Портреты Пером (СИ)

– Джим, уже вечер, – плечо в последний раз встряхнули, после чего Джим почувствовал, что матрас рядом слегка прогнулся под тяжестью севшего человека.

Вставать не хотелось.

– Джим! – лёгкая оплеуха вернула его из мира грёз. Он поднял голову, сонно потирая глаза. На его кровати сидела Дженни и смотрела на него крайне неодобрительно. – Я тебя кое-как добудилась.

– Прости, я… – подавить широкий зевок было выше его сил, но девушка не была против, – я… давно не спал так хорошо, Дженни. Думаю, тебя… – снова зевнул. После такого хорошего отдыха сонное зевание как бы стало логическим завершением сна, – нужно поблагодарить. Как заново родился.

– Заново родился, говоришь? – Девушка прыснула в ладошку, – ну так это же замечательно. А помнишь, что я на ужин обещала?

– Что… что-то особенное, верно?

Дженни тряхнула волосами и соскочила с его кровати. От нетерпения она даже слегка приплясывала.

– Верно, верно. И все уже собрались, тебя только не хватает.

Джим печально оглядел одежду. Его здоровый сон определённо не пошёл ткани на пользу: она напоминала скомканные тряпки, на которых предварительно посидел не отличающийся худобой некто. Выходить в таком виде ему не хотелось, но Дженни уже тянула его за рукав.

– Пойдём, пойдём. Я тебе потом всё выглажу, честно-честно.

По пути обычно разговорчивая девушка не произнесла ни слова, а на все попытки Джима заговорить отвечала загадочной улыбкой. Как сфинкс – правда, док не был уверен в закономерности сравнения. Всё-таки, у Дженни был нос.

А ещё, как выяснилось, шли они не на кухню: у дверей гостиной девушка остановилась.

Сюрприз в комнате действительно ждал – полная темнота. Открытая Дженни дверь высветила стоящих там людей, и то очень смутно, контурами. На журнальном столике было что-то навалено, и все стояли будто бы в ожидании.

– У нас перегорели лампочки? – поспешил уточнить доктор, – Дженни, я не умею их менять. Тут Джек…

– С днём рожденья! – взорвались криками безмолвные ранее силуэты. Примерно параллельно с этим резко включился свет, и, пока глаза главы Последователей, мучительно щурясь, привыкали к освещению, на него со всех сторон набросились жаждущие его смерти от медленного удушья. Особенно старалась стоящая рядом Дженни и, как ни странно, Закери.

– Мастер Джим, поздравляю с...

– С днём рождения, Джим! Мы все так рады…

– Лидер, почему вы не сказали раньше?!

Вся это бешено вопящая, сдавливающая в объятьях, не дающая ни вздохнуть, ни слова сказать, толпа навалилась на него так неожиданно, что первые несколько секунд Джим вообще не особенно понимал, что происходит. А сообразив, не стал говорить, что на самом деле его день рождения только через четыре дня, седьмого числа.

Ну конечно Джек. Опять всё перепутал, он всегда только дату своего дня рождения помнил...

Но какая, собственно, разница? Джим улыбнулся и обнял ближайшего к нему человека – Дженни.

– Happy birthday to you, – затянул чей-то негромкий голос из середины толпы. Остальные подхватили, покачиваясь в такт, но не разжимая объятий.

– Happy birthday to you…

– Happy birthday…

– Dear Djimmy…

– Happy bi-i-irthday to-o-o you-u-u!..

– Этого я не планировала, это уже без меня, – всхлипнула Дженни, пряча лицо на груди дока, – и как только… Ты рад?

– Рад. – Стыдно признаться, но у него самого в горле встал комок. Подобные празднества в атмосфере особняка становились чем-то большим, нежели просто развлечением. Это был луч света, глоток надежды, это было сродни обещанию, что, несмотря ни на что, вокруг есть небезразличные люди. И, возможно, всё будет хорошо.

Джим любил подобные празднества и каждый раз был бесконечно благодарен за них Дженни. Но, как оказалось, самому быть причиной праздника ещё более волнительно.

Он аккуратно отлепил от себя девушку, утирающую рукавом выступившие слёзы.

– Спасибо вам. – Хотелось сказать что-то ещё, но слова как будто вылетели из головы. – Эта гора, что – тоже мне?

