Полет к солнцу (СИ)

Камилла нашлась в одной из крайних, в окружении Гектора Кэрроу, Дециуса Малфоя, Кантанкеруса Нотта и Эллы Крейвуд. В ее позе чувствовалось напряжение, глаза были опущены; она, кажется, даже не заметила Альбуса, а когда стала спускаться, то чуть не упала — так неудобно, видимо, ей было двигаться. Кантанкерус Нотт подал ей руку, за что Кэрроу, Малфой и Элла тут же принялись над ним подшучивать.

Альбус в два прыжка оказался рядом и обхватил Камиллу — очень бережно, но она все равно вздрогнула. Кэрроу присвистнул:

— Эй, что происходит? По какому праву разные мужланы лапают мою невесту?

Он попытался встать на пути, но Альбус молча отпихнул его и повел Камиллу прочь.

— Иди-иди, дорогая! — визгливо выкрикнул ей Гектор вслед. — А твоя матушка к лету запасется новыми розгами!

Развернувшись, Альбус молча послал в него таким Ступефаем, что Кэрроу отбросило и ударило об повозку. А они с Камиллой отправились дальше и шли молча, пока остальные не скрылись из виду. Наконец она сжала его руку:

— Давайте остановимся. Я устала.

Альбус подчинился. Он попытался было заглянуть девочке в лицо, но она отвернулась, прижав к губам ладонь.

— Что с вами… было? — тихо спросил мальчик, холодея от догадок.

— Кэрроу написал моим родителям о нас с вами, — секунду она молча смотрела на землю, поросшую мать-и-мачехой, потом расстегнула манжеты и закатала широкий рукав своего платья так, что открылось плечо. Повернулась к Альбусу спиной, и он ахнул — плечо покрывали рубцы, уходившие под ткань, успевшие побледнеть, но еще припухшие; в некоторых метах запеклась кровь.

Мгновенно подавив жгучую ярость, только скрипнув зубами, Альбус схватил ее за руку и быстро повел за собой. Доведя до Большого зала, вызвал Айлу:

— Нужна твоя помощь.

Та внимательно посмотрела на Камиллу и увела ее в башню Рейвенкло. Альбус пошел следом, но Айла велела ему, когда они пришли, оставаться в гостиной, а сама поднялась вместе с Камиллой в спальню девочек. Мальчик присел на диван, стиснув руки в замок. Ярость вновь поднялась в нем, слепя глаза, и он молча швырнул об пол синюю фарфоровую вазочку, тут же восстановив ее Репаро.

«Уничтожу… Уничтожу…» Он запрокинул голову, закусив губу. В прохладной башне Рейвенкло сейчас было душно. Когда наконец Камилла снова появилась на пороге, он в нетерпении вскочил. Айла осторожно вела ее под руку.

— Вот так. Прилягте сюда, набок. Можете поговорить с Альбусом, я пока уйду.

Она в самом деле ушла, едва помогла Камилле лечь. Альбус пододвинул стул и устроился рядом с диваном. Схватил Камиллу за руку, сжал ее пальцы, покрыл поцелуями маленькую кисть. Она молча улыбалась одними уголками губ.

— Только не говорите, что убьете моих родителей или Кэрроу, — тихо попросила она потом. — Вы можете это сделать, я знаю, но вас отправят в Азкабан, и я этого не переживу.

— Но нельзя же вам это терпеть! — воскликнул Альбус; при одной мысли о том, что с ней сделали, стало больно, как от ожога. — А если нам сбежать? Я сумею…

— Вы должны сейчас учиться, а не обеспечивать семью, — Камилла покачала головой. — Нет, нет. Я не хочу стать причиной краха ваших планов.

Альбус сжал голову руками и закачался. Оставалось одно решение, но ему до тошноты, до крика не хотелось так поступать.

— Я потерплю, — слабо улыбнулась Камилла. — У меня есть вы. Нашу любовь они из меня шомполами не выбьют, не то что розгами. Пусть делают, что хотят, я буду думать, что скоро вновь вас увижу, и этим жить.

— Вы терпеть не будете, — Альбус резко встал.— Если понадобится расстаться на эти два года — мы расстанемся. А с выпускного бала я вас увезу. Пока мы не дадим им повода… А потом станем свободны.

Камилла, побледнев, приподнялась на локте.

— Вы серьезно так думаете? — ее зрачки расширились, как у испуганного зверька.

