Песнь о Гамаюне (СИ)

— Он, правда, так важен? — с сомнением спросила Эмма.

Эрик уже хотел было ответить, но не успел. Из соседней комнаты, в которую вела небольшая узкая дверь, появился Шоу, и все самообладание пришлось направить на то, чтобы сохранить спокойствие.

— Ваше Величество.

— Эрик, возлюбленный мой сын, — Шоу оскалился в некоем подобии улыбки, отчего его бледная кожа стала казаться еще более тонкой и натянутой, а морщины в уголках губ и возле глаз прорезались глубже. Он был уже стар. Настолько, что Эрик поражался его долголетию, но еще больше его удивляло, что сил в его старом теле оставалось столько же, сколько и в любом молодом мужчине, пусть при этом он походил на саму смерть. Которой он и являлся для всего, к чему прикасался. От него пахло алкоголем и табаком, и от этого запаха у Эрика побежали мурашки по коже, а в горле пересохло. Одного этого запаха было достаточно, чтобы вновь мысленно оказаться в подвалах этого замка, скованным цепями, истощенным и измученным, на краю смерти. И только звук его голоса и насмешливо ласковые прикосновения к плечам и волосам, словно одобряющая ласка для некогда непокорного пса.

И вот сейчас он так же раскинул объятия, и Эрик через силу шагнул навстречу, чувствуя, как задеревенели его мышцы, готовый позволить схватить себя, но этого так и не произошло.

Тихий рык отвлек Шоу, и только теперь он заметил Чарльза, а Эрик едва успел схватить юношу, боясь, что тот, чего доброго, еще попытается укусить короля.

— Приветствую, отец Уильям, — Эмма сделала реверанс, приветствуя главу инквизиции, вошедшего через ту же дверь, что и сам Шоу.

— Приветствую, дитя мое, — Страйкер ступил к Эмме, коснулся ее плеча, поцеловал девушку в лоб и явно задержался дольше положенного, наслаждаясь ее близостью. И Эрик знал, что Эмме это так же неприятно, как ему ненавистны все проявления насмешливой заботы Шоу.

— Что это за существо, Эрик? — Шоу с любопытством и брезгливостью смотрел на Чарльза, а тот в свою очередь теперь вовсе замер и глядел на него в ответ, не мигая.

Огонь в камине мягко потрескивал, Эмма почти бесшумно отошла к королю, а Страйкер устроился в удобном мягком кресле, изучая Чарльза с явным пренебрежением.

— Я нашел его в церкви после боя. Он из народа Ирия, но желает отречься от всего.

— Он умеет говорить? — с сомнением спросил Шоу, но не спешил подходить к опасной зверюшке, которую привел его названый сын, а Эрик впился в руку Чарльза, в любой момент ожидая, что тот сорвется с места и набросится на кого-нибудь. Не обязательно на Шоу, сейчас он был сам не свой и скользил взглядом по всем собравшимся.

— Это важно? Он из язычников Ирия. Ваше Величество, поверьте, все эти безбожники, поклоняющиеся ветру и воде, именно так и выглядят, — подал голос Страйкер.

— Но моему сыну он чем-то приглянулся, — теперь Шоу ухмылялся и смотрел только на Эрика, и этот взгляд Леншерр с трудом мог вынести. Он словно ледяными металлическими клещами копошился в его мозгах, разрывая их на части.

— Война с Ирием окончена. Я нашел его, когда хотел помолиться о будущем мире наших земель. И счел это знаком, — как можно спокойнее ответил Эрик.

— Знаком взять больного на голову язычника? По что тебе подобная ноша, Эрик? На тебе нет таких грехов, чтобы искуплять их заботой о больном, — вновь сказал Страйкер, а Шоу тем временем отвлекся на Эмму, которая поднесла ему бокал вина.

— Ваше Величество, этот юноша может быть символом всего того, с чем Вы боролись столько поколений. И чем не лучшее напоминание о великой победе, чем смиренный язычник подле Вашего сына? — тихо спросила она.

— Он не похож на смиренного. Он рычал, — напомнил Шоу, но ситуация его скорее забавляла, на что Эрик и надеялся. Но все равно он не мог расслабиться.

— Отец, — это было физически больно произносить, все внутри передергивало, но Эрик знал, как оно льстило Шоу. — Он меня забавляет. И я не желаю, чтобы он попал на показательные бои перед турниром или был сожжен на забаву толпе и во славу Церкви и инквизиции. Прошу, отдай его жизнь мне.

