Факелы на зиккуратах (СИ)

Новости на официальных инфоканалах, сплетни где-нибудь в закулисье магистрата и собственные впечатления заставляли Фабиана задавать себе один и тот же вопрос: что происходит? Сначала ушел с поста Четвертого Консула безобидный вроде человек, который был известен разве не очень удачными мелкими реформами то ли в частной авиации, то ли в частном предпринимательстве. Реформы были так себе, скорее ненужны, чем нужны, о Четвертом Консуле много говорили, а еще чаще рассказывали о нем анекдоты, и вот – он уходит в отставку. Аластер, змееныш, хихикая, рассказал, что отставке предшествовали добрых семьдесят два часа бешеных переговоров консулата с развеселым развлекательным каналом. Можно было только предположить, что его репортеры раскопали, к сожалению, это не попало в эфир и к еще большему сожалению ревностно оберегалось даже от служащих среднего звена, что значило: можно было предполагать. На высокомерно задранный подбородок Фабиана Аластер отреагировал очень бурно, тут же высказывая одно за одним предположения, одним из которых была то ли страсть четвертого к поделкам из драгоценных камней, а вторым – его любовь к очень юным девочкам. В первом не было ничего особенного. Второе походило на правду. Первый дал интервью очень харизматичному ведущему очень популярной передачи, в котором позволял себе намекать на некоторым образом тускнеющую репутацию Консулата. Фабиан смотрел ее глубокой ночью, злясь на себя, что так много значения придает тому, чтобы смотреть интервью с Альбрихом одному, что он так ярко реагирует на голос, мимику, жесты первого, злился на Альбриха за его банальные, неизобретательные, частью даже неоправданно жестокие фразы и плохо скрытое торжество. И можно было долбиться головой о стену: Фабиан яростно вожделел первого. До такой степени, что горела кожа похлеще, чем от шпанской мушки, до такой степени, что войди тот в комнату и просто ухмыльнись, Фабиан бы кончил. Выскочил из одежды, набросился бы на него и кто его знает, что бы сделал. Это было глупостью, отчаянной глупостью, так себя вести и такое чувствовать, и предложение еще одного цикла в дрейфующей деревне, поступившее Фабиану лично от второго, было воспринято им с радостью.

В аэропорту его встречал Никос Тимбал. Он виновато пожал плечами, криво улыбнулся, протянул простой белый конверт. Напыщенно-белый в широких смуглых руках Тимбала. Пафосно-элегантный, совершенно неуместный в грубых руках Тимбала, и отчего-то похожий на Альбриха.

– Подвезти могу, – радостно сказал Тимбал.

Фабиан мрачно посмотрел на него и вскрыл конверт. Первый приглашал его поужинать, чтобы обсудить планы на следующую практику.

– Что за ерунда? – глухо спросил он.

– Да что, – послушно отозвался Тимбал. – В машину, что ли? Там перекусить есть что. Выпить.

Он пожал плечами и широко улыбнулся. Фабиан заставил себя не оглядываться и не выискивать людей, которые могли был служить под его началом.

– Куда идти? – сухо спросил он.

Тимбал выдавил из себя что-то невразумительное, кивнул в сторону стоянки, обвел быстрым взглядом парковку и снова перевел невинный взгляд на Фабиана. Тот молчал, сжимал плотно губы и смотрел на него. Тимбалу хватило наглости снова пожать плечами с самым простецким видом и пойти к машине. Большой, черной, с затененными стеклами, с неприметными номерами и – Фабиан кое-что успел повидать на своем веку – оборудованной новейшими устройствами. Первого в ней не было, это наверняка было бы слишком очевидно.

– Ты же там не того? – усевшись, пристегнувшись, отдав команды навигатору, спросил Тимбал.

– Не чего не того? – холодно спросил Фабиан.

– Ну-у-у, – задумчиво протянул Тимбал. – Не думаешь чего плохого?

– А следует? Ты собираешься меня где-то прикопать, что ли?

Тимбал радостно засмеялся, словно это была дивно остроумная шутка.

– Не, прикопать – не. Что ты, – широко улыбался он. – Ну а так, вообще понимаешь, что к чему?

– Просвети, – процедил Фабиан.

Тимбал повернулся к нему. Фабиан даже улыбнулся, изучая его.

– Ну, а что, – задумчиво начал Тимбал и пожал плечами. – Шеф давно хотел, ну, с тобой там. Поговорить, – бодро уточнил он. – Да. Тебе приглашения слал. А ты – фьють. Шеф вообще нетерпеливый. А с тобой – вона как. – Он удивленно покачал головой. – Прям даже вона как. Ну тут просто. Место тихое, никто не знает. Ужин, опять же. Если что, я отвезу. Ну естественно, чтобы никто ничего не знал. Ты и так не дурак. Понимаешь, да?

