Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Не публично, лишь в собственном сознании.

Ему с ними было хорошо и приятно, но, одержав лёгкую победу, Кай тут же одаривал очередную благородную – или не очень – леди не самой завидной характеристикой и обрывал общение с ней.

Однако если раньше всё обходилось без последствий, к счастью и облегчению обеих сторон, то теперь появилось досадное обстоятельство.

Так Роуз говорил, а Герда думала о том, что это всё неправильно. И ситуация, и подобные высказывания.

Нельзя сказать, что Герда отличалась повышенной любовью к детям. Ей вплотную об этом задумываться не приходилось. Родители изначально, с самых ранних лет, настраивали их с Каем на достижение успеха, а в план построения карьеры дети не вписывались.

Во всяком случае, не в столь юном возрасте.

Ближе к тридцати-сорока годам Герда планировала завести ребёнка, если, конечно, будет от кого. Пока что одиночество, постоянно маячившее в перспективе и напоминания о безответных чувствах, позволяли усомниться в реальности реализации задуманного. Однако уже сейчас, когда о пробуждении материнского инстинкта и речи не шло, Герду покоробило от формулировки, выданной собеседником. Как будто процарапало изнутри, заставив невольно поёжиться. Но зато отразило реальное восприятие ситуации мужчинами.

Для Кая этот ребёнок точно не был желанным. Тут и гадать нечего. Вот досадным обстоятельством – сколько угодно.

Признавать его он не собирался, жениться – тем более.

Это уже не Роуз говорил.

Это Герда так думала, отмечая, что умозаключения, её посетившие, достаточно закономерны и очевидны.

Мало найдётся людей, готовых связать себя узами брака в семнадцать или восемнадцать лет. Какие им семьи, если они сами ещё дети детьми? Несомненно, большинство из них пытается примерить на себя чужие маски, поиграть во взрослую жизнь, но как только на пути встают проблемы, от бравады ничего не остаётся. Взрослыми они только на словах являются. И в собственном воображении.

Но никак не в реальном мире.

– Дрались мы по другим причинам, – признался Роуз. – Дело не в ответственности и не в том, что наша семья отчаянно жаждет породниться с вами, а потому сделает всё, чтобы принудить твоего брата к женитьбе. Мои родители искренне считают, что брак должен быть делом добровольным, а те союзы, в которых одну из сторон насильно тянут под венец, набросив на неё ошейник, до добра не доведут. В общем-то, они правы. Я тоже считаю, что ничего хорошего в жизни таких пар не будет. Их реальные перспективы – это лишь бесконечные скандалы, построенные на попытках выяснить, кто кому сильнее сломал жизнь, и это не то, чего родителям хотелось бы. К тому же, Джессика давно уже не ребёнок, она самостоятельно способна разобраться в своих проблемах. Хотя, мне иногда кажется, что наоборот.

Роуз замолчал на некоторое время. Задумчиво провёл ладонью по гладкой поверхности стены.

– Почему? – спросила Герда.

Роуз дёрнул плечом.

– Да как сказать. Нет, не подумай ничего плохого. Джессика далеко не инфантильная особа и не малолетняя идиотка, искренне считающая, что с помощью ребёнка можно кого-то к себе привязать. Она вполне пробивная и целеустремлённая, но только в тех случаях, когда это касается работы. В моменты, когда речь заходит о личной жизни, она снова становится юной, неопытной и наивной. Ты сказала, что твой брат назвал Джессику силиконовой куклой… В его словах есть доля истины. Джесс действительно несколько раз ложилась на стол пластического хирурга, желая поспорить с природой. Неудивительно. При наших-то внешних данных.

– Наших? – эхом переспросила Герда, получив в ответ снисходительную улыбку.

– Фамильные черты представителей семьи Астерфильд, – усмехнулся Роуз. – Зеркала у нас никто не отбирал, так что мы сами всё видим. И нам это не нравится. Ни мне, ни Джессике. Но если я никогда не отправлюсь на операцию, то она неоднократно решалась на этот шаг. Впрочем, она и до перемен была гораздо милее меня. У неё хотя бы мимика приличная, а не столь…

– Специфическая? – подсказала Герда, вновь заставив Роуза засмеяться.

