Полет к солнцу (СИ)

К ноябрю доклад наконец был готов. Последние выходные перед отъездом ребята безвылазно сидели в комнатах профессора Кея, редактируя все записи. Они не выходили ни обедать, ни ночевать. Когда чувствовали голод, учитель вызывал какого-нибудь эльфа с кухни, а отсыпались по очереди — то в кресле, то на диване, покрытом довольно пыльным пледом. На закате второго дня заглянула Викки, с ужасом рассмотрела по очереди каждого из них и молча вышла. В конце концов все они — и учитель, и ученики — свалились кто где и проспали целые сутки, покуда встревоженные девочки с Элфиасом не вломились к ним и не заставили перейти в больничное крыло. К отъезду Кей, Альбус, Гораций и Лэм кое-как успели восстановиться. Гораций, правда, стонал, жалуясь на головную боль, и переживал по поводу предстоящей поездки, но остальные, напившись бодрящего зелья, сочли, что пришли в себя.

В путь отправились десятого ноября, рано утром. Директор накануне счел нужным вызвать студентов к себе и сделать нудное, строгое внушение, во время которого все трое чуть снова не впали в глубокий сон, но встать утром, чтобы проводить делегацию, не удосужился. Что ж, Альбус ни капли не был огорчен. Накануне же удалось помириться с Аберфортом — до того брат, обидевшись, что Альбус его ударил, демонстративно воротил нос, а Альбус на сей раз не собирался просить извинений. Но вчера, когда он слушал, как Викки прямо в Большом зале дочитывала млашекурсникам «Девяносто третий год» Гюго, вдруг заметил, что Аберфорт тоже стоит рядом — кажется, взволнованный.

Викки вдохновенно читала:

— И здесь, на эшафоте, он продолжал мечтать. Лобное место было вершиной, и Говэн стоял на ней, выпрямившись во весь рост, величавый и спокойный. Солнечные лучи ореолом окружали его чело.

Аберфорт вдруг тяжело задышал. Альбус положил ему руку на плечо.

— Жалко? — тихо спросил он брата. Тот не ответил. Голос Виктории взлетел и зазвенел:

— Но тут, видя, что их молодого командира сейчас положат под нож, солдаты не выдержали, закаленные сердца воинов переполнились горечью. Послышалось то, чего нет ужаснее, — рыдание войска. Раздались крики: «Помиловать! Помиловать!» Некоторые падали на колени, другие, бросив наземь оружие, протягивали руки к вершине башни, где сидел Симурдэн. Какой-то гренадер, указывая на гильотину, воскликнул: «А замена разрешается? Я готов!»

Тонкие брови Саида Раджана, сидевшего к ней ближе всех, удивленно дрогнули. Айла и Лэм, стоявшие у стены, сжимали друг другу руки: непонятно было, слушали они или думали чем-то своем. Альбус вдруг представил, как объясняла бы ему это место в романе Камилла… Хотя, о Гюго они не успели поговорить.

В голосе Викки слышались слезы:

— Потом его положили на доску, прекрасную и гордую голову всунули в позорный ошейник…

Аберфорт повернулся и широким шагом вышел. Альбус последовал за ним и быстро догнал.

— Аб, ты чего? Это же просто выдумки, не было такого на самом деле…

— Знаю, — хмуро отрезал Аберфорт, не останавливаясь.

— А что же ты вдруг?

Брат откинул его руку:

— Шею не сломай в этом своем Каире. Я же тебя знаю, ввяжешься во что-нибудь. А мать на тебя надеется!

Альбус рассмеялся. Аберфорт фыркнул — но, кажется, быстро успокоился.

А утром, по сырости и темноте, делегацию провожали до Хогсмида Викки и Айла, Элфиас и Финеас. От Клеменси накануне каким-то чудом пришло письмо, где она желала друзьям удачи и просила себя поберечь.

Небо нехотя светлело. От холода девочки кутались в плащи и дышали на руки. Гораций тяжело пыхтел, напоминая Альбусу круглого ежа. Вид Финеаса выражал смиренную покорность судьбе. Лэм тоже загрустил: ему в последний момент расхотелось прощаться с Айлой. Одна Викки то пыталась обменяться шуткой с профессором Кеем, то принималась напевать под нос «Марсельезу».

Группа добралась до «Сладкого королевства»: здесь должны были открыть камин. Профессор взбежал на крыльцо, но вместо того, чтобы постучать, обернулся к ученикам.

— Попрощайтесь, — бросил он. — Не увидитесь долго. Может, пару месяцев.