– А сразу меня домой отвезти? – мирно полюбопытствовал Фабиан.

– Не, – категорично покачал головой Тимбал. – Не пойдет.

Наверное, это было исполнением странных мечтаний Фабиана. Не желаний – рандеву с Первым Консулом в его желания не входило. Но если правду говорят, и сны – это переработанные проекции будущего и прошлого, те, которые человек осознает, но тем более те, в которых он и себе самому не признается, то мечтаний о Первом бродило в душе Фабиана слишком много.

– Ну и ладно, – пренебрежительно бросил он.

========== Часть 12 ==========

После нескольких фраз, одновременно и кургузых, и глубокомысленных, Тимбал замолчал. Фабиан не стремился с ним говорить изначально, и тем более было сложно ему поддерживать разговор, когда перед ним забрезжило невероятное – рандеву с первым. С Альбрихом. Который сам изъявил желание что-то там устроить, Фабиана в ловушку загнать, и явно рассчитывал на успех предприятия. Тимбал сидел рядом смирно, сложив руки на коленях, как какой-нибудь отличник в воскресной школе, и с детским любопытством смотрел по сторонам; человеку, не сталкивавшемуся с ним, могло прийти в голову, что он впервые видит улицы, дома, посты, укромную аллею, ведущую к неприметному входу в резиденцию первого. Фабиан, даром что обделенный глубокими знаниями о таких делах, не мог не оценить по достоинству ловкости Тимбала. Его наглости, невозмутимости, с которой он провозил контрабандой человека, которого в принципе в резиденции первого быть не должно. Фабиана так и подмывало спросить, доплачивают ли Тимбалу за сводничество, или он делает это на общественных началах, но он разумно придержал язык. Его бросало в жар и сразу же окатывало холодом. Сердце лихорадочно билось и внезапно замирало. Грудь безжалостно сдавливал обруч – и при этом ее распирало изнутри. Кровь кипела в венах, и в голове не оставалось ни одной мысли. Ни одной.

Отключив навигатор – он чуть не заскрежетал зубами, потому что тактичный лизоблюд первого не голосовую команду отдал, а выбрал ее на дисплее, и это показалось Фабиану унизительным – Тимбал въехал в подземный этаж, припарковался у лифта.

Остановив машину, он повернулся к Фабиану, искательно заглянул ему в лицо и сказал:

– У шефа ого-го какой повар. Лично готовил. Меню хорошее.

– Не сомневаюсь, – раздраженно бросил Фабиан, отстегивая ремень. – Куда идти?

– Так в лифт и вверх, – обиженно ответил Тимбал. Еще бы губу оттопырил, неандерталец, зло подумал Фабиан, выходя из машины и идя к лифту. Тимбал догнал его и вскочил в кабину.

– Тут на третий. Там типа личные покои, – строго сказал он, поднося ключ-карту к детектору. – Я тебя потом отвезу. Багаж твой тоже в багажнике будет. Его мои ребята заберут.

Фабиан развернулся к нему.

– Ты ведь не удивлен, – спросил он, изучая Тимбала прищуренными глазами. Он подался вперед; простодушная маска Тимбала на секунду дала трещину, из-за нее выглянуло иное лицо, жесткое, холодное, со всевидящими глазами и узкими губами, совершенно не умевшими улыбаться. Тимбал, казалось, сознательно позволил этому мгновению растянуться, словно изучал реакцию Фабиана. – Не брезгуешь?

– Нет, – обозначил улыбку Тимбал. – Пока нет.

Лифт остановился, Тимбал вышел, вставил карту в слот у двери и распахнул ее.

Фабиан неторопливо вышел из кабины, подошел к нему, остановился рядом. Тимбал вошел в холл, следом Фабиан, и дверь закрылась за ним. Ее легкий щелчок словно вышиб из него дух. Он застыл, заставил себя вдохнуть, сжал сумку так, что, казалось, кожа начала лопаться на костяшках пальцев, и заставил себя идти следом. Возбуждение одновременно и пьянило, и отрезвляло его, спина Никоса Тимбала в нескольких метрах то расплывалась, то представлялась до такой степени плотной, что Фабиану казалось: он не только переплетение нитей на ткани разглядит, но и подклад, и защитный жилет, даже поры на коже; секунда – и кто-то злорадно набрасывал пелену на лицо, под которой не то что смотреть, дышать было тяжело. Эта же пелена стекала к ногам, и они становились свинцовыми, вязли в полу, подкашивались, плавились даже. Она покрывала и уши, и ее вибрирование отражалось угрожающим рокотом где-то за глазами. По коже бежали мурашки, лицо покрывал липкий пот, и Фабиану отчаянно, болезненно, страстно хотелось разрядки.