Полет к солнцу (СИ)

Холод, забиравшийся под одежду, лишь бодрил, заставляя идти быстрее. Альбус молился про себя, чтобы Камилла оказалась на завтраке — он не смог бы ждать полдня, пока увидит ее за обедом, — но войдя в Большой зал, увы, за столом Слизерина ее не увидел. «Встала раньше или еще не проснулась», — подумал Альбус и принялся за омлет, гадая, где можно ее мельком увидеть еще. Между тем Лидия Пруэтт привлекла его внимание удивленным возгласом.

— Погляди-ка, — обратилась она к Мейбл Росс. — Слизеринцев с нашего курса до сих пор нет, ни одного человека. Остальные тоже какие-то странные. И где их старосты?

Альбус, скорей сглотнув, обернулся к зеленому столу. И вправду, востроглазая Лидия разглядела то, чего не заметил он: за столом с зеленой скатертью недоставало очень многих, а те, кто все-таки пришел на завтрак, выглядели удивленными, иногда — потрясенными и перешептывались между собой.

У Альбуса кольнуло в груди, он тяжело задышал. Кусок больше не лез в горло. Отложив вилку, он собирался бежать к комнатам Слизерина, когда в зал вошли Гораций и Финеас, оба бледные и мрачные. Увидев друга, они отшатнулись. Альбус метнулся к ним.

— Что-то случилось? — он взял за плечи Финеаса. — Что? С кем?

Но про себя он уже догадывался, с кем. Блэк заметался, точно пойманный в капкан кролик.

— Только не волнуйтесь. Камилла… Кажется, она выпила вчера слишком много снотворного…

— Что?! — взревел Альбус и вцепился в Финеаса так, что тот застонал. Хмурый Гораций положил пухлую руку на пальцы Альбуса, точно пытаясь ослабить хватку, и, поймав умоляющий взгляд Финеаса, мрачно произнес:

— Она мертва.

Как будто длинная игла вошла в мозг с затылка, и все оказалось серым и маленьким, как если бы смотреть в перевернутый бинокль. Затем на миг стало темно, а потом Альбус обнаружил, что сидит на скамейке у зеленого стола, окруженный друзьями, и по лицу его что-то стекает. Он машинально протер забрызганные очки.

— Извини, — пролепетала Викки, склоняясь к нему с платком. — Я облила тебя водой, ты кричал, как сумасшедший. Что случилось?

— Камилла умерла, — сухо сообщил Гораций, сложив руки на животе и уставившись на преподавательский стол — тоже на удивление пустой. Снова затылок будто проткнули иголкой, и не хватило воздуха. Викки, вскрикнув, зажала рот рукой, Айла побелела, глядя на Альбуса черными от ужаса глазами, у Лэма задрожали губы. Элфиас опустился перед Альбусом на корточки и зачем-то стал растирать ему руки.

— Только не молчи, — твердил он. — Альбус, ну послушай, не молчи, лучше пореви, да что же ты как замерз… Дайте ему что-нибудь! Чай, кофе — что-нибудь горячее!

Айла метнулась к кофейнику. Притихшие слизеринцы не возражали тому, как она самовольно распоряжается за их столом. Викки, расплакавшись, ткнулась в плечо Горацию, продолжавшему стоять в той же позе. Лэм тоже заплакал, опустив голову.

Альбус едва дышал, любой звук как битым стеклом резал уши. На полу бродили цветные круги — а может, их не было… неважно. Камилла умерла.

Он застонал, схватившись за голову: такой нелепости случиться просто не могло. Наверняка ошибка, может, кто-то другой умер, или она просто лежит с отравлением в больничном крыле… Он подскочил и пулей вылетел из зала.

Пока он бежал к больничному крылу, ему каждую секунду остро представлялась Камилла, какой она была вчера: веселая, оживленная, смеющаяся. Он чувствовал ее руки в своих, слышал ее сердце, бившееся совсем близко. Конечно, она не могла умереть — просто нелепо предполагать, что ее может не стать на этом свете. Как же тогда жить, зачем тогда все?

Он вломился в двери, не слушая окриков медсестры, и на секунду застыл, осматриваясь. Потом зашагал вдоль коек, заглядывая за ширмы, — но никого не было. Так он дошел до дверцы в концы палаты, за которой прежде никогда не бывал.

— Туда нельзя! — крикнула миссис Шанпайк, но Альбус, не слушая, рванул дверь и вошел.

Посреди комнаты, выложенной синеватым кафелем, стоял высокий стол, а на нем в тонкой кружевной сорочке лежала Камилла — спокойная, будто спящая, только страшно бледная — белей бумаги или снега, бледная до синевы. Волосы расплескались по столу, глаза были закрыты, руки вытянуты вдоль тела. Дотронувшись до ее ладони, Альбус вздрогнул — кожа, такая горячая вчера, сегодня была ледяной.

