Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Роуз удивлённо вскинул бровь, но с нравоучениями и попытками наставить одноклассницу на путь истинный не полез, рассудив, что она сама вольна решать, как поступать со своей жизнью. Быть может, голова у Лайзы разболится окончательно, быть может, появится тошнота, а ком подкатит к горлу. Пусть блюёт, главное, чтобы не на его, Розарио, пиджак. Остальное его не волнует.

Каждый учится на своих ошибках, иначе никогда ни до чего не дойдёт.

– Вы давно знакомы?

Роуз никогда бы не подумал, что этим людям доводилось пересекаться прежде. Будучи одноклассниками, они ни единой фразой друг с другом за время, прошедшее с начала года, не обменялись. Срок был не то чтобы внушительный, но и немалый. Особенно нелепо это молчание смотрелось на фоне неплохого общения Лайзы и Сибиллы. Они не были подругами, но приятельские отношения поддерживали. Глен Лайзу просто не замечал.

Теперь, после признания Лайзы, понял, что всё делалось намеренно, в отместку родителям и «сюрпризу», навязанному ими в определённый период жизни.

– Очень, – призналась Лайза. – С ранних лет. Когда-то неплохо общались.

– А что случилось потом?

– Потом наши родители решили, что детей стоит поженить. С тех пор Глена как будто подменили.

Роуз оставил эту реплику без ответа, но, кажется, реакции от него не ждали. Лайза не сдала назад, не сказала, что не желает обсуждать эту тему. Наоборот, разговорилась, начав выдавать всё большее количество подробностей своей жизни до объединения школ, появления на территории «Чёрной орхидеи» и столкновения с несостоявшимся супругом, моментально растерявшим былое обаяние и учтивость, стоило только услышать, что родители жаждут женить его на наследнице семьи Фэррис.

В одиночестве Глен надолго не задержался, моментально найдя себе подружку и закрутив с ней роман. Делал это, не скрываясь, а нарочно выставляя стремительно вспыхнувшие чувства напоказ. Что пытался доказать – неизвестно. Лайза склонялась к мысли, что просто желает донести до её сведения, что при своей популярности и внешней привлекательности, сумеет подобрать для заключения брака куда более соблазнительную девушку. Лайза свободна. Может отдохнуть где-нибудь в сторонке.

Сначала было обидно, потом привычно.

Лайза попыталась переключить внимание на других юношей, увлеклась нынешним редактором школьной газеты, призналась в симпатиях и получила очередной отказ.

Что ж, ничего особенного.

Она и там не рассчитывала на ответное признание. Ник был с ней приветлив, мил и добр, но это была его дежурная вежливость, направленная на всех подчинённых, не только на Лайзу.

Слушателем Роуз оказался великолепным. Не перебивал, не лез с советами, не пытался встряхнуть за плечи и провести беседу на тему необходимости взращивания в себе королевских замашек и превращения в стерву. Он просто позволял собеседнице выговориться, время от времени подливая ей ещё вина и надеясь, что за этим занятием их не застанет кто-нибудь из префектов, потому что в противном случае обоим грозил выговор и наказание – физический труд в той или иной отрасли. Могли отправить в столовую, мыть тарелки в течение нескольких недель, могли заставить драить полы в спортивном зале, могли принудить к стрижке деревьев. На что фантазии у членов студенческого совета хватит, туда и отправят.

Желанию сохранить ночную вылазку в тайне не суждено было сбыться. Спустя определённый промежуток времени, к их маленькой компании прибился ещё один человек.

Розарио не испытывал особого восторга от необходимости делиться с ним своими запасами, об откровенных разговорах вовсе не заикался, зато Лайза старалась за двоих. Алкоголь продолжал своё пагубное действие, и умница-отличница, молчавшая большую часть времени, внезапно стала дико разговорчивой и откровенной.

– Пьянка сильных и независимых персон? – хмыкнул Гаррет, щелкнув зажигалкой. – С сопливыми разговорами и неутешительными выводами, что все мужики – моральные уроды, заслуживающие кастрации за малейшую провинность?

– У нас частная вечеринка с психоанализом, – довольно грубо ответил Роуз. – Тебя не приглашали, если что.

