Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Цветок нейтрального оттенка от Кэндиса, в знак дружеской поддержки. И бордовая роза, служащая символом страсти, присланная отнюдь не от чистого сердца. От Гаррета. Подпись в приложенной открытке разрушила очарование цветка до основания. Очередная ментальная пощёчина из серии «Ты никому не нужен».

«Одному из моих лучших врагов. Чтобы тебе не было грустно и обидно. Ведь никто, кроме меня, о тебе в этот день не вспомнит. Посмотри на этот цветок. У вас одно имя, но какие же вы разные. На твоём фоне она просто шикарна».

Когда девочки-купидоны положили этот подарок на стол Роуза, он с трудом сглотнул. Красота цветка не ввела его в заблуждение и не заставила моментально почувствовать себя счастливым человеком, наоборот, только усилила отрицательное отношение к праздникам такого рода. Роуз чувствовал, что красивая валентинка, опустившаяся рядом с розой, таит в себе гадость. Как та коробочка. Открываешь, ожидая увидеть нечто красивое, а оттуда выскакивает уродец на пружинке и хохочет, словно полоумный.

Седьмое чувство оказалось на высоте, оно не обманывало, сразу подсказав, к какому исходу стоит приготовиться. Не превращаться в лужицу сладкого сиропа, обманувшись красивой обёрткой, а ждать, что там окажется некая дрянь.

Если Гаррет рассчитывал его таким образом удивить или поразить в самое сердце, заставив ощутить себя ничтожеством, лишённым внимания, то просчитался. Роуз давно не ждал от этого адресанта хороших вестей, а отправитель был вычислен сразу, потому как засмеялся сразу же, стоило только взять открытку в руки. Ознакомившись с текстом, Розарио пожалел, что роза короткая и без шипов. Приложив такой по лицу, впечатляющего результата не добьёшься, лёгкое поглаживание, а не вымещение злости получится. Минимум удовлетворения.

Открытку он разорвал сразу же после прочтения, неотрывно глядя Гаррету в глаза. Розу оставил себе, но ненадолго, лишь до следующей перемены. Получив на руки чистую открытку, он вписал туда своё послание, но посыльным её не отдал. Он обязан был сделать всё лично, без вмешательства посторонних. Долго раздумывать не стал. Сделал, нарочно подобрав наиболее подходящий для этой маленькой комедии момент. Постарался не остаться инкогнито, а максимально засветиться, чтобы у наблюдателей и подпевал Гаррета не возникло сомнений, кто является дарителем. Прошествовал на место и стал ждать результата.

Гаррет на уловку попался в полной мере, оправдав все ожидания, на него возложенные.

– Тщеславие неискоренимо, – произнёс Роуз, когда Гаррет схватил его за ворот пиджака, втягивая в пустующую аудиторию явно не для того, чтобы поблагодарить и сказать, что всю жизнь ждал подарка от данной конкретной персоны.

В общем-то, там и хвалить было не за что, а повозить лицом об асфальт – сколько угодно.

Смешно сказать, но Гаррет действительно подумал, что после всего случившегося Розарио опустится на глубину Мариинской впадины, добровольно уничтожив свою репутацию признанием в любви. Сложно было поверить в такую наивность, тем более когда её демонстрировал человек, считавший себя гением в области плетения интриг.

Но Гаррет, о чьей самовлюблённости можно слагать легенды, повёлся без труда. Он же зачитал признание от местного страшилки на всю аудиторию, поняв смысл текста в тот момент, когда озвучил всё, и многочисленные наблюдатели, коим предписывалось посмеяться над Роузом, действительно захохотали. Вот только потешались они именно над Марвелом, а не над его оппонентом.

Розарио не знал этого наверняка, но подозревал, что в этот момент на его лице впервые появилась та улыбка, что украшает, а не уродует.

«Мой милый враг, как ты верно заметил, у нас с розой одно имя, а сущность различается чуть более, чем полностью.

И, знаешь, я нисколько не жалею.

Маленький тест для проверки правдивости моих слов. Можешь засунуть этот цветок себе в задницу. Поверь, он не даст тебе и сотой доли тех ощущений, которые мог бы подарить в схожих условиях я.

Всё ещё считаешь, что она шикарнее меня?

Без любви, но с наилучшими пожеланиями.

Роуз Астерфильд».

