Портреты Пером (СИ)

Через тонкую ткань, отделяющую карман от бедра, чувствовалась тёплая тяжесть последнего ключа. Один замок открыть только – и всё, всё закончится.

– Ну, ступай, – лёгонько подтолкнул кота. Тот лениво приоткрыл один глаз, неохотно удостаивая его своим взглядом. Шевельнул ухом.

Джону подумалось, что неплохо бы дверь во внутренний двор открыть. Мало ли – рванут все на свободу, а Табурета оставят. Нехорошо. Но тут же покачал головой – после всего в особняк точно нахлынут всякие правоохранительные органы. Невыпущенным кот не останется.

На второе подталкивание кот открыл уже оба глаза, укоризненно взглянул на Фолла и с коротким мявом соскочил на пол.

Джон поднялся.

Последний шаг, сжигающий за собой все мосты – выключить камеры. Чтобы не заморачиваться особенно, он просто выдёргивает штекеры из розеток. Выключенная система разблокирует все двери. Ключ, конечно, просто формальность, последняя, чтобы дверь, ранее блокируемая сложным электронным механизмом, открылась.

После того, как гаснут мониторы, становится намного легче. В сущности, отключив системы, он уже умер – осталось только спуститься вниз и принять таблетки.

Во второй карман – небольшую бутылочку воды, потребуется запить. Потом – в кабинет, забрать фотоаппарат.

Кодовую дверь в логово оставил открытой. Равно как и дверь в кабинет. Закрывать нет смысла.

Идя по коридору, особенно не прятался – смысл? Но как-то так вышло, что по пути никто не встретился. Один раз только странная тень шмыгнула за угол, даже и не поймёшь, кто это, да и человек ли.

Всё это – не имеет значения. Бог видит, как Джон устал жить. Заодно и Кукловод больше в мире не появится.

Нэн сказала бы, что я попаду в ад…

Интересно, чем ад отличается от нашей жизни?

Не верю в кипящие котлы. Примитивно.

Прихожая.

Тишина.

Вставить ключ в замок. Не поворачивать, пусть марионетки хотя бы это сделают сами.

И сесть на пол. Холодный, неприятный пол. Стандарт неохотно расстаётся с белыми кругляшками таблеток, выплёвывает их на ладонь.

Время есть.

Слегка оживляется движение в коридорах. Ноги топают туда-обратно, носятся, слышны какие-то крики.

Или нет времени.

Быстро, чтоб не успели застать, Джон закидывает горсть таблеток в рот. Язык обдаёт горечью, рот сам собой наполняется кисловатой слюной. Три глотка воды, таблеточная масса сначала встаёт комом – как каша в первый день в тюрьме, и больно, и проглоченная вода давит, а потом – резко облегчение.

Проскользнули.

Он не должен умереть!!!

В ушах стоит вопль, странный, так слышишь звуки, которые очень отчётливо показались. И Джон слегка трясёт головой, вытряхивая из неё незнакомый женский голос.

В голове начинает слегка шуметь. Вспоминая всё, что знал по этому поводу, Джон готовится терпеть самое тяжёлое – тошноту.

Она зарождается медленно. Кисловатым привкусом во рту, тяжестью и лёгкой изжогой – он чувствует и напрягается изнутри. Потом, спохватившись, расслабляет пищевод. Тошнота – это спазмы, напряжение только подтолкнёт их.

В голове шумит. Окружающее застилает туманом, странно-голубоватым. Тянутся руки – к шее, к ещё пульсирующему теплу.

Топот в коридорах усиливается, пробивается сквозь заложившую уши вату.

Его трясут за плечо, хлопают по щекам.

Внутренности, старательно расслабляемые, сотрясают спазмы. Организм – ну конечно, он не виноват в желании хозяина смертоубиться – вовсю старается вытолкнуть из себя всё то, что ещё не успело расщепиться и всосаться.

Вата пропускает отдельные слова.

Гипотония…

Нарушение…

Токсины…

Последним осознанным действием – поднять голову и обвести стоящие вокруг тени невидящим взглядом. Хочется сказать им: «Ключ в замке, повернуть осталось, что же вы стоите»? Но стоит напрячь язык – и тут же вырвет, а это нельзя. Поэтому Джон только неловко дёргает головой.

Рот ему открывают насильно.

И, удивительно чётко, фраза голосом Мэтта:

– Не может даже умереть самостоятельно.

Последнее, что запоминает Джон – как ему чем-то давят на корень языка. Сознание сметает поднимающейся изнутри волной.

