Полет к солнцу (СИ)

But bears it out even to the edge of doom, — и здесь та же мысль! Любовь неподвластна времени — и даже на краю смерти, за краем смерти — не погибает. Точнее, она даже доносит себя до края смерти, и там дает ей бой, так мне кажется.

If this be error and upon me proved,

I never writ, nor no man ever loved.

— А если такого не бывает, то ничто не имеет права зваться любовью? — спросил Альбус.

— Да, да! Вы сейчас очень верно сказали…

Альбус чувствовал себя оглушенным, почти пьяным — казалось, все вокруг вращается, плывет, — но сознание его не спуталось, а наоборот, очистилось — и он подумал, что знает теперь, что такое счастье.

Зимний день догорел быстро, но они и не заметили ничего. В комнате похолодало, Альбус усадил Камиллу на диванчик в углу, накрыл пледом и прижал к себе. Можно бы наложить согревающие, но зачем они, если прижимаешь к себе свое маленькое, теплое, тревожно дышащее чудо. Потом они без музыки кружились по комнате, вальсируя все быстрее: Камилла плясала легко, без устали, и Альбус не отставал. Спохватились они, лишь когда часы пробили восемь вечера — через час в школе должен был наступить отбой. Быстро собрав еду, большая часть которой так и осталась нетронутой (будет, чем угостить друзей), они выскочили на улицу и некоторое время бежали, затем девочка запыхалась и остановилась.

— Какая луна, посмотрите! — хрипло воскликнула она. — Сегодня полнолуние, гуляют оборотни!

Альбус немного повыл, на собачий манер закидывая голову, потом подмигнул огромному желтому глазу, удивленно на них вылупившемуся, поцеловал Камиллу и наложил на нее дезиллюминационные чары. Пусть они и попадутся завхозу, но ее Спэрроу не тронет.

========== Глава 47. Перед новым веком ==========

На следующий день после свидания с Камиллой Альбус отправился вместе с Айлой навестить Клеменси. Девочка пыталась описать ему деревню, где жили Йорки, но рассказчик из нее всегда был неважный, так что перед аппарацией Альбус предпочел представить место, которое видел в воспоминаниях Клем три года назад, когда испробовал на ней легилименцию. Следовало только вообразить тот же сад в снегу, а это не составило труда.

После рывка — Айла слегка побледнела от испуга и вцепилась в его руки, но не вскрикнула — они упали в сугроб. Мальчик помог девочке подняться и отряхнуться. Они оглянулись, щурясь от бьющей по глазам белизны: день стоял солнечный, на свежий снег и пронзительно-голубое небо почти невозможно было смотреть.

— Нам лучше выбраться на тропинку, — предложила Айла. — Если мы явимся прямо из сада, родители Клеменси вряд ли это поймут.

Тихая улочка, заметенная недавней метелью, поразила чистотой и тишиной. Домик учителя, мистера Йорка, не слишком выделялся среди прочих таких же — каменный, серенький, островерхий, — разве что перед входом склоняли длинные плети ветвей, отягощенные снегом, береза и плакучая ива.

— Это что, на розги посажено? — пошутил Альбус, но Айла только нахмурилась.

— Отец Клеменси никогда не бьет учеников. Он против такой мерзости, как физические наказания. Считает, что нельзя унижать человеческое достоинство ребенка.

Альбус смущенно поправил шапку; кажется, Клеменси однажды упоминала об этом. «Богу не могут быть угодны страдания ребенка», — так она сказала тогда. Что ж, если это ей внушил отец, мистера Йорка любопытно будет увидеть.

На слабые трели звонка вышел, открыв им дверь, темноволосый мальчик лет двенадцати с холодно прищуренными глазами и насупленными бровями. Айла, кажется, была ему знакома, он немного удивленно поздоровался с ней. Затем перевел глаза на Альбуса и нахмурился сильнее.

— Кто это с вами?

— Я друг Клеменси, — пояснил Альбус. — Мы учимся вместе. Хотим ее навестить. Как она?

— Разве мальчики и девочки могут учиться вместе? — довольно ядовито ответил паренек. — И у Клеменси не может быть друзей-мальчиков, она приличная девочка.

— Это мой кузен, — нашлась Айла. — В нашей школе два отделения, для мальчиков и для девочек, так бывает. Мы в самом деле очень хотим увидеть Клеменси. Впустишь нас?

Все еще с опаской мальчик отступил и пропустил их в дом.