– Это самая нейтральная формулировка, которую мне доводилось слышать. Обычно собеседники не церемонятся.

– Я бы искала в этой особенности положительные стороны и превратила их в персональную фишку.

– Я всеми силами именно это и пытаюсь сделать, – заверил Роуз. – Но да не в мимике дело, а в том, что собственная внешность смущает всё младшее поколение Астерфильдов. Мы некрасивые. Следовательно, мы не пользуемся популярностью, а потому любое внимание, проявленное к нашим персонам, словно ослепляющая вспышка в ночи. Вот такой вспышкой и был для Джессики Кай. Я не знаю, чем он её покорил. Не знаю, что говорил. Не знаю, как она вообще решилась переспать с человеком, который настолько её младше, но факт остаётся фактом. У них будет ребёнок. Точнее, у неё. Я собирался донести это до сведения Кая, но он явно не относится к категории благодарных слушателей, поскольку стоило только заикнуться о беременности Джессики, и на неё посыпались оскорбления. Когда мою сестру называют блядью, а я знаю, что её любовников можно пересчитать по пальцам одной руки, у меня отчаянно чешутся кулаки, ничего не могу с собой поделать. Нам плевать, даст он этому ребёнку свою фамилию, или мир прекрасно проживёт без ещё одного Эткинса, но с ещё одним Астерфильдом. Нам не нужна материальная помощь. Нам вообще ничего не нужно. Просто пусть знает. Этого вполне достаточно.

– Почему она попросила тебя сказать об этом, а не позвонила или не написала сама? Или Кай просто не отвечает на звонки?

– Нет, этого не было. Впрочем, подозреваю, что именно так бы он и поступил, решись Джессика откровенно с ним поговорить. Но всё немного иначе. Об этом пока знаю только я. Она даже родителям не сказала, потому что находится в прострации и не представляет, как подать им историю с пополнением в семье. Она не собиралась говорить Каю, но…

– Вмешался ты, – продолжила Герда, получив в ответ согласный кивок.

– Так себе была идея, – протянул Роуз, прислонившись лбом к стене. – После плодотворного общения я начинаю понимать, почему Джессика планировала сохранить своё положение в тайне. Осознаю, что эту новость можно было преподнести иначе, но я не сдержался, и тем самым, наверное, только усугубил ситуацию. Да?

– Я не отвечу однозначно.

– Как так? Вы же близнецы. Ментальная связь, понимание друг друга на уровне подсознания, всё такое прочее. Люди лгут?

– Наверное, – усмехнулась Герда. – Особенно, когда речь идёт о взаимопонимании. Бывают иногда проблески, но случается это крайне редко.

Подтверждение своим словам Герда получила уже очень скоро. Если первая попытка поговорить с Каем обернулась слабым недопониманием, то вторая вспыхнула моментально, и локальный конфликт превратился в дикий пожар, не желающий гаснуть. Пламя взмывало всё выше от каждого неосторожного жеста или слова. Он каждого косого взгляда.

О том, что разговаривать можно нормально, а не только на повышенных тонах, близнецы окончательно позабыли, теперь откровенно оскорбляли друг друга, стараясь зацепить сильнее. У них получалось.

– Мне казалось, что моя сестра гораздо умнее, а она – типичная баба. Впрочем, чего можно ожидать от человека, желающего наложить на себя руки из-за ерунды? Уж точно не гениальных стратегических решений. Видимо, все умственные способности лет с тринадцати благополучно передохли, а мозги перетекли в район грудной клетки. Если и имеется в тебе что-то выдающееся, то только там. Хотя, толку и от этого нет. Ты даже свои сиськи не можешь по назначению использовать и выгодно пристроить.

– Чтобы на меня клевали такие ублюдки, как ты, а потом орали на каждом углу, что я – шлюха? Нет уж, спасибо.

– Не только. Твой замечательный Николас не остался бы равнодушным. Да и драгоценный Кэрмит тоже моментально бы позабыл о своих гейских замашках. Как я и говорил, Трэйтоны – достойная родня. Вполне могла воспользоваться сходством братьев и привязать к себе младшего, когда по Стивену угорала, будто ненормальная.