– И кому же кости перемываете? – продолжал упорствовать Гаррет, благополучно игнорируя колкое замечание, отпущенное в его адрес.

– Глену, – моментально отозвалась Лайза.

Роуз крепко, почти до хруста, сжал её ладонь в темноте, предлагая закрыть рот, но девушка намёков не поняла, возмутившись таким отношением.

Гаррет мерзко захихикал, и Роуз без труда представил, как тот передаёт слова Глену, обрисовывая случившееся в подробностях. Плевать, что они ему неизвестны. То, что не знает, додумает самостоятельно и выдаст за единственную возможную правду. Это Гаррет. Он по-другому не умеет.

Фэррис пошла на второй круг рассказа, а Гаррет подался в добровольные слушатели, бесцеремонно отобрав у Роуза бутылку с вином и прикладываясь к горлышку.

Роуз решил, что больше к ней вообще не прикоснётся. Ночная вылазка моментально потеряла очарование, к горлу подступила тошнота, но он сглотнул, запрокинул голову и вытаращился на звёзды. Ничего не увидел, конечно, но попытался.

Лайза сегодня била все рекорды, какие только можно было представить. Прикладывалась не только к спиртному, но и за сигаретами потянулась. Гаррет предложил, а она не стала отказываться. Правда, табак явно был для неё лишним. Ей бы хватило и вина, но она отчаянно жаждала окончательно распрощаться с амплуа хорошей девочки, вот и пустилась во все тяжкие, не жалея сил.

– Лайза, – предупредительно произнёс Роуз, но она от него отмахнулась.

Гаррет ухмыльнулся, словно говорил тем самым, что мнение Роуза никого здесь не волнует, можно благополучно заткнуться и свалить на все четыре стороны.

Никто страдать не будет.

Возможность взять реванш и посмеяться в ответ Роуз получил уже совсем скоро, когда Лайзе стало плохо, и она, крайне удачно выбрав время и место, блеванула прямо на Гаррета. Ей было неловко, она долго извинялась, а Гаррет изумлённо смотрел на испорченную одежду, время от времени хлопая глазами.

Наверное, Роузу следовало поддаться порыву, а не тормозить его. Не просто засмеяться, а неприлично заржать, но он снова сдержался, лишь посмотрел на Гаррета с укоризной и заметил.

– А я предупреждал.

По доброте душевной даже снял свой пиджак и бросил Гаррету, предлагая надеть вместо испорченной вещи. Благодарности за этот жест не получил, однако, признаться, зная Гаррета, не особенно рассчитывал на пару добрых слов. Поблагодарить его мог кто угодно, но только не Марвел, привыкший людей унижать и втаптывать в грязь, умело проезжаясь по их недостаткам и слабостям. Вот этим навыком он овладел настолько, что мог без сомнений называть себя мастером в данной области. Подбадривать не умел, а убивать самооценку – сколько угодно.

Безвозмездно, на добровольных началах.

Роуз не сомневался, что уже этим утром – зачем понапрасну терять время? – Лайза пожалеет о своей запредельной откровенности, потому что вся академия узнает и об их с Гленом несостоявшейся семейной жизни, и о неумении юной леди пить.

Гаррет распустит слухи по школе с такой скоростью, что виновница торжества и «ах» сказать не успеет.

На неё проблемы навалятся скопом.

Всё и сразу, не размениваясь по мелочам.

Стоило признать, что Розарио, выдвинув такое предположение, допустил фатальную ошибку.

Одноклассница, несмотря на свои сомнительные подвиги, героиней своеобразной светской хроники не стала. Чего нельзя было сказать о самом Роузе. Это его имя не сходило с уст большинства учеников. Сплетничали о нём теперь не только парни, но и девушки.

Посмеивались или осуждали.

На нейтральной линии остались всего двое.

Лайза, хранившая молчание и не спешившая опровергать заявления Гаррета, поскольку в противном случае пришлось бы признавать свои ошибки и рассказывать печальную историю жизни уже всему классу, а не паре-тройке избранных.

И Кэндис.

Здесь не было особых причин, обычная дружеская солидарность и понимание, откуда растут ноги скандала. Тут нечего было гадать. Несколько секунд размышлений, появление логических выводов – источник проблемы безошибочно вычислен.