Элфиас глубоко вздохнул, с отчаянием посмотрел на Викки и отвернулся: она, взяв Горация за руки, ласково поцеловала его в обе щеки и поправила теплый плащ. Айла и Лэм замерли, обнявшись. Финеас пожал руку Альбусу и отступил в сторону, ожидая, пока девочки отойдут от двух других уезжавших. Альбус, желая подбодрить Элфиаса, похлопал его по плечу — тот снова тяжело вздохнул:

— Кто-то счастлив. А мы с тобой одинокие.

Альбус машинально удивился про себя: у Элфиаса роман с Натали Макмиллан был в самом разгаре, и в одинокие другу не с чего было себя записывать. Что до самого Альбуса… Он понурился. Где-то издали словно зазвучал голос Камиллы:

— О Боже, у меня недобрый глаз! Ты показался мне отсюда, сверху, опущенным на гробовое дно и, если верить глазу, страшно бледным.

Он поднял голову. На горизонте показалась светлая полоска: занималась заря.

========== Глава 53. Каир ==========

Альбус поправил широкополую соломенную шляпу — такие все четверо путешественников приобрели перед посадкой на пароход, — вытер потный лоб и осмотрелся. Он стоял на пристани, а перед ним кипела толпа: легкие пестрые одежды европейцев мелькали среди рубищ портовых работников и местных беспризорников, в поисках то ли милостыни, то ли легкой жертвы кражи шнырявших тут и там. Гораций жался поближе к профессору Кею, невозмутимо протискивавшемуся вперед, и дышал через надушенный платок. Профессор Кей тянул за собой Лэма, который успел спросить у одного из оборванцев, далеко ли видно с башни мечети аль-Ахзар, едва не купил какой-то амулет у старухи-египтянки и едва не подал руку, чтобы помочь встать какому-то бродяге, покрытому страшными гниющими язвами.

— Сначала отметимся у посла, что мы прибыли, — втолковывал Кей ребятам. — Потом отправимся к моему старому другу. У него и остановимся.

— Вы бывали в Каире, сэр? — удивился Альбус, когда Кей, вытащив их наконец с пристани, бойко свернул в какой-то незаметный проулок, прошипев на ходу, что так быстрее.

— Блестящая дедукция, мистер Дамблдор! Я прожил здесь десять лет.

Они долго шныряли узенькими пыльными улочками, под глухими заборами которых играли мальчишки в длинных, до пят, рубахах и шапочках. Изредка проходил какой-нибудь седобородый старик или девушка, тащившая прямо на голове, покрытой тяжелой тканью, кувшин с водой. Первой из таких Альбус предложил свою помощь. Она шарахнулась, кувшин не упал каким-то чудом, а профессор Кей чувствительно огрел ученика промеж лопаток.

— История с мисс Фарли вас совсем ничему не научила? — он жестко посмотрел Альбусу в глаза. — Идите вперед, идиот!

Альбус вздохнул и поплелся дальше, давя всколыхнувшуюся горечь. Чтобы развлечься, он старался вспомнить, как перед самым их отбытием Викки щебетала:

— Мой отец давно вас ждет. Он очень хочет посмотреть на вас всех. Им с мамой там, в Египте, очень скучно, так что вы просто обязаны отобедать у него.

Они свернули в квартал, который сложно было назвать иначе, как трущобами. От части зданий остались руины, в которых, тем не менее, все же как будто кто-то жил — дымились очаги и пахло прогорклым маслом. Серые стены других домов, кажется, довольно крепкие, были почти скрыты за деревянными, крайне ветхими закрытыми балконами, угрожающе нависавшими над мостовой. По одному из таких Кей, остановившись, постучал палочкой. Высунулась смуглая голова, обмотанная тряпицей. Кей сказал несколько слов на непонятном языке — голова исчезла.

Гораций тихо вздохнул, пораженный ужасом.

— Не хотите же вы сказать, сэр, что посол магической Британии живет в этой, с вашего позволения…

— А как выглядит со стороны «Дырявый котел», вы никогда не задумывались? — холодно спросил Кей и знаком велел ученикам следовать за ним.

За узенькой, низенькой дверью оказалось нечто вроде передней — тоже с не слишком высоким потолком, но просторной и неожиданно чистой. Слуга в халате и с тряпицей на голове молча поклонился гостям, но прежде, чем Кей успел снова к нему обратиться, на пороге возник сам хозяин, в котором Альбус без сомнения узнал мистера Уркварта.