В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)

— Нечего, — жестко ответил Саске, снова вставая с постели и откладывая компресс в сторону, — нечего носиться со мной, я терпеть этого не могу. Меня всегда бесила излишняя забота. Что я буду делать? — Саске выдержал паузу. — Убью Итачи.

— Вот как. Я так и знал.

Несколько обреченный и даже сожалеющий о чем-то тон, которым только что сказал Сай, окончательно вывел из себя Саске. Стискивая зубы, он громко и четко сказал, не без злости в стальном голосе:

— Это не Итачи, а ты виноват, что я стал на что-то надеяться, он еще в письме разорвал все наши связи, но ты ведь заставил меня сохранить их. Как же ты меня раздражаешь, даже больше, чем все эти придурки из Конохи в свое время!

Сильный толчок в грудь, почти удар, после которого дыхание в трахее на секунду перехватило, и Сай, всплеснув руками от неожиданности, упал назад, не успев защититься: вскинув вверх руки, он не закрыл своего лица и получил удар кулаком в челюсть, заставивший сморщиться от тупой боли.

Саске не пожалел своих оставшихся сил.

После этого, усевшись Саю на грудь, он жестко и бесцеремонно, под давлением распирающей его ненависти ко всему, что посмело ранить его, и несмотря на то, что его напарник пытался вытереть кровь с уголка разбитой губы и тяжело дышал, — Саске подтянул его за ворот рубашки к себе и посмотрел холодным и жестоким взглядом в помутневшие от боли и тяжести глаза.

— Отпусти…

— Отпустить? — губы Саске скривились. — Если бы не ты, я бы убил его. Я бы не колебался сегодня, я бы не стал ничего у него спрашивать и не сказал бы то, что сказал. Ты знаешь, что я ему сказал? Знаешь, что я ему сказал! То, что делало меня всегда слабым рядом с ним — вот, что я ему сказал! Вы все, — Саске разжал пальцы, и Сай резко опустился на пол, едва ли не ударяясь об него затылком, — какого черта вы все думаете, что можете вселять в меня какие-либо надежды или изменять мою жизнь, а? Что вы все знаете обо мне? Вы никто ничего не знаете обо мне. Мне плевать, заботишься ты о моем состоянии или нет, я теперь сам по себе, я могу убить тебя, ты мне больше не нужен. Я пользуюсь людьми, ясно? Мне не жалко их для достижения целей, ясно? Ясно тебе или нет?

— Ясно, Саске-кун, — с трудом прохрипел Сай, тщетно пытаясь восстановить сбитое дыхание. В глазах Саске остаток спокойствия испарялся так же быстро, как бежит сейчас на всех парах время. — Только слезь с меня.

Саске, выплеснув порывы своей ненависти, молча встал, едва ли не качнувшись на слабых ватных ногах. Прикладывая руку к холодному сухому лбу, он с трудом подавил подкатывающий к горлу тугой ком, заставляющий грудь сжиматься от тошноты.

«Я не должен этого чувствовать, я ничего не должен чувствовать, — Саске дотронулся до шеи, которая на прикосновение ответила протяжной болью. — Чертов выродок! Выродок, Итачи, выродок!»

Да, замкнуться в себе и в своей цели навсегда Саске считал лучшим выходом для своей ситуации.

Пусть одиночество, пусть вечное одиночество, кому легче? От переживаний и боли, которая своей силой будет пытаться сломать все, что угодно, пополам, лучше точно не станет. Сейчас надо о них забыть, а потом, когда Итачи умрет, уже можно будет все, но преодолевать стену между собой и миром Саске уже никогда не собирался.

Он сам по себе. Сам себе доверяет и сам себе помогает. Людьми надо пользоваться, а не привязываться к ним.

Не привязываться к ним. Не создавать уз. Никогда. Спасибо, что научил, Итачи, этот урок я усвою навсегда, уж будь уверен! И в первую очередь — по отношению к тебе!

Снова нечто тяжелое сдавило грудь, но Саске не позволил себе больше вспоминать о чем-то хорошем.

Есть вещи, о которых нужно забыть. И теперь он не смел вспоминать об Итачи.

Растерев шею, Саске оглянулся вокруг, словно пытаясь понять, где он: точно, их гостиница на прошлую ночь.

— Ты хочешь убить своего брата? Но он же твой брат. Вспомни о своем добром брате, — хрипло проговорил Сай, садясь на колени. Молниеносный и злой взгляд Саске на него не подействовал и не сбавил его решимость.