Все вокруг согласно зашумели. Закери, пышущий энтузиазмом, тут же протиснулся к вышеупомянутой горе свёрточков и принялся расписывать, какие, во-первых, тут вещи нужные, и, во-вторых, какую необыкновенную роль он сыграл в их добыче.

– А теперь угощение! – Дженни уже оправилась от расчувствования и, захлопав в ладоши, выбежала из комнаты. За ней последовали Марго и Лайза.

Судя по воодушевлению хозяюшки, угощение обещало быть потрясающим.

Вокруг продолжала шуметь поздравляющая толпа.

Но нигде не было Джека и Арсеня.

Джим вздохнул.

В последнее время – особенно, когда он неотлучно находился у кровати больного Арсеня – у него начала закрадываться надежда, что парень примкнёт к последователям. Лёгкая, безумная, иррациональная: Джим гнал её от себя, понимая, что в последователях Арсеню делать нечего, слишком много энергии, слишком деятельная натура… слишком он сдружился с Джеком.

Но надежда никуда не хотела уходить. Даже сейчас, не застав их на всеобщем празднестве и поняв это особенно остро, он ощущал где-то в глубине сознания её настойчивый шёпот.

Щёлкнул выключатель настольной лампы: Джон Фолл включал её, когда не хотел яркого электрического света. С лампой было как-то уютнее.

В углу комнаты мерно гудело его новоприобретение – небольшой компактный холодильник.

Хо-ло-диль-ник!

Никакого больше голода днём, когда не выбежишь на кухню, никаких шараханий от каждой тени в коридоре. День на выбор – интернет здесь предоставлял почти неограниченные возможности, день на покупку, небольшая доплата за ночную доставку, и – вуаля. Параллельно с этим Джон тут же заказал себе кучу еды и, в приступе хорошего настроения, сделал небольшой подарок марионеткам: удвоенная порция продуктов при очередной поставке. Плюс к этому: ящик апельсинов, несколько окороков копчёной ветчины, немного шоколада и мороженого. А чтоб его не заподозрили в великой любви к «подопечным», остаток припадка щедрости был выражен в виде продуктов, из которых Дженни могла наготовить остальное количество вкусностей.

Как оказалось, поставка была сделана как нельзя вовремя – перед самыми приготовлениями ко дню рождения Джима. Что ж, Джон против не был, Джим ему даже нравился – когда не пытался копаться в его сознании и не строил громоздких психологических рассуждений.

К тому же, сам того не подозревая, Джим устроил выходной не только себе, но и ему. Целый день благодаря приготовлениям активность прохождений комнат была резко снижена, а наблюдать за готовкой особнячных дам Джону особенной охоты не было. А уж теперь, когда все собрались праздновать, надзор им тем более ни к чему.

У его ног отирался Кот. Этот наглый субъект каким-то образом пронюхал наличие еды в его обиталище и теперь выпрашивал свою порцию наглым мявканьем.

– Держи уж.

Кот понёсся к упавшему на пол ломтику колбасы. Джон с любопытством наблюдал, как животное, жадно урча, зажёвывает кусочек.

Фолл, как и остальные обитатели особняка, не имел ни малейшего представления, откуда появляется это шерстяное недоразумение. Просто однажды, уже после Первого акта, когда особняк пустовал, он обнаружил бешено завывающий меховой комок застрявшим в небольшом чердачном окошке. После того, как Кот был выпущен на свободу, он застревал во всевозможных щелях, связывающих особняк с внешним миром, ещё несколько раз, после чего Джон решил, что гуманнее будет периодически приоткрывать ведущую во внутренний двор дверь. Да и должно же было быть поощрено подобное упорство? С тех пор ночами, когда проходильщики переставали шататься по коридорам, Джон – а иногда и Кукловод – выпускал Кота на улицу или запускал обратно в особняк.

Кто-то из марионеток, помнится, гадал, откуда тут периодически такие сильные сквозняки…

Вот так Кот и стал полноправным обитателем особняка. Даже более – у него было куда больше свобод и куда меньше обязанностей, нежели у любого человека в этих стенах. Даже у самого Джона: как ни крути, а он был заперт здесь в чуть меньшей мере, чем остальные. А иногда и в большей.