Роуз вместе с остальными не смеялся, ему вполне хватило морального удовлетворения, подаренного развитием ситуации в нужном ключе. Честно говоря, не хотелось ему смеяться, потому он почти сразу от Гаррета отвернулся. Ощущал тяжёлый взгляд, направленный в затылок, но не оборачивался. Понимал, Гаррета шутка зацепила, не в лучшем смысле этого слова. Она заставила его негодовать. Он, может, и не расчленял Роуза в мыслях, но мучительной смерти ему точно желал.

Марвел затащил его в пустую аудиторию настолько стремительно, что даже коротко вскрикнуть, привлекая внимание, не получилось, прижал к стене, навис сверху, едва не зарычав от переизбытка эмоций. Впечатал кулак в вертикальную поверхность, в паре сантиметров от головы Роуза.

– Послушай, ты… – начал, выдохнув шумно.

– Не оценил мою шутку? – поинтересовался Роуз, улыбнувшись.

Чтобы выглядеть мерзко, ему не нужно было прикладывать большое количество усилий. Это для мало-мальски выраженной привлекательности приходилось ломать природу, а вот стать в глазах окружающих уродливее обычного выходило в два счёта. Достаточно было лишь приподнять уголки губ, добавив к отвратительной картине определённый взгляд, неоднократно отрепетированный и успешно применяемый.

– Я тебе за такие шутки голову в следующий раз проломлю, – пообещал Гаррет.

– Попробуй.

– Я не попробую. Я сделаю.

– Посмотрим.

Роуз упёрся ладонью ему в грудь, оттолкнул без особого труда и удалился, не испытав трепета перед угрозой, которую и назвать-то таковой было сложно. Лишь посмеялся надменно, без слов выражая отношение к ситуации.

Плевать он хотел на эти попытки устрашения. Жаль, что только на них, а не на Гаррета.

Вечер дня влюблённых Роуз проводил без пользы, но продуктивно, нарушая сразу несколько школьных правил. Распитие на территории академии спиртных напитков, пребывание на улице после отбоя, да ко всему прочему, не в одиночестве, а с девушкой, случайно попавшей в поле зрения, но согласившейся составить компанию. Роуз отчаянно нуждался в компании, потому готов был первому встречному предложить совместное пьянство. Опускаться до такого не пришлось. На помощь пришла Лайза, желавшая подлатать разбитое сердце. Вообще-то Розарио её терпеть не мог, считая, что такие вот тихушницы, вроде Фэррис, обычно и оказываются наиболее мерзкими существами, что живут за счёт сбора и распространения сплетен, но в тот вечер накатило, и он предложил ей вместе выпить. Она согласилась.

Если кто-то и занимался в тот вечер сбором сплетен, так это именно Роуз. Ему впервые довелось столкнуться с настолько классическим проявлением действия алкоголя на организм, в ходе чего обречённое унылое мероприятие стремительно сменило статус и стало более или менее забавным.

Роузу было приятно думать, что не только его жизнь полна проблем и неудач. Нет, он и прежде знал, что не существует людей, у которых всё-всё гладко проходит, а мечты исполняются по щелчку пальцев, но настоящее облегчение испытывал, когда слышал это от самих собеседников, а не делал умозаключения на основании собственных наблюдений.

Стоя за школой, они распивали вино из пластиковых стаканчиков и откровенничали. Правильнее будет сказать, что в основном трепала языком Лайза, а Розарио лишь внимательно слушал, время от времени выплывая из бесконечного водоворота мыслей и задавая наводящие вопросы. Лайза жаловалась на собственные промахи и на то, что умудряется каждый раз неудачно влюбляться. Сколько раз пробовала, столько же и совершала промахов, не получая ответа на свои чувства. Но если Ник сказал ей об этом вежливо, ещё и извинился за невозможность ответить на чувства, то первый кандидат на роль великой любви воспылал к Лайзе ненавистью. Глен…

– Глен? – эхом повторил Роуз. – Томпсон, что ли?

– Он самый, – подтвердила Лайза.

От небольшого количества алкоголя у неё уже заплетался язык и, как она говорила, немного кружилась голова. Однако когда Роуз отказался наливать дополнительную порцию, Лайза сама выхватила у него из рук бутылку и сделала несколько глотков прямо из горлышка.