Клеменси, укутанная в плед, сидела в гостиной, заставленной дешевенькой мебелью, обитой тусклой материей, и сшивала по шву перчатки. При виде друзей она выронила шитье, слабо вскрикнула и протянула к ним руки. Альбус привык к ее бледности и худобе и все же испуганно остановился, гадая, как бы ее обнять, чтобы ненароком не задушить. Айла оказалась проворнее: подбежав к подруге, она присела возле нее и схватила за руки.

— Милая, как же мы волновались, — Айла прижала к губам тоненькие пальчики Клеменси. — Неужели нельзя было известить пораньше… Хоть записку оставить?

Клеменси между тем увидела Альбуса и удивленно приподнялась — очевидно, она была еще слишком слаба, чтобы двигаться быстро. Он сам шагнул вперед и аккуратно обнял ее, погладив по волосам, но брат Клеменси, остановившийся в углу, тут же сердито крикнул:

— Не надо ее обнимать! Она приличная девочка!

Альбусу стало жаль Клеменси еще сильнее — мало ей директора Блэка в школе, у нее и дома имелась его уменьшенная копия. Впрочем, видимо, она не привыкла обращать на брата много внимания: расцеловалась с Айлой, а потом с Альбусом, и извинилась, что не поднялась им навстречу:

— Мама так укутала меня, что я боюсь упасть.

— Ты сильно больна? — тревожно спросила Айла, все еще сжимая руки подруги, но прежде, чем та успела ответить, брат важно изрек:

— Она была при смерти!

Альбус и Айла невольно схватили Клеменси за плечи. Она слегка покраснела.

— Джастин, полно пугать. Мне уже гораздо лучше. Доктор говорит, еще неделя, и он разрешит мне выходить из дому.

— А к весне ты совсем поправишься, — ободрил ее Альбус. — Профессор Кей будет с тобой заниматься. Да и мы тоже не останемся в стороне. В общем, все наладится, а Блэк еще пожалеет о том, что сделал.

Клеменси поколебалась, очевидно, желая о ком-то спросить, но постеснялась присутствия брата. Вместо этого она подняла глаза на Альбуса:

— Ты знаешь, да?

— Знаю, — он многозначительно кивнул.

— Да все знают, — заверила ее Айла. — Ты же написала нам.

— Я бы написала раньше, — Клеменси чуть кашлянула. — Но в школе меня торопили и не разрешили оставить записку, а у Нэнси писать было не на чем. Но я думала, она…

Айла сердито нахмурилась, Альбус смущенно заерзал:

— Так вышло, что мы и не подумали у нее спросить. Смех, да? А кстати, как же ты нашла ее?

«И как ты умудрилась не замерзнуть?»

— Когда я… — Клеменси явно спохватилась, чуть о чем-то не проболтавшись. — В общем, в Лондоне я сначала хотела найти констебля, чтобы он меня забрал в участок. Сами понимаете, там хотя бы тепло. Но в одном из окон я заметила Нэнси и решила попроситься к ней. Она была очень добра. Да, вы ведь останетесь на ленч? — торопливо прибавила девочка. — Скоро должны вернуться родители, они рады будут вас увидеть.

— А тебе не пора в постель? — тут же вмешался Джастин. — Доктор говорил, что тебе нельзя пока вставать слишком надолго. А ты уже три часа на ногах.

Клеменси жалобно на него посмотрела:

— Но я так соскучилась по друзьям…

— Я провожу тебя в комнату и посижу с тобой, — успокоила ее Айла. — А к Альбусу ты еще потом выйдешь. Пойдем, посекретничаем.

Подобрав шитье, она вывела подругу из комнаты, поддерживая ее. Альбус неловко молчал, неприязненная напряженность Джастина начинала раздражать. Он уже хотел выйти на улицу, чтобы не спровоцировать как-нибудь ссоры, но тут вновь зазвонили в дверь — весело, чуть не обрывая шнур. Джастин ушел, и минуту спустя в гостиную ввалилась разом, как показалось Альбусу, уйма народа. Лишь через некоторое время он разглядел, что вошло всего четверо: высокий рассеянный человек, маленькая кругленькая женщина и две белокурые девочки — одна лет десяти, другая не старше восьми.

— Какой мороз на улице! — воскликнула женщина и растерла щеки. — Пойду немедленно разогрею нам чай. И непременно нужны гренки. Так, а это кто? — заметила она Альбуса. — Эдмунд, это твой ученик? Я его что-то раньше не видела.