— У меня нет брата. Я не знаю того человека, с которым встретился. Он — убийца моих родителей и моего клана. Грязная убийца. А я — мститель.

— Но, Саске-кун…

— Заткнись, ты меня раздражаешь своими проповедями. Ты ничего не знаешь, поэтому тебе лучше помолчать.

— Да, действительно, я ничего не знаю, и уже когда-то ты мне это говорил, — согласился Сай. — Но я не понимаю, — серьезно продолжил он холодным и твердым тоном, — как можно убить того, кто был дороже всего? Ты настолько бездумно веришь словам человека, который непрост даже для Корня АНБУ, почему ты слепо веришь его словам? Не думал ли ты, что он играет на этом доверии? Я не знаю ваших отношений, но если бы на его месте я имел над человеком такое безгранично сильное влияние, мои бы слова так сильно действовали на него и убеждали без доказательств, я бы пользовался этим не только для себя, но и чтобы защитить этого человека от меня же. Я говорил правду! Ему приказали. Он жертвовал всем ради мира и тебя. Это была миссия.

Саске долго и как будто недоумевающе всматривался в Сая, словно пытаясь понять: в ответ ему рассмеяться или просто врезать?

Но сил смеяться уже не осталось.

— Ты — идиот. Знаешь, почему такие как ты подыхают чаще всего? Из-за таких слов. Самопожертвование? — Саске хмыкнул. — Что за уродство! Несуществующее, жалкое слово, которым прикрывается слабак, не способный предпринять ничего стоящего. Который только и может, что сдаваться. Только знаешь, чего на самом деле не понимают такие идиоты, как ты? Что никому к черту не нужно это гребаное самопожертвование. Никому к черту не нужна ваша жизнь, хоть отдайте ее сто раз, всем плевать, всем! Цена самопожертвования низка и жалка. А такие люди, как вы, еще более жалкие.

— Но, Саске-кун, — Сай задохнулся и почти что всплеснул руками, — почему ты не веришь мне? Я говорил тебе правду! Твой брат лжет, чтобы защитить тебя, он боится, что ты можешь обернуть все против деревни и своей же жизни.

— Итачи пытался меня убить, своими руками пытался задушить меня, что, не видишь этого, мне надо умереть, чтобы ты понял, что он желает моей смерти, что он хочет убить меня, убить, черт тебя дери! — голос Саске сорвался.

— Но ведь ты жив, — возразил Сай.

Но Саске был непреклонен.

— Хватит. Все, что ты говоришь, уже не важно. У тебя нет никаких доказательств твоих слов. А у него — есть. И они на моей шее. Поэтому я убью его. Я не обязан верить тебе. Кто ты, вообще, такой? — Саске смерил Сая гордым взглядом, доставшимся от отца и поражающим своим хладнокровием. — Мой родственник? Может быть, друг? Нет. Ни то, ни другое. Ты — идиот из АНБУ, которое я ненавижу, и я не собираюсь дальше слушать этот бред. Я не собираюсь больше кого-то слушать, кроме самого себя и своего брата.

— Я просто пытаюсь открыть твои глаза, — возразил Сай.

Он ожидал снова услышать насмешливый холодный тон, увидеть циничность и бесчувственность в темных миндалевидных глазах, ожидал получить кулаком в живот, но вместо всего этого Сая ожидала другая реакция на его слова: Саске смотрел уже не равнодушно и раздраженно, а с интересом во взгляде.

— Скажи, — четко, спокойно и тихо прошептали его бледные губы, единожды судорожно вздрогнув в начале слова: Саске был очень зол, — чем выгодно Корню, чтобы я оставил в покое Итачи?

Сай сначала растерялся от абсурдности заданного вопроса, но тут же взял себя в руки, покачав головой:

— Нет, наоборот, совсем не выгодно. Они хотят, чтобы ты убил его, а потом убьют и тебя, и угрозы от Учиха больше никогда не будет. Вот, чего они хотят!

— Тогда почему ты его защищаешь! Почему?! — крикнул Саске, окончательно теряя самообладание. — А? Почему его? Почему он — жертва, с какой стати этот преступник — жертва, которой надо посочувствовать? Он же убийца, он же зло, само зло, зачем тебе это нужно?! Неужели ты не понимаешь, Господи, неужели ты не понимаешь, что он убил наших с ним родителей, возомнив, что он избранный, великий, достойный, Бог — что там в его больной голове?! Хотел убить меня, своего брата! Убил моего папу и мою маму! Если у тебя нет родителей, это еще не значит, что для меня это пустое слово.