— Он язычник! — теперь голос Страйкера звучал гневно, и он даже поднялся с места, разрушив хрупкое спокойствие библиотеки. Этого не заметил только Чарльз, изучающий корешки книг на полках, забыв обо всем вокруг, и что-то тихо напевал себе под нос. — На наших священных землях не место этим дикарям!

— Спокойно, Уильям, — Шоу кивнул и нахмурился, посмотрел на Чарльза, который, почти касаясь книг тонкими пальцами, водил над самыми корешками, будто читая названия. — Не думал, что тебе нужен личный шут. Да и не вижу в нем ничего забавного. Полоумный юноша.

— Это мое желание и мое решение. Я прошу твоего дозволения, — не сдавался Эрик.

— Себастьян. Если Эрик так хочет держать напоминание о пройденной войне, что в этом плохого? Да и все, кто будет видеть это, будут смотреть на него не как на дурного паренька при твоем сыне, а как на символ поверженного Ирия, покорно следующего за Эриком. Это ли не прекрасно? — Эмма тихо мечтательно вздохнула, но Страйкер явно не разделял ее взглядов.

— Я не позволю язычнику осквернять дворцы и храмы своим присутствием!

— А если он не будет язычником? — Эрик с легкой ухмылкой посмотрел на главу инквизиции. — Я уже говорил Вам ранее, святой отец, что он готов принять нашу веру. А разве Вы не заботитесь о каждом праведно верующем наших земель?

Повисло молчание, и Эрик видел, как напряглось лицо Страйкера. Видимо, когда они встретились у повозки, глава инквизиции не особенно придал значения словам Леншерра, если вообще слушал его, раз теперь так долго молчал и косился на Чарльза.

— Хочешь крестить полоумного дурачка из Ирия?

— Возможно, это поможет спасти его душу. Не просто так же он прятался в церкви. Пути Господни…

— Пусть это будет моим тебе подарком, — с приторной мягкостью и холодным взглядом снизошел до решения Шоу, но Эрик знал, что теперь за ним должок. Так всегда было с Шоу, старый Змей ничего не делал просто так. Но этого сейчас было достаточно. — Тогда сделаем все официально? Эмма, — Шоу погладил ее по плечу и слегка кивнул. Девушка поклонилась и плавной походкой отправилась к выходу, даже не взглянув на Эрика. Сейчас это не нужно, а благодарность свою он сможет высказать ей позже. Сейчас главное — закончить, пока Чарльз все еще более или менее был похож на нормального человека.

Страйкер проводил Эмму далеко не праведным взглядом, не замеченным Шоу, и, стоило Фрост выйти, как глава инквизиции брезгливо поморщился.

— Из всех возможных вариантов ты выбрал язычника из Ирия. Хочешь себе необычного раба? Да еще и причастить его к нашей вере? Смотрю, война и правда повлияла на тебя, сын мой.

— Вы против моего желания? — Леншерр и не ждал, что все пройдет совсем гладко, но Шоу уже был согласен, а при таком раскладе Страйкер не был помехой, да и не видел причин препятствовать, кроме своего упрямства.

— Ты только представь, — Шоу задумчиво смотрел на карту королевства, висящую на стене. На ней уже успели перекрасить бывшие границы Ирия, и Стратклайд теперь казался поистине огромным. Но взгляд короля был устремлен за черту границы его владений, где еще оставались мирные королевства, а затем холодные воды и новые земли бывших союзников, которые давно с опаской относились к Змеиному царству. И Эрик знал этот взгляд. — Когда они увидят нас и нашу армию. Узнают, что все люди некогда мистического и могучего Ирия, этой проклятой земли Семи Королей, о которых слышал весь мир, которых боялись по всему свету, пали к нашим ногам, а один из них стал ручной зверюшкой моего сына по доброй воле, так просто отринув свою веру… Как долго они смогут сражаться, зная это? — он тихо рассмеялся, и Эрик ощутил это. Оно звучало в голосе Шоу, отдавалось дрожью в худых руках и темным блеском в его пустеющих глазах. Он знал, как выглядело безумие короля, видел его с детства, и именно оно было истинным лицом монстра, который никогда не насытится кровью. Видя его снова и снова, Эрик убеждался в правильности своего выбора. Сделать лишь шаг. Один удар. И освободить столь многих…