя разорвало взрывом. У меня руки… в твоей крови. Тебя нет. Это Тень издевается.

– Он и впрямь не спит, – тихое из угла. Оказалось, Фолл. Он же держал фонарик. – Просто реальность и сон поменялись местами. Облить холодной водой не поможет?

– Без понятия… – Джим выпускает ремень сумки. Перехватывает ладонь Пера, показывает её тому, – Видишь? Бинты чистые. Я тебе сам их менял, крови нет.

Вот попробуй доказать, что ты – это ты.

Джим демонстрирует трясущемуся Арсению вторую его ладонь. Ощущение беспомощности захлёстывает, а ещё – нутро просто сжимает болью. Если бедолага и правда увидел его, Джимову, смерть, то… лучше и не думать, в каком он сейчас состоянии.

И сейчас бы не водой его обливать (что это ему докажет?), а заставить поверить, что сон был сном.

Рядом уже зашуршала испуганно Дженни, послала Зака за водой. Тот шустро полез в люк, стукнув крышкой.

– Он… с ума сошёл? – тихонько спросила девушка, слезая с кровати.

– Да откуда я-то знаю?! – почти что заорал Джек. Судя по голосу, он был на грани паники и не переставая тряс Перо.

– Арсень, – Дженни встала с боку, погладила его по щеке, – никто не умер, мы все здесь. Это не галлюцинация, тебе не кажется, всё хорошо…

Джек упрямо мотнул головой.

– Да не помогает это!

– А ты трясти перестань! – неожиданно жёстко оборвала младшего Джен. – Видишь, не работает!

– Вот! – Зак ткнул ей в руки чашку с водой.

Она взяла, принялась брызгать на безвольного Арсения.

– Джим… – снова младший, тихо и с каким-то совсем уж несвойственным ему отчаянным сарказмом. – Давай… свою сказку про спящую красавицу. Если и это не сработает, я пойду и убьюсь об стенку, потому что добровольно дать согласие на то, чтобы мой брат… Короче, давай, а я отвернусь, чтоб не блевануть.

– А вы о… – Дженни перестала брызгаться водой. Нахмурилась. – Думаете, может сработать? Тогда нам лучше…

– Выйдем, – Джон поймал вертящего головой Зака за плечо. Кажется, бедолага подросток вообще перестал понимать, что происходит. – Дженни, одной выходить опасно. Если не против, я провожу вас до спальни, к Нортону.

Джим уже тихо радовался не столько тому, что младшему пришла такая «оригинальная идея», сколько тому, что их оставят наедине.