— Конечно! — Альбус развернулся на каблуках и заходил по комнате. — Серьезнее некуда. Ведь вы не выдержите. Они вас до чахотки могут довести, до горячки… Я не могу думать о том, что вам плохо, мне легче себя железом прижечь! А если вам плохо из-за меня — я, может, того и стою! Нет, нет. Два года. И все. Мы ведь выдержим. Мы с вами сильные. Правда?

Камилла не ответила. Альбус обернулся: она лежала, уткнувшись лицом в скрещенные руки, но, кажется, не плакала — плечи не вздрагивали.

— Вы устали, — он осторожно погладил ее по волосам. — Давайте я принесу вам поесть, а потом провожу до подземелий?

— Спасибо, я не хочу, — ответила она глухо, не поднимая лица. — А до подземелий меня проводит кто-нибудь… Мисс Хитченс обещала найти кого-то нейтрального. Ступайте. Вы и так из-за меня пропустили ужин.

Альбус минуту постоял, посмотрел на нее, но Камилла так и не подняла головы, и он вышел.

В первый вечер Альбус почти не понимал, что произошло — перед глазами было изуродованное плечо Камиллы, и он радовался, что нашел способ оградить ее от побоев. Но на следующий день, увидев ее в Большом зале, едва не задохнулся от схватившей за сердце тоски — так хотелось подойти к ней, заговорить, поцеловать, прижать к себе. Она не оборачивалась в его сторону. «Держится. И мне тоже надо держаться. Это все только ради нее».

Но с каждым днем держаться было труднее — без Камиллы жизнь мгновенно стала пустой. Альбус просиживал в библиотеке, готовясь к грядущим СОВ, нарезал круги на метле, гулял с друзьями; заметив неладное, они не отходили от него, всячески развлекая. Викки так и вовсе превратилась в клоунессу, а Лэм с каждым разом выдавал все более сумасбродные идеи. Вместе они подготовили пару статей в «Вестник астрономии». И все-таки жизнь казалась выхолощенной. Тем невыносимее было видеть Камиллу каждое утро и осознавать, что стоит только подойти — и все станет по-прежнему. «Ага. А потом ее на каникулах из-за твоего эгоизма насмерть забьют. Соберись. Финеас Блэк уж на что нежный, а как-то принуждает себя сдерживаться».

Финеас вообще теперь вызывал у него глубокое уважение. Как бы ни приходилось ему трудно, какая бы горечь ни мелькала порой в его глазах, но он и виду не подавал, что ему плохо: был спокоен, даже смеялся иногда, подтянулся по учебе. Альбус мог лишь догадываться, чего это стоило ранимому, чувствительному мальчику. «И тоже счастье-то близко. Ему стоит только попросить меня или Кея… Но нет, отказывается. И мне нельзя себя распускать».

Если бы еще Камилла выглядела хотя бы не настолько несчастной… Но каждый день ему казалось, что она вот-вот расплачется прямо на занятиях или за столом. Она осунулась, а глаза как будто стали больше из-за появившихся одними черных кругов. Луиза часто обнимала ее и что-то шептала на ухо, но Камилла почти не слушала подругу, все глядя куда-то в стену. Альбус отворачивался, кусая губы и впиваясь ногтями в ладони.

«Ну почему у меня нет силы, нет власти, чтобы прямо сейчас прекратить все? Зачем мы мучаемся оба? Почему ее дозволено мучить какой-то старой стерве? Что это за дурацкое общество, где люди не могут просто любить друг друга?» Днем он кипел от бессильной ненависти, а по ночам Камилла снилась ему, избитая, плачущая, и умоляла помочь.

…Однажды в воскресение, вернувшись из библиотеки, Альбус застал в гостиной Гриффиндора всех троих Уизли, между которыми происходила невиданная ссора — точнее, Генри и Ллойд бегали за Розалин и ругали ее, на чем свет стоит.

— Он тебя не стоит, — кипятился Генри. — Я не позволю тебе нанести нашей семье еще один удар. Мало того, что Малкольм женился на шлю…

Он не договорил — Розалин наложила на него Силенцио. Зато Ллойда заклятиями было не напугать.

— Он ничтожество! А ты дура, ты просто паршивая кошка, которая…

— Ну-ка заткнись, — Альбус сгреб его за воротник и встряхнул. — И если не хочешь, чтобы я надрал тебе уши, сейчас же извинись перед сестрой.

— Отпусти его, — жалобно попросила Розалин, красная до корней волос.

— А я извиняться не буду! — взвизгнул Ллойд. — Только паршивая кошка могла собраться замуж за Лонгботтома! Он сделал предложение, и она согласилась.