— Ей же холодно, — пробормотал он, скинул мантию, завернул Камиллу и поднял на руки. — Ей холодно…

Усевшись на стол, он прижал Камиллу к себе и стал раскачиваться, упрашивая ее открыть глаза. Почему-то ему в самом деле казалось, что сейчас она их откроет.

— Мистер Дамблдор! — возмущенно воскликнула миссис Шанпайк, появившись на пороге. — Оставьте ее в покое и уходите, вам же нельзя здесь быть!

— Уйдите, — бросил он, слез со стола и принялся ходить со своей ношей из угла в угол. Бледное личико Камиллы склонялось набок.

— Открой глаза, — просил Альбус. — Ну пожалуйста, хватит, не пугай меня, довольно. Очнись.

Камилла не шевелилась. Дверь снова распахнулась: в комнатку вошла миссис Шанпайк, а за ней — профессор Розье, профессор Фортескью и директор.

— Я говорила ему, что сюда нельзя, но…

— Дамблдор, довольно паясничать, — скривился Блэк. — Оставьте мисс Фарли и уходите.

Альбус потряс головой и отступил вместе с Камиллой в угол. «Отдать тебя? Никому не отдам. Не бойся». Профессор Розье выступил вперед, выставив руки.

— Мистер Дамблдор, скоро приедут родители мисс Фарли. Она заберут дочь. Ну же, будьте благоразумны.

Альбус, зарычав сквозь зубы, взмахнул палочкой — вырвавшееся из нее пламя стеной окружило его, не позволяя никому приблизиться.

— Дамблдор, да вы свихнулись! — взвизгнул директор, отскочив с остальными. — Вам место в Мунго! Немедленно прекратите, свою сотню розог вы уже заработали!

— Я тебя не отдам, — заверил Альбус Камиллу, вновь прижимая ее к себе. — Не волнуйся. Только очнись, пожалуйста.

Зацокали каблуки — профессор Фортескью куда-то вышла. Постояв немного, удалились и остальные. Альбус удовлетворенно улыбнулся, прислонился к стене и снова стал говорить с Камиллой:

— Все хорошо. Все будет хорошо. Если ты очнешься, я тебя больше не оставлю ни на минуту. Правда. Прости меня. Я свински себя вел. Ты мучилась, а я прятался. Прости, пожалуйста. Никогда больше такого не будет, обещаю. Только очнись. Мне страшно, что ты все не просыпаешься. Ты ведь жива, правда? Они тебя тут положили, а тут холодно, но я тебя отогрею.

Он подступил поближе к полосе огня, еще полыхавшей, и уселся на пол, все так же держа Камиллу на руках.

— Чувствуешь, как тепло? Сейчас ты согреешься…

— Дамблдор, вы здесь? — тихо спросили поблизости. Альбус вскинул голову: за стеной огня стоял, грустно на него глядя, профессор Кей.

— Вы ее не заберете, — угрожающе произнес парень, поднимая палочку.

— И не собираюсь, — Кей щелкнул пальцами, и огонь расступился перед ним. Учитель подошел к ученику и сел на пол рядом с ним. — Мисс Фарли останется с вами. Забрать ее у вас никто не в силах.

— Она жива, правда? — Альбус с надеждой кивнул, указывая на ее лицо. Кей с видимым интересом склонился над бледной фигуркой, и Альбус вдруг ощутил прикосновение к затылку холодного дерева. Ему стало дышаться ровно, как перед сном, тело обмякло, и на веки навалилась тяжесть.

Альбуса разбудил легкий звук шагов и шепот. Он, еще не открывая глаз, приподнялся на локтях, припоминая, где мог бы слышать такой звук — и неожиданно ему вспомнилось последнее свидание с Камиллой: как она уходила, стуча каблучками. Но тут же вспомнилось и то, что последовало на следующий день, и Альбус на сей раз осознал, подумав на миг, что сейчас разорвется сердце: Камиллы больше нет. Нигде. С ней случилось то же, что с Нэнси, с отцом, с Джеральдиной. Она умерла. Он больше не увидит ее, не обнимет, не заговорит. «Как же теперь жить?» С минуту он не решался открыть глаза — боль пронзала все тело, особенно резко отдаваясь в груди. Потом разлепил веки. Он лежал на койке в больничном крыле, на его кровати устроились в ногах Элфиас и Лэм, чуть подальше стояли Финеас и Гораций, и мелькали по палате желтые фартуки девочек. Впрочем, Финеас сразу сделал им знак, чтобы они подошли.