– Не дрейфь, подруга… – пробормотал Мэтт сквозь зубы. Азарт мешался со страхом, что кто-то из марионеток успеет заинтересоваться открытой дверью, утекающие секунды подстёгивали нервы. Пальцы сами собой бегали по клавиатуре. Полгода занятий программированием, в аккурат как первый акт закончился, да ещё и изучать системы видеонаблюдений – не зря, ох не зря! Но он знал, зачем возвращается в этот дом.

Алиса стояла рядом, положив руки на его плечи. Пальцы сжимались, как тиски.

Она сильная. Иногда – когда не надо. Но это уже другой вопрос.

А он как зверь выслеживал малейшую осечку Фолла.

И Фолл попался.

Первым делом, едва они оказались в логове – спасибо, учитель, дверь-то не закрываете за собой, всё нараспашку – Мэтт вернул к жизни отрубленный пульт управления.

Понадобилось несколько минут, чтоб разобраться с координирующей программой, и всё это время пальцы Алисы впивались в него всё жёстче. Но он ей это припомнит. Как-нибудь потом.

– Ох, да тут ничего сложного-то нету… А мы сейчас, – палец весомо ткнулся в кнопку на левой стороне пульта. Снизу, из кабинета, послышался щелчок блокировки двери. Следом – ещё удар по кнопкам и ещё щелчок: дверь в прихожей так же оказалась блокирована. Та самая волшебная дверка, через которую Джон хотел своих подопечных выпустить. Или чтоб они его ногами вперёд вынесли?

На левом мониторе – изображение с камеры в прихожей.

– Ты смотри. Ай-яй, что творит, – Мэтт укоризненно ткнул в экран пальцем. Джон, сидя у прихожной двери, вставил в замок десятый символический ключ, который теперь ничегошеньки не значил, а потом принялся заглатывать одну за другой таблетки. – Никак травиться надумал. Побоялся, что куклы на части разорвут, а? Я бы вот разорвал.

Хватка на плечах слегка ослабла. Алиса тихо усмехнулась.

– Но ты не разорвал его, когда вышел отсюда, Мэтт. Ты провозгласил себя его учеником.

– Так у меня и возможности такой не было… О, понабежали, однако.

В прихожую между тем начали набиваться вопящие марионетки. И Джим, конечно. Тут как тут.

– Позволить им его откачать, что ли? – Мэтт задумчиво погладил пальцем кнопку блокировки испытательных дверей в прихожей, наблюдая за вознёй кукол. – Как думаешь? Убьём сами, попозже?

– А что, ты проделал такой путь, чтобы его убил кто-то другой?

Теперь, расслабившись, руки женщины сначала пробежались по его шее, а потом начали разминать плечи. Очень задумчиво.

– Тогда поехали, – палец переместился правей, на кнопку активации связи. Правда, пришлось ещё потыкаться, прежде чем нашлась нужная кнопка – для динамиков в прихожей. К себе – микрофон, щёлчок включения. – Вы полюбуйтесь на своего Кукловода! Не может даже умереть самостоятельно.

Мэтт сделал паузу, наслаждаясь эффектом – прослушка донесла эхо собственного голоса из динамиков, а заткнувшиеся марионетки ошалело позадирали головы к потолку. Мэтту подумалось про собачек Павлова. А интересно, сколько разных рефлексов выработалось у этих кукол?

Только Джим не отвлёкся, продолжал вливать в бывшего Кукловода воду из банки.

– Да, на редкость бесполезный человек, – с удовольствием вымолвила Алиса, склонившись к микрофону. Да чуть ли не облизала его.

– Однако я вам его убивать запрещаю, – Мэтт, ухмыляясь, похлопал Грин по спине. – Да-да, послушайтесь доктора, каждая жизнь – ценность.

– Правила говорят, что вы находите последний ключ и выходите на свободу, – мурчит она в микрофон. Волосы занавесили лицо. – Но вы не находили последний ключ. И теперь старые правила не действуют.

Она замолкает, отстраняясь. Признаёт право Мэтта диктовать свои условия марионеткам.

– Алиса права, – растягивает слова Мэтт, поглаживая соратницу по пояснице. Чувство эйфории затапливает, но и ему поддаваться нельзя. Только не сейчас. – Джон отдал вам ключ сам. Разве честно? Разве выкупили вы свою свободу до конца, куклы? Ответ – нет. Нет и нет. Я таким мягкотелым не буду. Либо вы докажете, что достойны свободы, либо…